— П-проклятые бабы! К-катись они все к чертям! С-скажу вам по с-секрету, в-временами ее мамаша была ведьмой, и дь-дьявол меня раздери, если дочка не похуже будет… Что за вздор она здесь несла? С ума сошла, что ли?
— Нет… не думаю.
— Никогда не слышал ничего подобного, даже кровь в жилах застыла. Что не так с этой девчонкой?
— Ладно… простите, что я это говорю, но, по-моему, вы плохо разбираетесь в женщинах.
— Н-не разбираюсь, д-да и не х-хочу разбираться.
Я помедлил, но все же решился приврать — ради Марджори.
— Марджори девушка нервная… необыкновенно чувствительная. Ее воображение мгновенно разгорается. Вероятно, вчера вечером вы разволновали ее до предела. Вы сами слышали, как она впоследствии страдала. Вы же не хотите, чтобы кругом говорили, что вы довели дочь до приюта для умалишенных.
— Я… господи, нет! — я… я пошлю за врачом, как только доберусь до дома, я… я найму лучших докторов города.
— Ничего подобного вы не сделаете… это только усугубит положение. Что вам на самом деле необходимо, так это стать терпимее и оставить ее в покое… А что касается отношений с Лессинхэмом, то есть у меня подозрение, что не все так гладко, как ей видится.
— Это вы о чем?
— Ни о чем. Мне лишь хочется донести до вас мысль, что пока у меня не будет новостей, вам лучше предоставить всему идти своим чередом. Пусть поступает, как ей нравится.
— Разрешить девчонке творить что угодно! Д-да разве она т-так всегда не п-поступала? — Он бросил взгляд на часы. — Ох, полдня прошло! — Он поспешил к выходу, я последовал за ним. — У нас в клубе заседание комитета, о-очень важное! Они неделями кормили нас хуже некуда, вы такого и не пробовали… ж-желудок мой расстроен, я… им так и скажу, что если… все останется по-прежнему, врача… врача они мне сами оплатят… А что до того типа, до Лессинхэма…
Он произнес это, открывая входную дверь, а за ней на крыльце стоял «этот тип» Лессинхэм собственной персоной. Видели бы вы Линдона! Но Апостол и глазом не моргнул. Просто протянул руку.
— Доброе утро, мистер Линдон. Что за чудесный денек!
Линдон спрятал свою руку за спину — поступка глупее он совершить не мог.
— Мистер Лессинхэм, с этой минуты и впредь я вас не знаю и не собираюсь узнавать где-либо при встрече, и то, что я говорю, относится в равной мере ко всем членам моей семьи.
В шляпе, съехавшей на затылок, Линдон сошествовал с крыльца, надутый, как индюк.
Глава 22. Преследуемый
Лессинхэм не выдал ни малейшего признака замешательства, будто получать столь неучтивые отказы со стороны потенциального тестя было для него делом самым обычным. Насколько я мог судить, он вообще не обратил внимания на происшествие и вел себя, словно ничего не случилось. Просто подождав, пока мистер Линдон отойдет от крыльца на приличное расстояние, он повернулся ко мне и спокойно заметил:
— Вероятно, я опять не вовремя… Позволите?
Один его вид привел меня в крайнее негодование, и, на какую-то долю секунды, я решил, что лучше мне промолчать. Я отчетливо осознал, что нам прежде всего необходимо объясниться — и немедленно. Судьба не могла прислать его в более благоприятный момент. Если, до того как он уйдет, мы не найдем взаимопонимания по некоторым вопросам, вина за это будет лежать не на мне. Не произнося ни слова, я резко повернулся и повел его в лабораторию.
Не знаю, заметил ли он что-нибудь необычное в моем поведении. Оказавшись в комнате, он огляделся, улыбаясь, по своему обыкновению, одними губами: именно эта его улыбка не раз рождала во мне определенное недоверие.
— Вы всегда принимаете гостей здесь?
— Ни в коем случае.
— А это еще что?
Наклонившись, он подобрал с пола какой-то предмет. В его руках была дамская сумочка — великолепная, блистающая золотом вещица из малиновой кожи. Я не мог сказать, принадлежала она Марджори или мисс Грейлинг. Пока я ее осматривал, он не сводил с меня взгляда.
— Это ваше?
— Нет. Не мое.
Положив шляпу и перчатки на один стул, он — весьма вальяжно — разместился на другом. Скрестив ноги и сцепив руки у колен, он сидел и смотрел на меня. Я прекрасно понимал, что он наблюдает за мной, но перенес это молча, втайне желая, чтобы он заговорил первым.
Он сделал это, кажется, вдоволь на меня налюбовавшись:
— Атертон, что с вами такое?.. Я чем-нибудь вас тоже оскорбил?
— Почему вы спрашиваете?
— Вы ведете себя немного непривычно.
— Вы так думаете?
— Да.
— Зачем вы здесь?
— Вот сейчас просто так… Мне нравится знать, что вокруг меня происходит.
Держался он учтиво, легко, даже грациозно. Он переиграл меня. Я знал его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: если он ушел в защиту, то первый удар следует нанести мне самому. И я ударил.
— Мне тоже нравится знать, что происходит вокруг… Лессинхэм, мне известно — и вы знаете о моей осведомленности — что вы делали некие авансы мисс Линдон. Вот этой историей я искренне интересуюсь.
— В каком… качестве?
