— Смотри, там чернеет что-то. Там, на воде. Это человек тонет?
— Нет, коряга…
— Да человек ведь!
И они побежали по льду к чернеющей метрах в пятистах от берега точке. Масакра ошибся — точка оставалась неподвижной, лишь покачивалась на открытой волне. Коряга все-таки… Но когда Кузнечик понял это, лед под ногами треснул — он провалился в холодную воду и от изумления даже не попытался схватиться за кромку льда. Масарка полз к нему и протягивал руку. Но до этой руки было не дотянуться, и Кузнечик начать рвать и стаскивать с себя одежду — разбухшая и тяжелая, она тащила на дно. Вода и снег — их словно шомполом заталкивало в горло, пищевод, легкие. Он видел Масакру, видел небо, затянутое тучами. И только в одном месте — на всем небе только в одном — был узкий просвет между тучами, и сквозь него прорывался луч солнца. Кузнечик увидел солнце и перестал бороться. И в эту последнюю секунду его, уже готового стать утопленником, поддел коловоротом ледобура подоспевший бородатый рыбак и вытянул на твердый лед.
Бородач тащил его на себе и дрожащим голосом приговаривал: «Молодец, сынок, продержался…». Донес до машины и кинул на заднее сиденье. Там с него стащили мокрые штаны, а потом укрыли свитерами и тряпьем. Пахло куревом и машинным маслом. Бородач похлопал его по щеке. Какое же чудесное было лицо у этого бородача. Красное от ветра и морщинистое от улыбки. Лицо спасителя. Денис никак не мог выговорить такое нужное, такое важное слово — губы окоченели. Наконец осипшим голосом прошептал ему «спасибо». «Ничего, живи, сынок», — ответил тот.
Ночью в дом сквозь окно заглядывала луна. Рядом с кроватью, на голом полу, спал Масакра, свернувшись калачиком. Масакре было все равно, где спать и как жить. Впервые за долгое время Денис вдруг понял, что ему самому не все равно.
Если жизнь — это миллион несчастий и одно светлое чудо на всех, то каков шанс, что это чудо выпадет именно тебе? «И оно мне выпало… — потрясенно думал он. — За что?».
Утром Денис вышел из дома и направился к железнодорожной станции. Денег не было — а ехал он далеко: на одном поезде, на другом… Не каждый проводник соглашался пустить в тамбур без билета. На пересадочной станции ночью он смотрел на плитки пола. Сквозь трещинки и въевшуюся пыль проступал профиль нганасанской женщины — не видимый никому, кроме него. Нганасанка не дождалась его, давно сделалась шаманкой и перестала любить мужчин — теперь она любила только духов под дым костров и звон бубна. А люди шли, сапогами наступая на ее лицо. Когда-нибудь в будущем он напишет обо всем этом роман. Разумеется, при этом он навсегда останется мудаком. Это, как группу крови, отменить нельзя.
Он появился на пороге финского дома в первый день мая. Родители стояли посреди комнаты и смотрели на него. Все на Юршоре было, как прежде. По-прежнему к дому быта ненцы на нартах привозили свежую оленину на продажу.
А через месяц отец сходил на вокзал и купил ему билет в деревню. В один конец. Денис молча собрал вещи и уехал.
Он просыпался на веранде в деревенском доме. По крыше барабанил дождь. Масакра, через сколько же лет ты умрешь? И что с тобой будет перед этим? Будешь ли вспоминать свою бабку, у которой не было души? Не имеет значения, кто твои сородичи, имеет значение лишь то, во что они превратили твое детство. Ты, неспокойный, решил доказать, что презираешь жизнь. Доказал. В боли тоже есть утешение. Жизненный провал — это честно.
Он прочитал, что один морфинист начал писать книги: месяц за месяцем, год за годом писал — и морфий отпустил душу. Тогда Кузнечик вырезал из картонной коробки квадрат, положил на него чистый лист бумаги, лег на кровать — и застыл перед бумажным листом надолго, как под гипнозом. Когда очнулся — на веранде было темно. Смотрела в окно круглая луна — огромный космический камень — и на нем, под бледным сиянием, как под прозрачным гипюром, синели кратеры и лунные моря. Трудно это было — книги писать. Спасло его от деревенской скуки решение поступать в институт, где учили быть писателями.
На рассвете кричали петухи, и бабка Елена принималась громыхать посудой. Вчера принесли телеграмму из Юршора. Это мать сообщала, что пришел вызов из института. Значит, снова в столицу. То была единственная радостная новость за все лето в деревне.
Денис взял дедову складную бритву и сбрил волосы на голове. Потом вышел умыться. Бабка Елена поставила на стол сковородку с жареными лепешками и заметила:
— Под Котовского обрился?
Кто-то постучал в дверь — и он снова проснулся.
На этот раз в съемной квартире, в заснеженном городе Железнодорожном. Ветер стучал рейками на балконе. Рядом спала я, стянув с Кузнечика одеяло. Снились мне белые, как хлористый натрий, камни. Может, они все еще лежат под сугробами на проспекте? После метелей в городе Железнодорожном вырастали снежные эвересты — их ваяли совковыми лопатами дворники-таджики. И кто знает, что крылось под эверестами?
Контент-маркетинговое агентство
Кузнечик поставил на плиту чайник и сказал мне:
— Все уже случилось. Человечество разделилась на две категории: тех, кто потребляет контент в интернете, и тех, кто его создает. Вопрос в том, на какой стороне я?
