Я посмотрела на дорогу и увидела этого самого араба – он вытянул вперед руки и несся сломя голову, так что эта его хламида, похожая на простыню, сзади развевалась. Никогда не видела, чтобы человек бегал с такой скоростью. «Боже мой, как это он не повредит себе что-нибудь». А молочник и говорит: «А я вот удивляюсь, как кто-нибудь другой ему до сих пор чего-нибудь не повредил. Мне кажется, от одного его вида молоко может скиснуть!» Ну, тут молочник поставил свой бидон на тележку и отправился дальше – такой недовольный, все что-то ворчал себе под нос. Хотя что ему плохого сделал этот араб, ума не приложу. Я, кстати, всегда замечала, что он, этот молочник то есть, очень раздражительный – может, правду говорят, что все недомерки такие. Но мне, знаете ли, не понравилось то, что он назвал этого араба моим другом – никогда он моим другом не был и не будет, да и не может быть – это невозможно, и все тут.
После ухода молочника у араба побывали пять человек, а сам он все время оставался в доме. Трое были коммерсанты. Это я точно знаю, потому что потом они заходили ко мне. Но, конечно, шансов поговорить с арабом у них не было – они только и смогли, что громко постучать во входную дверь. Сами понимаете, занятие это не особенно прибыльное, да и нервы здорово выматывает. Но я араба не виню – этих коммерсантов только впусти, они начинают говорить без умолку, так, что не остановишь. А теперь я вам расскажу, что произошло сегодня днем.
После этих слов мисс Коулмен снова ненадолго замолчала. Я же невольно подумал, что и в самом деле самое время снова перейти к конкретике – но, разумеется, не осмелился сказать это вслух.
– Часа в три, а может, в полчетвертого, где-то так, – снова заговорила мисс Коулмен, – появились двое мужчин и женщина. Одним из них был тот молодой человек, ваш друг, который остался на улице. «Ага, – сказала я самой себе, – вот и еще посетители. Интересно, что им нужно». Тот молодой человек, который вас дожидается снаружи, принялся колотить в дверь – как и все, кто приходил до него, и на это также никто не обратил никакого внимания. Хотя я точно знаю, что араб в это время был дома.
Тут я понял – что бы ни случилось, мне просто жизненно необходимо задать мисс Коулмен вопрос.
– Вы совершенно уверены, что он в самом деле находился внутри дома? – поинтересовался я.
Рассказчица отнеслась к моей ремарке более спокойно, чем можно было ожидать.
– Конечно, уверена. Я ведь видела, как он пришел в семь утра и после ни разу никуда не выходил. А я за все это время не сводила с дома глаз – ну, разве что на какие-то пару минут. И я этого типа ни разу больше не видела. Если он был не в доме, то где же тогда?
Поскольку я не нашелся что ответить, пожилая женщина, явно довольная тем, что утерла мне нос, с торжеством в голосе продолжила:
– Вместо того чтобы поступить так же, как остальные, то есть, не дождавшись, что им откроют, отправиться восвояси, эти трое обошли дом сзади. А потом, будь я проклята, они, в том числе женщина, должно быть, забрались в дом через кухонное окно. Потому что занавеска в гостиной с фасадной стороны, которая была поднята, вдруг опустилась, и опустил ее тот молодой человек, ваш приятель, который сейчас ждет вас снаружи.
«Ну и ну, – подумала я, – если это все не крайне любопытно, то что же тогда вообще можно считать любопытным». Кто бы ни был этот самый араб и что бы ни было у него на уме, я не могла поверить, что он позволит этой троице забраться в арендуемое им жилище и никак не выразит свое недовольство.
Я ожидала, что вот-вот, с минуты на минуту, в доме начнется скандал, но ничего подобного не происходило – стояла полная тишина. Тогда я сказала себе: «Наверное, тут все не так просто. Похоже, правда на стороне этих троих, иначе они не стали бы так себя вести, не боясь стычки с хозяином!»
Примерно через пять минут входная дверь дома открылась, и молодой человек – не ваш приятель, а другой – вышел на улицу, миновал калитку и зашагал по дороге, весь такой прямой как палка, словно гренадер на плацу. Никогда не видела, чтобы кто-то ходил так прямо – и так быстро. Потом из дома выбежал ваш приятель и отправился вслед за ним. При этом мне показалось, что он не понимает, куда направляется тот, первый, и что он собирается делать. Я сказала себе: «Видно, между ними вышла ссора». Потом второй молодой человек, ваш приятель, приостановился у калитки, глядя на уходящего первого – похоже, он не знал, что ему делать дальше. А женщина стояла на крыльце и тоже смотрела вслед первому, тому, что ушел.
Потом тот, первый, свернул и пропал из виду. Тут ваш приятель, похоже, принял какое-то решение и побежал за ним следом – быстро, как только мог. А молодая женщина осталась одна. Я ждала, что ваш друг вот-вот вернется вместе с тем, первым молодым человеком. Похоже, молодая женщина, которая теперь стояла у калитки, ожидала того же самого. Но ничего подобного не произошло. Когда ей, судя по всему, надоело ждать на улице, она вернулась в дом – я видела, как она прошла мимо окна с фасадной стороны. Через некоторое время она снова вышла к калитке, но ни первого, ни второго молодого человека нигде не было видно. У калитки она простояла, как мне кажется, минут пять и снова отправилась внутрь дома. И больше я ее не видела.
