— Что же касается твоей гипотезы, то она никуда не годится. Лев Абалкин сделался превосходным резидентом. Он любил свою работу, отлично ее делал, и у него в мыслях даже не было ее менять…
— Однако с детства он мечтал стать зоопсихологом…
— Это не твоя компетенция, — сказал Экселенц резко. — Не отвлекайся. Ты все время отвлекаешься. Что ты намерен делать дальше?
Максим посмотрел на часы.
— На десять часов у меня назначено свидание с Абалкиным в коттедже номер шесть, как я вам уже докладывал. Полагаю, это пустой номер. Он не придет. Тогда я отправлюсь в Канаду. Я еще не говорил вам, Экселенц… Через информаторий мне удалось разыскать того голована по имени Щекн-Итрч, с которым Лев Абалкин дружил в молодые свои годы. Так вот, он сейчас на Земле. Он что-то вроде культурного атташе… или, если угодно, переводчика-референта при постоянном посольстве голованов. Это на реке Телон, северо-западнее Бейкерлейка…
Экселенц кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Но сначала ты найдешь Глумову. Ты выяснишь у нее следующее. Виделась ли она с Абалкиным еще раз. Говорил ли Абалкин с ней о ее работе. Если говорил, то что именно его интересовало. Не выражал ли он желания прийти к ней в Музей. Все. Повтори.
— Выяснить у Глумовой, виделась ли она с ним еще раз, говорил ли он с ней о работе, если говорил — то что именно его интересовало, не выражал ли желания посетить Музей.
— Так. Ты предлагал сменить легенду. Не возражаю. КОМКОН разыскивает прогрессора Абалкина для получения от него показаний касательно некоего несчастного случая. Расследование связано с тайной личности и потому проводится негласно. Не возражаю. Вопросы есть?
— Хотел бы я знать, при чем здесь этот Музей… — пробормотал Максим как бы про себя.
— Ты что-то сказал? — осведомился Экселенц.
— Нет. Мне все ясно. Кроме того, что неясно совсем.
— Не отвлекайся… — проворчал Экселенц и вдруг грохнул кулаком по столу и заорал: — Скажи спасибо, мальчишка, что я не рассказываю тебе всего! Уходи!
Максим вскочил и направился к двери.
— Стой, — сказал Экселенц. — Приказ отыскать Абалкина и взять под наблюдение я отменяю. Теперь ты пойдешь по его следам. Сейчас мне важнее всего знать, где он бывает, с кем встречается и о чем говорит. Иди. И прости меня. По крайней мере, постарайся.
У себя в кабинете Максим позвонил Майе Глумовой домой. На экране появилась веснушчатая детская физиономия с прозрачными северными глазами, — безусловно Глумов-младший, одиннадцати лет.
— Гм… — произнес Максим. — Здравствуй.
— Здравствуйте. Вы кто?
— Я — мамин знакомый. Можно твою маму?
— А мамы нет, — сказал Глумов-младший и добавил: — Будет поздно, так и сказала.
— Ну извини, — сказал Максим. — Тогда позвоню ей на работу.
Он набрал номер Музея и испытал некоторый шок. С экрана приятно улыбнулся ему Григорий Каммерер, сынишка и чемпион по субаксу.
В течение нескольких секунд Максим наблюдал за последовательной сменой выражений на загорелой Гришиной физиономии. Приятная улыбка. Полная растерянность. Веселое недоумение. Официальная готовность выслушать распоряжения. И наконец снова приятная улыбка, правда, слегка уже натянутая.
— Здравствуйте, — сказал Максим. — Попросите, если можно, Майю Тойвовну.
— Майя. Тойвовна… — Гриша огляделся. — Вы знаете, ее нет. По-моему, она сегодня еще не приходила. Передать ей что-нибудь?
— Передайте, что звонил Каммерер, журналист. Она должна меня помнить. А вы что же — новичок? Что-то я вас…
— Да, я тут только со вчерашнего дня… Я, собственно, посторонний, работаю с экспонатами…
— Ага… — сказал Максим. — Ну что ж… Прошу прощения. Я еще позвоню.
Он откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.
…Так-так-так. Экселенц принимает меры. Похоже, что он просто уверен, что Лев Абалкин появится в Музее… Попробуем понять, почему он выбрал именно моего Гришку. Гриша у нас без году неделя. Сообразительный. Хорошая реакция. По образованию экзобиолог. Похоже, именно в этом все дело: молодой экзобиолог начинает свое первое самостоятельное исследование в Музее внеземных культур… Тихо, мирно, изящно, прилично. И кроме того, Гришка — чемпион сектора по субаксу… При чем здесь Музей? Почему Экселенц допускает, что имперского штабника, натворившего что-то такое в сотне парсеков отсюда, может что-то заинтересовать в этих залах… Когда я сказал ему, что Глумова работает в Музее, он же испугался! Мне удалось напугать Экселенца! У него зрачки были во всю радужку!..