Я смотрела на него внимательно и грызла заусенец на мизинце. А он продолжал:
— От того, что ты сейчас скажешь, зависит наше будущее. Я решил больше никогда ни на кого не работать. Теперь я буду работать на себя. Я создам свое агентство.
Нет, будущее зависело не от меня — тут Кузнечик ошибался. Но по большому счету ему даже не очень интересно было, что именно я скажу. Он уже все решил. Поэтому я продолжила грызть заусенец.
— Знаешь, какое?
Я кивнула: мне ли не знать тебя, Кузнечик. Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, а потом произнес:
— Нет, ты все-таки спроси: какое?
Я отгрызла заусенец и поинтересовалась:
— Ну, какое?
Денис не отвечал на вопросы кратко — такая у него была особенность. Можно было уйти в другую вселенную и провести там вечность, а вернувшись, обнаружить, что Кузнечик все еще отвечает на вопрос. Из множества слов, которые он произнес, я поняла немного: что в далекой Америке вылез из-под стены Стэндфордской бизнес-школы какой-то Сет Годин и заявил: все ваши маркетинговые технологии — вчерашний день, к черту их! А вот доверительный маркетинг — это будущее.
— Что это за маркетинг такой? — спросили его.
— Это когда ты встречаешь незнакомца, делаешь его другом, а потом продаешь ему.
— Блестяще! Вы — хитрый жук, мистер Годин.
Денис говорил про бизнес в эпоху интернета, про контент и новый маркетинг, сначала приносящий людям пользу, а потом предлагающий купить, про инструменты увеличения конверсии, сервисы веб-аналитики, ведение корпоративного блога, привлечение аудитории — много ненужных слов сказал Денис, прежде чем, наконец, дошел до сути:
— Итак, ты спрашиваешь какое агентство? Контент-маркетинговое.
Никто и никогда еще не создавал в бывшей Империи зла контент-маркетинговое агентство. Очередное новое явление в этом измерении — это хорошо. Всемирному мозгу нужен контент. Какой угодно. Как можно больше. Весь этот контент поможет искусственному разуму поумнеть, когда он возникнет.
Все новое приближало этот мир к будущему. Все, кроме маклаудов. Но маклауды и не были новы для этого измерения — эти существа дремали под землей веками, а время от времени вылезали на поверхность, как черви в дождь, и сеяли хаос.
Так Денис не стал писателем.
Кротовые норы
В первой половине января на расстоянии 14 миллионов километров от Земли пронесся 325-метровый астероид — и эволюция в этом измерении ускорилась в десятки раз. В мире из ниоткуда начали возникать странные вещи: военные роботы, напоминавшие четвероногих монстров; роботы, выглядевшие, двигавшиеся и говорившие, как люди; компьютерные нейронные сети, основанные на принципах глубинного обучения. Все, что умели роботы для войны, — прыгать, как гигантские блохи. А те, что были похожи на людей, назывались андроидами и умели делать куда более интересные вещи: носить подносы, рвать бумагу, не падать, когда их толкают, чесать лоб, а один даже вытаскивал глаз и пугал им людей, выскакивая из-за угла. Существа с процессорами внутри — у настоящих людей они вызывали холодок в затылке: наблюдая, как антропоморфное создание движется и смотрит прямо на тебя, невозможно было избавиться от мысли, что перед тобой оживший мертвец, нечто без души.
Но ничто не могло сравниться с компьютерными нейронными сетями — каждая из них была машинным мозгом на десятках тысяч процессоров. Самообучающиеся системы. Штуковины, пытающиеся имитировать процессы, протекающие в человеческом мозге. Машины начали учиться — и самым изумительным было то, что не люди создавали для них правила игры, они не давали им примеров, не исправляли их ошибок — машины сами неограниченно извлекали биты информации из миллиардов страниц во всемирном мозге. И наступил день, когда одна из нейронных сетей совершила свое первое открытие — изучив 10 миллионов видеоизображений, она поняла, что такое кошка, и нарисовала это существо. Кошка была прекрасна.
Способность к самообучению — не по заданному кем-то алгоритму, а по собственному выбору — не признак ли интеллекта? Было странно произносить фразу «собственный выбор» по отношению к машине. Но, черт возьми, эти машины и в самом деле сами себе создавали функционал, сами выбирали поле экспериментов, делали первые открытия.
Ну а главной метаморфозой на этой планете после ее сближения с астероидом стал конец долгой зимы.
В тот день, когда растаяли сугробы, поэт Петров купил на рынке соленого кижуча и пошел в церковь, что стояла у кладбища за городом. Там он положил кижуча на лавку и встал у купели. Вышел из церкви поэт Петров новообращенным православным христианином. Пришел в съемную квартиру, съел кижуча и сбрил бороду. Вспомнил маклаудов и андроидов, закрыл глаза и перекрестился.
У Кузнечика же от мытарств в таком непонятном деле, как бизнес, борода отросла. К началу весны у него был сайт, горстка клиентов, которые звонили с утра до ночи и требовали решить их проблемы, красные от недосыпания глаза и даже бухгалтер. Бухгалтер сутки наполет, почти не разжевывая, как крокодил, глотал бургеры и оставлял на документах жирные пятна. А когда Кузнечик решил уволить бухгалтера, тот упал со стула и начал бить ногами в пол. «Не имеешь права! — кричал он. — Я инвалид, и у меня гастрит». Живот бухгалтера дрожал от рыданий. «Ладно, оставайся», — сквозь зубы произнес Денис. Разочарован он был в самом себе. Клиентский бизнес