– Больше не видели, говорите? А вы уверены, что она вернулась в дом?
– Я в этом так же уверена, как в том, что вижу вас.
– Но ведь вы, я полагаю, не все время наблюдали за домом и прилегающей к нему местностью?
– Как раз именно этим я и занималась. Я поняла, что происходит что-то странное, и решила, что буду глядеть во все глаза, чтобы ничего не пропустить. А когда я принимаю подобные решения, меня нелегко отвлечь от задуманного дела. Так что я не вставала со стула у окна в моей спальне и не сводила глаз с дома напротив – пока вы не принялись стучать в мою входную дверь.
– Однако раз на данный момент молодой леди в доме напротив определенно нет, значит, ей каким-то образом удалось покинуть его так, что вы этого не заметили.
– Этого не может быть. Я не вижу никаких возможностей для того, чтобы она смогла это сделать. Хотя что-то странное в доме напротив вообще-то происходит – тем более что этот самый араб все еще прячется где-то там, внутри. Но знаете, хотя ту молодую женщину я больше не видела, я видела кое-кого другого.
– И кто же это был?
– Какой-то молодой человек.
– Молодой человек?
– Да, молодой человек. И тут тоже есть одна странность, которая не дает мне покоя. Потому что я не видела, как он входил в дом.
– А вы могли бы его описать?
– Лицо – вряд ли, потому что на нем была грязная матерчатая кепка, надвинутая на самые глаза, и он ушел так быстро, что я не успела его толком рассмотреть. Но если я его снова увижу, где бы то ни было, то наверняка узнаю – по одежде и по походке.
– А что было необычного в его одежде и походке?
– Ну, одежда на нем была старая, рваная и грязная, на такую мог бы польститься разве что старьевщик. К тому же это тряпье висело на нем как на вешалке – выглядел этот тип как настоящее пугало, прямо смех было смотреть. Я думаю, если бы он встретил на улице мальчишек, они бы его задразнили. А что до походки, то он двигался точно так же, как тот, первый молодой человек, – вроде как маршировал, выпятив грудь и задрав голову. Выглядело это так, словно он кочергу проглотил.
– Скажите, в промежутке между тем моментом, когда молодая леди ушла в дом, а этот самый молодой человек вышел из дома, не произошло ничего такого, что привлекло бы ваше внимание?
Мисс Коулмен, подумав немного, ответила:
– Знаете, сейчас, когда вы спросили, я скажу – было кое-что. Я, должно быть, просто забыла, а теперь вспомнила. Это все из-за того, что вы не даете мне рассказывать так, как я считаю нужным, по порядку. Так вот, минут через двадцать после того, как молодая женщина ушла в дом, кто-то поднял занавеску в гостиной с фасадной стороны дома – ту самую, которую ваш приятель, как я вам уже говорила, опустил. Я не разглядела, кто именно это сделал. А минут через десять после этого тот молодой человек, про которого я вам уже рассказала, вышел из дома и замаршировал прочь.
– И что же было потом?
– Ну, еще минут через десять в дверь выскочил араб.
– Араб?
– Ну да, араб! Вид его меня просто поразил. Я заплатила бы шиллинг из своего кармана, чтобы узнать, где он был и что с собой делал, пока трое незваных гостей расхаживали по дому. Но, так или иначе, он возник на пороге во всей своей красе – с целым узлом каких-то вещей.
– С узлом?
– Ну да, с узлом – он держал его на голове. Так уличные торговцы выпечкой таскают свои подносы. Узел был огромный – никогда бы не подумала, что этот араб способен переносить такие тяжести. Было видно, что груз, который он взвалил на себя, ему едва по силам. Под его тяжестью араб скрючился, чуть ли не сложившись вдвое. Он еле передвигал ноги, так что прошло довольно много времени, прежде чем он добрался до конца дороги.
Мистер Лессингем, вскочив со стула, резко вскрикнул:
– В этом узле находилась Марджори!
– Сомневаюсь, – возразил я.
Лессингем с рассеянным видом обошел комнату, заламывая руки.
– Нет, там была она! Это должна была быть она! Господи, помоги нам всем!
– Повторяю – я в этом сомневаюсь. Я бы вам посоветовал не торопиться делать подобные выводы.
Внезапно кто-то постучал пальцами по стеклу. Атертон, стоя снаружи и глядя на нас, крикнул:
– Выходите оттуда, дурачье! У меня есть для вас новости!
Глава 41. Констебль, его ключ к разгадке и кеб
Мисс Коулмен обеспокоенно вскочила с места и поспешила к двери.
– Я не позволю этому молодому человеку заходить в мой дом! Я не допущу его присутствия здесь! Не дам ему даже ступить через порог.
Я попытался несколько унять ее волнение.
– Обещаю вам, что он сюда не войдет, мисс Коулмен. Мы оба, мой друг и я, поговорим с ним вне дома.
Старушка приотворила входную дверь ровно настолько, чтобы дать Лессингему и мне проскользнуть наружу, а затем тут же захлопнула ее. Она в самом деле явно была категорически настроена против присутствия в ее доме Сиднея. Стоя у калитки, он поприветствовал нас с характерной для него живостью, которая, конечно же, не могла прийтись по вкусу пожилой хозяйке. Позади Сиднея топтался констебль.