Он прекрасный друг или, если хотите, брат. Я очень много раз обращалась к нему за помощью – и нередко получала прекрасные советы. Полагаю, мне и сейчас следует с ним проконсультироваться. Есть вещи, о которых мне трудно решиться поговорить с Полом. Он великий человек. Так что ему не следует опускаться до болтовни о тряпках и прочих приземленных вещах. А вот Сидней для этого вполне годится. Когда он находится в подходящем настроении, трудно найти более квалифицированного эксперта для обсуждения достоинств и недостатков того или иного платья. Я не раз говорила ему, что, если бы он был портным, у него отбоя бы не было от клиенток. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Глава 25. Человек на улице
В это утро со мной случилось приключение.
Я находилась в кухне, совмещенной со столовой. Папа, как обычно, к завтраку опаздывал, и я раздумывала над тем, следует ли мне приступить к трапезе, не дожидаясь его. Внезапно мое внимание привлекла суматоха на улице. Я подошла к окну, чтобы получше разглядеть, что там происходит. Посреди улицы сгрудилась небольшая толпа людей. Все они смотрели вниз – очевидно, на что-то, лежавшее на дороге. Что именно это было, разглядеть мне не удавалось.
В этот момент неподалеку от меня находился дворецкий. Я обратилась к нему:
– Питер, пойдите и посмотрите, что там такое случилось на улице.
Дворецкий выполнил мое распоряжение и вскоре вернулся. Надо сказать, что Питер – отличный слуга, но у него есть одна особенность: даже говоря о чем-то совершенно тривиальном, он делает это в выражениях, которые, пожалуй, можно назвать чересчур напыщенными. В таких случаях он выглядит словно глава кабинета министров в момент принятия решения по какому-то головоломному делу, облекая самые простые вещи в сложные, длинные и не всегда с ходу понятные слова.
– Похоже, одному индивидууму не повезло, и он стал жертвой катастрофы, – заявил Питер. – Мне сообщили, что он мертв. Если же верить утверждениям констебля, то он пьян.
– Пьян? Или все-таки мертв? Может быть, вы хотите сказать, что он мертвецки пьян? Надо же, в такое время!
– Либо одно, либо другое – не могу сказать с уверенностью. Сам я пострадавшего не видел. Информацию я получил от одного из зевак.
Так и не поняв, что, собственно, произошло, я дала волю беспричинному любопытству и вышла на улицу, чтобы увидеть все своими глазами. Возможно, это было не самым разумным поступком. Мой отец, узнав о нем, вероятно, был бы шокирован. Но я часто шокирую папу. Ночью прошел дождь, и туфли, которые были на мне, пожалуй, не вполне подходили для того, чтобы шлепать по грязи.
– Ну, что здесь случилось? – поинтересовалась я, пробираясь сквозь толпу.
Мне ответил рабочий, державший на плече целый мешок с инструментами.
– Да с человеком тут что-то не так. Полисмен говорит, что он пьяный, а мне так кажется, что дело тут гораздо хуже.
– Позвольте мне пройти, пожалуйста! – попросила я.
Когда стоящие передо мной люди увидели, что я женщина, они расступились и дали возможность вплотную приблизиться к месту происшествия. Я увидела перед собой лежащего на спине человека. Он был весь в грязи – настолько, что я не сразу поняла, что это в самом деле человек. Головного убора на нем не было, обуви тоже. Тело его было частично прикрыто каким-то тряпьем – то ли одеялом, то ли длинной накидкой. Было сразу ясно, что никакой другой одежды, кроме этой мокрой, грязной хламиды, на нем нет. Огромный констебль как раз в этот момент попытался приподнять его за плечи, глядя на него с таким видом, словно не мог понять – притворяется мужчина или с ним в самом деле что-то не так. При этом представитель полиции заговорил с мужчиной таким тоном, словно перед ним был капризный ребенок:
– Ну-ка, приятель, давай вставай, так дело не пойдет. Просыпайся! Что с тобой такое?
Мужчина, однако, не вставал, не просыпался и не объяснял, что с ним. Я дотронулась до его руки – она оказалась холодной как лед. Пульса у мужчины не было. Очевидно, речь не шла о банальном случае беспробудного пьянства.
– С ним что-то явно не так, офицер, – сказала я. – Похоже, нужно немедленно вызвать медиков.
– Вы полагаете, у него что-то вроде припадка, мисс?
– Доктор наверняка определит это лучше, чем я. Похоже, у этого человека нет пульса. Я не удивлюсь, если окажется, что он…
Слово «мертв» уже было готово слететь с моих губ, но в этот момент мужчина, спасая меня от публичной демонстрации собственной некомпетентности, вырвал из моих пальцев свое запястье и принял сидячее положение. Вытянув руки перед собой, он выкрикнул громким и пронзительным, но в то же время хриплым голосом, как человек, жестоко страдающий от холода:
– Пол Лессингем!
Меня это настолько удивило, что я чуть сама не шлепнулась в грязь. Я никак не ожидала услышать имя Пола – моего Пола! – из уст какого-то грязного бродяги. Сразу же после своего восклицания мужчина закрыл глаза, снова опрокинулся назад и, как мне показалось, потерял сознание. Констебль едва успел придержать его голову, чтобы бродяга не ударился затылком о мостовую. Затем полицейский снова встряхнул его, причем довольно грубо.