…Тайна личности. Самая сумеречная тайна из всех мыслимых. О ней ничего не должна знать сама личность. Этот Абалкин когда-то что-то натворил, и сам не знает этого, и все обязаны скрывать от него эту его собственную тайну… Ненавижу тайны. Терпеть их не могу. По-моему, все тайны в наше время и на нашей планете отдают какой-то гадостью. Наверное, Экселенц прав, когда орет на меня, чтобы я не совал носа дальше необходимого — ведь меня же и стошнит… Наверняка ведь есть люди, которые посвящены в эту тайну полностью, но они, видимо, не годятся для розыска. И есть, наверное, куча людей, которые провели бы этот розыск лучше меня, но Экселенц понимает, что розыск рано или поздно приведет к тайне, и тут важно, чтобы у человека хватило деликатности вовремя остановиться. Поэтому Экселенц и поручил это дело именно мне… Ну что ж, он сделал правильный выбор… Сейчас я позвоню в коттедж номер шесть и отправлюсь прямиком в Канаду… А Майя Глумова — потом…
Максим посмотрел на часы и набрал номер на видеофоне.
Он снова испытал шок. Он увидел на экране Майю Глумову.
— А, это вы… — проговорила она с отвращением.
Обида и разочарование были на лице ее. Щеки ввалились, под глазами легли тени, но прекрасные волосы ее были тщательно уложены, а поверх строгого серого платья лежало то самое янтарное ожерелье.
— Да, это я… — сказал журналист Каммерер растерянно. — Доброе утро. Я, собственно… Что, Лев у себя?
— Нет, — сказала Майя.
— Я хотел… Дело в том, что он назначил мне свидание…
— Здесь? — живо спросила она. — Когда?
— В десять часов. Я просто хотел на всякий случай узнать…
— А он вам точно назначил? — совсем по-детски спросила она. — Как он вам сказал?
— Как он мне сказал? — медленно повторил Максим Каммерер, переставая разыгрывать из себя журналиста. — Вот что, Майя Тойвовна. Не будем себя обманывать. Скорее всего, он не придет.
Она смотрела на него, словно не веря своим глазам.
— Как это?.. Откуда вы знаете?
— Ждите меня, — сказал Максим. — Я вам все расскажу. Через несколько минут я буду у вас.
— Что с ним случилось? — пронзительно и страшно крикнула Майя Глумова.
— Он жив и здоров. Не беспокойтесь. Ждите, я сейчас…
Она ждала его в холле коттеджа номер шесть — сидела за низким столом рядом с игрушечным медвежонком, держа на коленях видеофон. Войдя, Максим непроизвольно взглянул на приоткрытую дверь гостиной, и она сейчас же сказала:
— Мы будем разговаривать здесь.
— Как вам будет угодно, — отозвался Максим.
Нарочито неторопливо он осмотрел гостиную, кухню и спальню. Везде было чисто прибрано и, конечно, никого там не было. Когда он вернулся в холл, Майя по-прежнему сидела неподвижно, положив руки на видеофон, и смотрела прямо перед собой.
— Кого вы искали? — спросила она холодно.
— Не знаю. Никого. Просто я хотел убедиться, что мы здесь одни. Потому что разговор у нас будет деликатный.
— Кто вы такой? Только не врите больше.
— Я — сотрудник КОМКОНа, — сказал Максим. Она непонимающе подняла брови, и он объяснил — КОМКОН — это Комитет по контролю исследований, КОМКОН следит за тем, чтобы научные исследования… и все исследования вообще… не выходили за рамки юридических и морально-нравственных установлений общества. Понятно? Так вот, сейчас мы ищем Льва Абалкина. Он нужен нам как свидетель. На одной из обитаемых планет — очень далеко отсюда — произошел несчастный случай. Абалкин — единственный человек, который может рассказать нам детали… Все это связано с тайной личности, поэтому мы вынуждены действовать негласно и поэтому я даже не извиняюсь, что врал вам раньше, у меня просто не было ни времени, ни возможности посвящать вас в подробности…
— То есть теперь вы решили больше со мной не церемониться?
— А что прикажете делать?
Она не ответила.
— Вот вы сидите здесь и ждете, — сказал Максим, — а ведь он не придет. Он водит вас за нос. Он всех нас водит за нос, и конца этому не видно…
— Почему вы решили, что он сюда не вернется?
— Потому что он скрывается. Потому что он врет всем, с кем ему приходится разговаривать.
— Зачем же вы сюда тогда звонили?
— А затем, что я никак не могу его найти! Мне приходится ловить любой шанс, даже самый дурацкий!
— Что он сделал? — спросила Майя Глумова.
— Я не знаю, что он сделал. Скорее всего, ничего не сделал. Я же объясняю вам: мы ищем его потому, что он единственный свидетель большого несчастья…
— Почему же он тогда скрывается?
— Мы не знаем. Он, можно сказать, болен. Возможно, ему что-то чудится. Возможно, это какая-то идея-фикс…
— Болен… — сказала Майя и покачала головой. — Может быть. А может быть, и нет… Что вам надо от меня?
— Вы виделись с ним еще раз?
— Нет. Он обещал позвонить, но так и не позвонил.
— Почему же вы ждете его здесь?
— А где мне его еще ждать? — спросила она, и в голосе ее было столько горечи, что Максим отвел глаза и некоторое время молчал.
— А куда он собирался вам звонить? — спросил он наконец. — На работу?
— Наверное… Не знаю. В первый раз он позвонил на работу.
— Он позвонил вам в Музей и сказал, что приедет к вам?
— Нет. Он позвал меня к себе. Сюда.
— Майя Тойвовна, — сказал Максим. — Меня интересуют все подробности вашей встречи. Вы рассказывали ему о себе, о своей работе… Он рассказывал о своей… Постарайтесь вспомнить, как все это было.
Она покачала головой.