— Я-то видел лишь переднюю комнату.
— Отлично; пройдет совсем немного времени, и вы вновь будете ее лицезреть.
Сидней костяшками пальцев побарабанил по стеклу задней двери. Подергал за ручку; она не поддалась — он ее яростно потряс. Затем помахал рукой перед грязными окнами: этого было бы вполне достаточно, чтобы привлечь внимание жильца, но все оказалось тщетно. Наконец он полунасмешливо обратился мистеру Холту:
— Призываю вас в свидетели того, что я использовал все легальные способы добиться благосклонного отклика от вашего таинственного товарища. Посему вынужден заранее просить прощения на случай, если мне для разнообразия придется испробовать нечто слегка противозаконное. Конечно, в вашем случае окно уже было открыто, в моем — скоро будет.
Он достал из кармана нож и, обнажив лезвие, открыл защелку: мне говорили, что так делают взломщики. Вскоре рама была поднята.
— Ну вот! — воскликнул он. — Что я вам говорил?.. Марджори, душенька, я лезу первым, мистер Холт за мной, а потом мы открываем вам дверь.
Я сразу поняла, что он замыслил.
— Нет, мистер Атертон; сначала вы лезете в окно, потом я, а мистер Холт после нас обоих. Я не собираюсь ждать, пока мне откроют.
Сидней воздел руки и закатил глаза, показывая, насколько он был удручен моим требованием. Но я не намеревалась отсиживаться и ждать милости, пока они, пообещав открыть мне дверь, станут обшаривать дом. Итак, Сидней полез первым, а я за ним, благо, то было несложно, так как подоконник располагался довольно низко. Мистер Холт последовал за нами. Стоило нам оказаться внутри, как Сидней приложил руку ко рту и закричал:
— Есть кто дома? Если так, будьте любезны, идите сюда — к вам гости.
Его слова эхом прокатились по пустым комнатам, и мне сделалось немного жутко. Я внезапно осознала, что если в доме вправду кто-то окажется и будет недоволен вторжением в свои владения, объяснение нашего присутствия здесь превратится в довольно сложную задачу. Я ждала, что предпримет Сидней дальше, а он привлек мое внимание к мистеру Холту:
— Эй, Холт, что стряслось? Приятель, только без этих глупостей!
Что-то с мистером Холтом было не так. Тело его задрожало, точно охваченное приступом падучей, которая разом свела все его мышцы. На лице застыла весьма неприятная гримаса. Но он выдавил из себя:
— Я в порядке… Все хорошо.
— Хорошо, да? Вы бы это лучше бросили. Где там ваше бренди? — Я отдала Сиднею фляжку. — Вот, глотните.
Мистер Холт, не пытаясь спорить, хлебнул неразбавленного алкоголя, предложенного ему Сиднеем. Кажется, бренди совсем не подействовало на него, разве что пепельные щеки обрели розоватый оттенок. Сидней смотрел на него таким взглядом, что я терялась в догадках, как ко всему этому отнестись.
— Слушай, парень. Не думай, что сможешь так просто обвести меня вокруг пальца, и не льсти себе, полагая, что, если вдруг попробуешь нас обмануть, я буду с тобой церемониться. У меня есть вот что. — Он показал револьвер, одолженный у папа. — Не воображай, что присутствие мисс Линдон помешает мне им воспользоваться.
Я никак не могла понять, почему он так резко говорит с мистером Холтом. Последний, однако, не проявлял никаких признаков негодования: совершенно неожиданно он будто стал автоматом, а не человеком. Сидней продолжал смотреть на него так, словно стремился проникнуть в самую его душу.
— Будьте любезны, мистер Холт, идите вперед, показывайте дорогу в то загадочное помещение, где, как вы утверждаете, вам довелось пережить столь замечательные события.
Потом он прошептал мне:
— Револьвер прихватили?
— Револьвер? — удивилась я. — Зачем?! Не смешите!
Ответ Сиднея прозвучал так грубо — беспричинно грубо! — как будто исходил из уст папа в самом страшном приступе гнева:
— Лучше уж быть смешным, чем бестолочью в юбке. — Я разозлилась и не знала, что сказать, а пока подбирала слова, он продолжал: — Держитесь осмотрительно; не удивляйтесь ничему, что можете увидеть или услышать. От меня не отходите. И ради всего святого, не теряйте головы, крепитесь, как только сможете.
Я понятия не имела, что это могло означать. Не понимала, к чему такие предосторожности. И все же почувствовала, как сердце затрепетало в груди, будто что-то должно было случиться; я слишком хорошо знала Сиднея и не сомневалась: он просто так суетиться не будет, к тому же он ничуть не склонен искать причину для беспокойства там, где ее нет.
Мистер Холт, как ему сказал, вернее, приказал Сидней, привел нас к комнате в передней части дома. Дверь оказалась закрыта. Сидней постучался. Ответа не последовало. Он постучался опять.
— Есть там кто-нибудь? — спросил он.
Так как внутри промолчали, он дернул ручку. Дверь была заперта.
— За все время это первый признак того, что дом обитаем: двери сами себя не запирают. Хотя вероятно, что, в конце концов, здесь просто кто-то некогда жил.
Крепко вцепившись в ручку, Сидней изо всех сил за нее потянул, совсем как прежде у задней двери. Дом был настолько плохо построен, что затряслись стены.
