Я никак не могла понять, почему он так резко говорит с мистером Холтом. Последний, однако, не проявлял никаких признаков негодования: совершенно неожиданно он будто стал автоматом, а не человеком. Сидней продолжал смотреть на него так, словно стремился проникнуть в самую его душу.
– Будьте любезны, мистер Холт, идите вперед, показывайте дорогу в то загадочное помещение, где, как вы утверждаете, вам довелось пережить столь замечательные события.
Потом он прошептал мне:
– Револьвер прихватили?
– Револьвер? – удивилась я. – Зачем?! Не смешите! Ответ Сиднея прозвучал так грубо – беспричинно грубо! – как будто исходил из уст папá в самом страшном приступе гнева:
– Лучше уж быть смешным, чем бестолочью в юбке. – Я разозлилась и не знала, что сказать, а пока подбирала слова, он продолжал: – Держитесь осмотрительно; не удивляйтесь ничему, что можете увидеть или услышать. От меня не отходите. И ради всего святого, не теряйте головы, крепитесь, как только сможете.
Я понятия не имела, что это могло означать. Не понимала, к чему такие предосторожности. И все же почувствовала, как сердце затрепетало в груди, будто что-то должно было случиться; я слишком хорошо знала Сиднея и не сомневалась: он просто так суетиться не будет, к тому же он ничуть не склонен искать причину для беспокойства там, где ее нет.
Мистер Холт, как ему сказал, вернее, приказал Сидней, привел нас к комнате в передней части дома. Дверь оказалась закрыта. Сидней постучался. Ответа не последовало. Он постучался опять.
– Есть там кто-нибудь? – спросил он.
Так как внутри промолчали, он дернул ручку. Дверь была заперта.
– За все время это первый признак того, что дом обитаем: двери сами себя не запирают. Хотя вероятно, что, в конце концов, здесь просто кто-то некогда жил.
Крепко вцепившись в ручку, Сидней изо всех сил за нее потянул, совсем как прежде у задней двери. Дом был настолько плохо построен, что затряслись стены.
– Эй, там!.. есть кто внутри?.. если сами дверь не откроете, это сделаю я.
Ответа не последовало.
– Ладно!.. Я вознамерился продолжить свой преступный путь в обход закона и порядка, посему, раз уж мне не дают проникнуть внутрь, сделаю по-другому.
Повернувшись правым плечом к двери, он обрушился на нее всем своим весом. Сидней мужчина крупный и очень сильный, а дверь была хлипкая. Замок едва ли не сразу уступил давлению, дверь с грохотом распахнулась. Сидней присвистнул.
– Ого!.. Сдается мне, мистер Холт, что ваш рассказ, возможно, не такая уж и сказочка, какой может показаться.
Было очевидно, что в комнате кто-то жил – причем совсем недавно; и если судить об обитателе помещения по его мебели, то был он весьма эксцентричен. Поначалу мне даже показалось, что внутри по-прежнему находится человек или животное: в наши ноздри ударила мерзкая вонь, какая обычно исходит от зверя. По-моему, Сидней рассудил так же.
– Чудный аромат, честное слово! Давайте-ка прольем немного света на его источник и посмотрим, что же это такое. Марджори, стойте на месте, пока я не разрешу двигаться.
Когда мы были на улице, штора на окне выглядела самой обыкновенной, однако теперь стало ясно, что она из невероятно плотной ткани, потому что в комнате стояла непроглядная тьма. Сидней вошел, собираясь ее поднять, но остановился, не сделав и нескольких шагов.
– Это еще что?
– Это он, – ответил мистер Холт не своим, едва узнаваемым голосом.
– Он? Почему вы говорите «он»?
– Жук!
По голосу Сиднея я поняла, что он вдруг пришел в необъяснимое возбуждение.
– Ах, он!.. Ежели на сей раз мне не удастся выяснить, откуда у этого замечательнейшего фокуса ноги растут и что в нем да как, можете записать меня в болваны – с огромной заглавной Б.
Он ринулся внутрь комнаты; судя по всему, попытки немедленно залить ее светом не принесли желанного успеха.
– Да что это за проклятая штора такая! Без шнура! Каким образом вы ее поднимали?.. Что за…
Сидней умолк, не договорив. А мистер Холт, стоявший вместе со мной на пороге, вдруг так сильно затрясся, что я, опасаясь, как бы он не упал, схватила его за руку. Лицо его странным образом переменилось: глаза широко распахнулись, будто он увидел перед собой нечто ужасное; на лбу выступили крупные капли пота.
– Он идет! – закричал мистер Холт.
Не знаю, что именно там произошло. Но стоило ему издать тот вопль, как я услышала исходящее из комнаты жужжание крыльев. Мгновенно ко мне вернулись все страхи прошлой ночи – и тогда мне стало необычайно плохо. Сидней громко выругался, будто был вне себя от ярости.
– Не подниму, так сорву, – добавил он.
Полагаю, не найдя шнура, он схватился за штору снизу и потянул к полу: она обрушилась вместе с подъемным механизмом и креплениями. Комнату залил свет. Я поспешила внутрь. Сидней застыл у окна с таким недоумением на лице, что в любое другое время я бы над ним посмеялась. В руке он сжимал револьвер папá и свирепо озирал комнату, словно был не в силах понять, почему не может найти то, что ищет.