— Семейства Линдонов и Атертонов знакомы не одно поколение. Мы с Марджори Линдон дружим с детских лет. Она смотрит на меня как на брата…
— Как на брата?
— Как на брата.
— Ясно.
— Мистер Линдон относится ко мне как к сыну. Он полностью мне доверяет; как мне кажется, вы знаете, что и Марджори доверяет мне; а теперь я хочу, чтобы мне доверились вы.
— Что вы желаете знать?
— Я бы хотел объяснить свою позицию, прежде чем скажу вам то, что намереваюсь сказать, ибо между нами не должно остаться неясностей… Я искренне убежден, что для меня самое главное на этом свете — видеть Марджори Линдон счастливой. Если я бы полагал, что она будет с вами счастлива, я бы сказал, да благослови вас обоих Господь! И поздравил бы от всей души, потому что думаю, что вы заполучите себе в жены лучшую девушку в мире.
— Я тоже так думаю.
— Но, прежде чем я это сделаю, мне необходимо знать, есть ли хотя бы один шанс на то, что она будет счастлива с вами.
— Почему она должна быть несчастна?
— Вы ответите на мой вопрос?
— Какой?
— Что за случай из вашей жизни держит вас в таком ужасном страхе?
Последовало довольно длинное молчание, прежде чем он заговорил:
— Поясните, о чем вы.
— Ничего пояснять не надо — вы прекрасно знаете, о чем речь.
— Вы наделяете меня сверхъестественным чутьем.
— Не паясничайте, Лессинхэм, отвечайте честно!
— Честны должны быть оба собеседника… Наверное, вы сами не осознаете, но есть кое-что в вашей искренности, что некоторым не без резона придется не по душе.
— Что вам не по душе?
— Все зависит от вас. Если вы самонадеянно присваиваете себе право вставать между мной и мисс Линдон, то я категорически против этого.
— Отвечайте на вопрос!
— Я не буду отвечать на вопросы, заданные таким тоном.
Он оставался совершенно спокоен. Я осознал, что вот-вот потеряю самообладание — а этого я ничуть не хотел. Я пристально смотрел на него, он — на меня. На лице его не было никаких терзаний нечистой совести; никогда в жизни я не видел его столь уверенным в себе. Он улыбнулся — одними губами, и в улыбке я, кажется, прочитал насмешку. Не буду утверждать, что он выказывал хотя бы малейшее негодование; взгляд его был дружелюбным, мягким, чего я никогда не замечал в этом человеке доселе — я едва не заподозрил, что симпатичен ему.
— Вы должны понимать, сейчас я говорю и за мистера Линдона тоже.
— Продолжайте.
— Конечно, вы обязаны осознавать, что прежде чем речь зайдет о браке с Марджори Линдон, жениху придется уверить всех, что в его прошлом, как говорится, нет никаких скелетов в шкафу.
— Даже так?.. И у вас нет скелетов?
Я осекся.
— В любом случае ему должно быть нечего скрывать.
— Да?.. Уж простите, но отчего-то я в этом сомневаюсь. Вряд ли такое можно сказать про неглупого человека и при этом не соврать. У всех нас бывало такое, о чем лучше не распространяться.
Я ощутил всю правду его слов и, на какое-то мгновение, растерялся.
— Но случай случаю рознь, и когда доходит до того, что человека начинает преследовать прошлое, пора подводить черту.
— Кого преследует прошлое?
— Вас.
Он поднялся.
— Атертон, кажется, я вас понял, но боюсь, вы не поняли меня. — Он подошел к полке, на которой стоял автоматический ртутно-поршневый насос. — Что это за любопытная конструкция из стеклянных трубочек и колб?
— Я не считаю, что вы действительно поняли меня, иначе вы бы видели, шутить я не намерен.
— Это какая-то выхлопная система?
— Лессинхэм, голубчик, я полностью к вашим услугам. Я настроен так, что вам не уйти отсюда, не ответив на мой вопрос, однако, в данную минуту, вы мой гость. Итак, в моей лаборатории имеется немало интереснейших вещей, которые вам было бы любопытно увидеть.
— Как же чудесно сознавать, что человеческий разум не стоит на месте и совершает открытия — одно за другим.
— Мы продвигаемся медленнее, чем ученые древнего мира.
— В каком отношении?
— К примеру, возьмем трансфигурацию жука… я своими глазами видел ее вчера ночью.
— Где?
— Здесь, в паре шагов от того места, где вы стоите.
— Вы серьезно?
— Совершенно.
— Что вы видели?
— Я стал свидетелем легендарной трансфигурации жука, произошедшей прямо передо мной: ни один миф не сумел передать ее потрясающее величие.
— Как странно. Я сам как-то видел нечто подобное.
— Я так и понял.
— Каким образом?
— Один ваш друг поведал.
— Мой друг?.. Вы уверены, что это был мой друг?
Следует отдать должное его попытке сохранить хладнокровие — но меня она не провела. Я, без сомнения, заметил, как он подозревает меня в стремлении обманом выудить у него его тайну, я же, в свою очередь, не преминул убедиться, что вырвать ее можно лишь ценой его жизни. Если бы не Марджори, я бы оставил его в покое: это его дело, в конце концов; в то же время я совершенно ясно осознавал, что этот человек скрывает нечто такое, что мне, как ученому и исследователю, стоило бы узнать. Однако повторю: не будь Марджори, я бы не стал копать дальше; но раз это столь близко ее затрагивало, я все сильнее желал знать, в чем суть.