– Ну же, приятель, теперь понятно, что ты не умер! Что ты тут устроил? Давай же поднимайся!
Оглядевшись, я увидела Питера – он стоял позади меня, совсем неподалеку. Дворецкий явно был поражен моим необычным поведением и последовал за мной – возможно, чтобы убедиться, что моя доброта никак себя не окупит. Я обратилась к нему.
– Питер, отправьте кого-нибудь немедленно за доктором Коутсом!
Доктор Коутс жил совсем рядом, буквально за углом. Стало ясно, что тот факт, что неизвестный мужчина пришел в себя, настроил полисмена на скептический лад по поводу серьезности его состояния – даже несмотря на то, что тот снова погрузился в беспамятство. Поэтому я решила, что самое время выслушать мнение на этот счет компетентного специалиста.
Питер уже отправился было выполнять мое распоряжение, когда незнакомец внезапно снова пришел в сознание – если конечно, так можно сказать. У меня по этому поводу были некоторые сомнения. Он повторил свои прежние действия: принял сидячее положение посреди грязной лужи, вытянул вперед руки, неестественно широко раскрыл глаза (при этом у меня возникла уверенность, что он ничего не видит). Затем его тело сотрясла мощная конвульсия, и он выкрикнул так, как может кричать только человек, испытывающий смертельный ужас:
– Пол Лессингем, берегитесь – берегитесь!
Это его восклицание для меня расставило все точки над «i». Мне стало очевидно, что здесь есть какая-то тайна, которую необходимо разгадать. Неизвестный дважды назвал имя Пола – причем в исключительно странной манере и контексте! Мне необходимо было выяснить, почему он это сделал и что стоит за его восклицаниями. Я просто обязана была разобраться, какая существует связь между несчастным незнакомцем, находящимся в самом жалком состоянии, и Полом Лессингемом. Должно быть, само Провидение привело его к дверям моего дома. Возможно, он выступал в роли ангела-хранителя, сам не подозревая об этом. Мгновенно все обдумав, я приняла решение.
– Питер, поторопитесь пригласить сюда доктора Коутса. – Питер шепнул что-то на ухо лакею, и тот мгновенно пустился бежать со всей прытью, на которую только были способны его ноги. – Констебль, я забираю этого человека в дом моего отца. Пусть кто-нибудь из мужчин поможет перенести его внутрь.
Желающие помочь тут же нашлись, причем более чем в достаточном количестве. В вестибюле я снова обратилась к Питеру:
– Папа еще в постели?
– Мистер Линдон просил меня передать, чтобы вы не ждали его к завтраку. Он распорядился принести ему завтрак наверх.
– Что ж, хорошо. – Я кивнула в сторону несчастного, которого в этот момент несли через вестибюль. – Вы ничего не скажете папе об этом, если только он сам вас не спросит. Вы меня понимаете?
Питер облек утвердительный ответ в форму поклона. Наш дворецкий всегда отличался большим тактом. Он прекрасно знал, что у меня бывают свои странности и прихоти, и если мой отец когда-либо узнавал о них, вины Питера в этом никогда не было.
Доктор Коутс появился в доме почти одновременно с незнакомцем.
– Его нужно искупать, – заявил он, едва взглянув на неизвестного.
Доктор, несомненно, был прав – мне еще никогда не приходилось видеть человека, который нуждался бы в воде и мыле так остро, как неожиданный гость. Затем Коутс осмотрел несчастного. Я внимательно наблюдала за его действиями. Гость не подавал ни малейших признаков жизни.
– Он что, мертв? – не выдержала я.
– Скоро будет – если его не покормить. Этот человек крайне истощен, он буквально умирает от голода.
Доктор поинтересовался у полицейского, есть ли у него какие-то сведения о пациенте, и получил крайне невразумительный ответ. Оказалось, что к констеблю подбежал мальчик и стал кричать, что на улице лежит мертвый человек. Констебль последовал за ребенком и обнаружил незнакомца на мостовой, в бессознательном состоянии. Больше полицейский ничего сообщить не смог.
– Скажите, что с ним все-таки? – спросила я у доктора, когда констебль ушел.
– Не могу сказать. Возможно, каталепсия, но, может быть, и нет. Когда мне удастся это выяснить, можете поинтересоваться еще раз.
Доктор Коутс всегда был грубоват – со мной, как мне кажется, особенно. Помнится, как-то раз он пригрозил надрать мне уши. Когда я была маленькой, я часто думала о том, как было бы здорово надрать уши ему самому.
Понимая, что выяснить что-либо у незнакомца, находящегося без сознания, не удастся, в том числе по поводу его загадочных упоминаний имени Пола, я отправилась наверх. Оказалось, что отец, по его мнению, испытывает жестокий приступ подагры. Но, поскольку он с большим аппетитом поглощал весьма обильный завтрак, в то время как у меня до сих пор не было во рту даже маковой росинки, я решила, что его состояние, скорее всего, не настолько тяжелое, как ему кажется.