— Эй, там!.. есть кто внутри?.. если сами дверь не откроете, это сделаю я.
Ответа не последовало.
— Ладно!.. Я вознамерился продолжить свой преступный путь в обход закона и порядка, посему, раз уж мне не дают проникнуть внутрь, сделаю по-другому.
Повернувшись правым плечом к двери, он обрушился на нее всем своим весом. Сидней мужчина крупный и очень сильный, а дверь была хлипкая. Замок едва ли не сразу уступил давлению, дверь с грохотом распахнулась. Сидней присвистнул.
— Ого!.. Сдается мне, мистер Холт, что ваш рассказ, возможно, не такая уж и сказочка, какой может показаться.
Было очевидно, что в комнате кто-то жил — причем совсем недавно; и если судить об обитателе помещения по его мебели, то был он весьма эксцентричен. Поначалу мне даже показалось, что внутри по-прежнему находится человек или животное: в наши ноздри ударила мерзкая вонь, какая обычно исходит от зверя. По-моему, Сидней рассудил так же.
— Чудный аромат, честное слово! Давайте-ка прольем немного света на его источник и посмотрим, что же это такое. Марджори, стойте на месте, пока я не разрешу двигаться.
Когда мы были на улице, штора на окне выглядела самой обыкновенной, однако теперь стало ясно, что она из невероятно плотной ткани, потому что в комнате стояла непроглядная тьма. Сидней вошел, собираясь ее поднять, но остановился, не сделав и нескольких шагов.
— Это еще что?
— Это он, — ответил мистер Холт не своим, едва узнаваемым голосом.
— Он? Почему вы говорите «он»?
— Жук!
По голосу Сиднея я поняла, что он вдруг пришел в необъяснимое возбуждение.
— Ах, он!.. Ежели на сей раз мне не удастся выяснить, откуда у этого замечательнейшего фокуса ноги растут и что в нем да как, можете записать меня в болваны — с огромной заглавной Б.
Он ринулся внутрь комнаты; судя по всему, попытки немедленно залить ее светом не принесли желанного успеха.
— Да что это за проклятая штора такая! Без шнура! Каким образом вы ее поднимали?.. Что за…
Сидней умолк, не договорив. А мистер Холт, стоявший вместе со мной на пороге, вдруг так сильно затрясся, что я, опасаясь, как бы он не упал, схватила его за руку. Лицо его странным образом переменилось: глаза широко распахнулись, будто он увидел перед собой нечто ужасное; на лбу выступили крупные капли пота.
— Он идет! — закричал мистер Холт.
Не знаю, что именно там произошло. Но стоило ему издать тот вопль, как я услышала исходящее из комнаты жужжание крыльев. Мгновенно ко мне вернулись все страхи прошлой ночи — и тогда мне стало необычайно плохо. Сидней громко выругался, будто был вне себя от ярости.
— Не подниму, так сорву, — добавил он.
Полагаю, не найдя шнура, он схватился за штору снизу и потянул к полу: она обрушилась вместе с подъемным механизмом и креплениями. Комнату залил свет. Я поспешила внутрь. Сидней застыл у окна с таким недоумением на лице, что в любое другое время я бы над ним посмеялась. В руке он сжимал револьвер папа и свирепо озирал комнату, словно был не в силах понять, почему не может найти то, что ищет.
— Марджори! — воскликнул он. — Вы что-нибудь слышали?
— Конечно, слышала. Тот же звук, что так напугал меня прошлой ночью.
— Точно? Тогда… — Разволновавшись, он, должно быть, совершенно забыл о моем присутствии, ибо кошмарно выругался. — Как его найду, разговор будет короткий. Не мог он ускользнуть из комнаты: я знаю, тварь здесь; я не только ее слышал, я почувствовал, как она пролетела прямо перед моим лицом… Холт, войдите и закройте дверь.
Холт, будто пытаясь двинуться вперед, поднял руки, однако остался там, где стоял, словно был пригвожден к месту.
— Я не могу! — вскричал он.
— Не можете… Почему?
— Он меня не пускает.
— Кто вас не пускает?
— Жук!
Сидней вплотную подошел к мистеру Холту и с любопытством оглядел его. Я стояла прямо за ними. Сидней прошептал, вероятно, мне:
— Господи!.. Все, как я думал!.. Бродягу загипнотизировали!
Затем он заговорил громче:
— Вы сейчас видите его?
— Да.
— Где?
— За вами.
Когда мистер Холт это сказал, я опять услышала, совсем близко от меня, тот жужжащий звук. Кажется, Сидней тоже услышал его — и повернулся так быстро, что чуть не сбил меня с ног.
— Простите, Марджори, но мы столкнулись с неким неизведанным доселе явлением… вы же это слышали?
— Да, отчетливо; близко ко мне, едва не у самого лица.
Мы огляделись, потом посмотрели друг на друга: ничего не было видно. Сидней недоверчиво усмехнулся.
— Чудеса да и только. Не стану утверждать, что у нас галлюцинации: не хочется подозревать у себя размягчение мозга. Но… странно все это. Какой-то здесь фокус, и меня не переубедить; конечно, все должно быть просто, знать бы, каким образом это делается, но трудность в том, как нам это узнать… Думаете, наш новый товарищ притворяется?
— По-моему, он болен.