– Марджори! – воскликнул он. – Вы что-нибудь слышали?
– Конечно, слышала. Тот же звук, что так напугал меня прошлой ночью.
– Точно? Тогда… – Разволновавшись, он, должно быть, совершенно забыл о моем присутствии, ибо кошмарно выругался. – Как его найду, разговор будет короткий. Не мог он ускользнуть из комнаты: я знаю, тварь здесь; я не только ее слышал, я почувствовал, как она пролетела прямо перед моим лицом… Холт, войдите и закройте дверь.
Холт, будто пытаясь двинуться вперед, поднял руки, однако остался там, где стоял, словно был пригвожден к месту.
– Я не могу! – вскричал он.
– Не можете… Почему?
– Он меня не пускает.
– Кто вас не пускает?
– Жук!
Сидней вплотную подошел к мистеру Холту и с любопытством оглядел его. Я стояла прямо за ними. Сидней прошептал, вероятно, мне:
– Господи!.. Все, как я думал!.. Бродягу загипнотизировали!
Затем он заговорил громче:
– Вы сейчас видите его?
– Да.
– Где?
– За вами.
Когда мистер Холт это сказал, я опять услышала, совсем близко от меня, тот жужжащий звук. Кажется, Сидней тоже услышал его – и повернулся так быстро, что чуть не сбил меня с ног.
– Простите, Марджори, но мы столкнулись с неким неизведанным доселе явлением… Вы же это слышали?
– Да, отчетливо; близко ко мне, едва не у самого лица.
Мы огляделись, потом посмотрели друг на друга: ничего не было видно. Сидней недоверчиво усмехнулся.
– Чудеса да и только. Не стану утверждать, что у нас галлюцинации: не хочется подозревать у себя размягчение мозга. Но… странно все это. Какой-то здесь фокус, и меня не переубедить; конечно, все должно быть просто, знать бы, каким образом это делается, но трудность в том, как нам это узнать… Думаете, наш новый товарищ притворяется?
– По-моему, он болен.
– И правда, выглядит больным. А еще похоже на то, что его загипнотизировали. Если так, то это, должно быть, суггестия; потому-то я и сомневаюсь – впервые сталкиваюсь со столь откровенным случаем гипнотического внушения… Холт!
– Да.
– Таким голосом и в такой манере, – прошептал Сидней мне на ухо, – говорят загипнотизированные, но, с другой стороны, если тебя загипнотизировали, то и отвечать ты будешь только тому, кто это сделал; вот из-за подобного несоответствия меня и терзают подозрения. – Затем он громко скомандовал: – Не стойте, как идиот, заходите.
Мистер Холт вновь повторил тщетные попытки двинуться туда, куда ему приказали. На него было больно смотреть: он пытался идти, как слабый, испуганный и неуклюжий ребенок, но не мог.
– Не получается.
– Глупости, дружище! Думаете, мы в цирковом шатре и меня может провести какой-нибудь шарлатан-гипнотизер, зарабатывающий этим на жизнь? Делайте, как говорю: заходите в комнату.
Мистер Холт продолжил безуспешную борьбу с собой; на сей раз он сопротивлялся дольше, но с тем же исходом.
– Не могу! – взмолился он.
– А я говорю, можете – и войдете! Если я подхвачу вас и внесу сюда сам, вряд ли окажется, что вы столь слабы, как хотите заставить меня думать.
Сидней шагнул к мистеру Холту, намереваясь привести угрозу в исполнение. Стоило ему это сделать, как поведение мистера Холта стало совсем странным.
Глава 30. Необычное поведение мистера Холта
Я стояла посреди комнаты, Сидней – между мной и дверью; мистер Холт оставался в коридоре, прямо за порогом, так сказать, в обрамлении дверного проема. Как только Сидней сделал к нему шаг, мистер Холт забился в конвульсиях, столь сильных, что ему пришлось прислониться к косяку, чтобы не упасть. Сидней остановился, не спуская с него взгляда. Припадок закончился так же неожиданно, как и начался; мистер Холт вновь застыл, совсем как за минуту до этого. Он замер в лихорадочном ожидании: подбородок поднят, голова запрокинута, взгляд вперен в потолок, лицо искажено той же жуткой гримасой, какую мы видели, когда вошли в дом. Мне показалось, что он очень напряженно вслушивается во что-то; мускулы его застыли, и он уподобился каменному изваянию. Вскоре недвижность сменилась тем, что со стороны виделось беспричинным возбуждением.
– Я слышу! – вскричал он необыкновенно странным голосом. – Я иду!
Он словно говорил с кем-то далеким. Повернувшись, он направился к передней двери.
– Эй! – окликнул его Сидней. – Куда собрался?
Мы оба поспешили следом. Мистер Холт неловко тормошил засов, но не успели мы приблизиться, как дверь открылась и он вышел. Сидней бросился за ним, догнал на крыльце и схватил за руку.
– Это еще что за выходка такая?.. Куда это ты вознамерился отбыть?
Мистер Холт не соблаговолил обернуться и одарить его взглядом. Тем же сомнамбулическим, глухим и неестественным тоном – не спуская остекленевших глаз с какого-то явно удаленного объекта, видимого только ему одному, он произнес:
– Я иду к нему. Он меня зовет.
– Кто тебя зовет?