— Ладно, только успокойся. Что ты? — испуганно лепетала старуха. — Впечатлительная…
— Звали? — раздался веселый голос.
Варя закрыла лицо руками и сквозь пальцы в размытом свете увидела взъерошенного паренька, который стоял в дверях, ухмыляясь и посасывая стебелек травы.
— Свободен, — сказала бабушка.
— Свободен! — прикрикнула Люда.
Он пожал плечами и исчез.
Через полчаса бабушка и внучка стояли на кромке леса возле станции.
— Смотри, смотри… — Бабушка карикатурно сгорбилась, пальцем достигая земли.
Товарняк грохотал мимо, как бесконечный снаряд.
— А? — спросила Варя. — Что?
Бабушка что-то говорила земле.
— Что там? — повторила Варя.
Бабушка чуть разогнулась и выдохнула ей в лицо:
— Жук-носорог! — И низко наклонилась обратно: сквозь седину розовели нежные проплешины.
Варя не удержалась, схватила бабушку за плечи и одним стремительным нырком поцеловала в макушку, которая пахнула навстречу теплым и кислым впитавшимся духом леса.
Вскоре появилась зеленая гусеница электрички.
Варя снова села у окна. Там, где создавался подходящий фон, — например, лес был особенно густ и темен, — она всматривалась в стекло, пытаясь уловить свое отражение. С ней это случилось впервые: она себе нравилась. Отражение, которое расплывалось и плясало на стекле, — мутное и кареглазое — было почему-то милым и привлекательным.