История изучает реальное прошлое, а не его возможные варианты. Но есть документы, которые наглядно демонстрируют возможное направление развития событий. Что было бы с Г. К. Жуковым, если бы Н. С. Хрущева не свергли? До наших дней дошла записка (под грифом «Совершенно секретно») Председателя Комитета госбезопасности В. Е. Семичастного (датированная 27 мая 1963 года) в ЦК КПСС (адресованная Н. С. Хрущеву) о настроениях Г. К. Жукова.
Докладываю Вам некоторые сведения, полученные в последнее время о настроениях бывшего министра обороны Жукова Г. К. В беседах с бывшими сослуживцами Жуков во всех подробностях рассказывает о том, как готовилось и проводилось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором он был отстранен от должности министра обороны, и допускает резкие выпады по адресу отдельных членов Президиума ЦК:
«Все это дело можно было по-другому отрегулировать, – говорил Жуков, – если бы я мог низко склониться, но я не могу кланяться. А потом, почему я должен кланяться? Я ни в чем не чувствую вины, чтобы кланяться. Все это приписано было, конечно, с известной целью…»
В разговоре с одним из своих сослуживцев по армии Жуков следующим образом отозвался о Малиновском Р. Я.: «…Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. «Слушаю». «Есть». Он свое мнение прячет далеко и старается угодить. А такие сейчас как раз и нужны…»
В беседе с генерал-майором в запасе КАРМАНОВЫМ И. М. Жуков заявил: «У нас… неразумно купеческий размах в отношении помощи. В космическое пространство вылетают миллиарды. На полет Гагарина израсходовали около 4 миллиардов рублей. Никто ни разу не задал вопроса, во что обходятся все эти приемы, все эти поездки, приезды к нам гостей и прочее… Жене БИДО сделали соболью шубу, я видел. Жене другого члена делегации был подарен бриллиантовый набор, в котором находилась бриллиантовая брошь в 12 карат… Это все сейчас доходит до широких масс людей… У СТАЛИНА было много нехороших черт, но в небережливости государственной копейки его никто не может упрекнуть. Приемов он не так много сделал, подарки он никому не давал, кроме своего автографа на книге…»
В другой беседе по поводу издания «Истории Великой Отечественной войны» Жуков говорил: «Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории, хотя тоже извращенное, но все-таки более честное у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот «История Великой Отечественной войны» абсолютно неправдивая.
Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну. Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии.
Это не история, которая была, а история, которая написана. Она отвечает духу современности. Кого надо прославить, о ком надо умолчать… А самое главное умалчивается. Он же был членом Военного совета Юго-Западного направления. Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год – это же не начальный период войны. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они вместе с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую на Кавказ. А им были подчинены Юго-Западный фронт, Южный фронт. Это была достаточная сила…
Я не знаю, когда это сможет получить освещение, но я пишу все как было, я никого не щажу. Я уже около тысячи страниц отмахал. У меня так рассчитано: тысячи 3–4 страниц напишу, а потом можно отредактировать…»
По имеющимся у нас данным, Жуков собирается вместе с семьей осенью выехать на юг в один из санаториев МО. В это время нами будут приняты меры к ознакомлению с написанной им частью воспоминаний.
Этот красноречивый документ, безусловно подтверждающий постоянную слежку органов за отставным министром обороны, стал основой для более важного документа – Рабочей протокольной записи заседания Президиума ЦК КПСС, состоявшегося 7 июня 1963 года, через десять дней после получения записки из КГБ. На заседании, во время которого была прочитана записка, присутствовали Хрущев, Брежнев, Косыгин, Суслов, Устинов и было принято решение: «Вызвать в ЦК Жукова Г. К. т. Брежневу, Швернику, Сердюку и предупредить: если не поймет, тогда исключить из партии и арестовать».
Почему Хрущев был готов дать команду арестовать маршала Жукова? В 1963 году пенсионер Жуков не имел никакой власти в Министерстве обороны. Но мог рассказать о Великой Отечественной войне, точнее – о тех проваленных при участии Хрущева операциях, в том числе о произошедшем в мае 1942 года под Харьковом разгроме Красной армии. До наших дней дошла шифротелеграмма Верховного Главнокомандующего Военному совету Юго-Западного фронта, приводимая, в частности, Д. Волкогоновым в книге «Триумф и трагедии. Политический портрет И. В. Сталина»: «В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий. Это катастрофа, которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ранненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии. Речь идет также об ошибках всех членов Военного совета, и прежде всего тов. Тимошенко и тов. Хрущева. Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе – с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто». Для имиджа Н. С. Хрущева «всплывание» подобных фактов, которые знал и мог озвучить в разговорах Жуков, было нежелательно. Даже в виде слухов. Тем более что это могло попасть и в западные источники, посвященные Второй мировой войне.
«Брежнев от имени Хрущева требовал от отца вести себя, по его же собственному выражению, “тише воды, ниже травы”, – вспоминала младшая дочь маршала.
Но при всем этом народная слава Жукова не угасала. «Особым событием в годы опалы отца можно считать празднование в мае 1965 года двадцатилетия Победы в Великой Отечественной войне, – вспоминала Мария Георгиевна. – Его тогда впервые после долгой изоляции пригласили в Кремль. Помню, как рад был отец! В домашнем архиве сохранился номер журнала «Пари Матч», в котором была опубликована большая цветная фотография его с мамой, приехавших в Кремль. В журнале была также и небольшая заметка о том, что москвичи кричали: «Слава Жукову!», когда Брежнев упомянул его имя в своем докладе. Мама рассказывала, какими бурными и продолжительными были аплодисменты огромного зала и как неловко чувствовали себя Брежнев и Суслов. Люди, аплодирующие отцу, как бы перечеркивали все решения октябрьского пленума ЦК КПСС 1957 года, все те гонения и унижения, которые он пережил. Но эта овация означала и новые неприятности».
Мемуары: возвращение из небытия
Жуков упорно работал над книгой своих воспоминаний. Постоянно посещал Центральный архив Министерства обороны, архив Генштаба. Печатал в различных периодических изданиях и сборниках свои отдельные статьи. Договор об издании мемуаров Жуков подписал с издательством Агентства печати «Новости» в августе 1965 года.
«Навстречу широким, твердым шагом идет Жуков, в простом домашнем костюме, голубовато-серой рубашке с открытым воротом, с короткими рукавами, в серых брюках, сильный, кряжистый, весь сбитый, выразительные крупные черты лица, взгляд острый, пронизывающий тебя насквозь, – и я чувствую, как у меня подкашиваются ноги», – так описывала свою первую встречу с маршалом редактор его воспоминаний А. Д. Миркина.
9 августа 1966 года в Главном политическом управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР (Главпур) была создана специальная комиссия, которая изучала рукопись будущей книги Г. К. Жукова. Текст был отправлен опальным маршалом в издательство в марте 1966 года. После этого начали с «самого верха» поступать замечания, причем только первый их список занимал пятьдесят страниц. Были в составе советского руководства и те, кто вообще был против публикации книги маршала – в том числе член Политбюро и главный идеолог М. А. Суслов. Для того чтобы в текст книги не закралась крамола и, кроме того, были включены «нужные вставки», и была создана эта комиссия. Во главе комиссии были заместитель начальника Главпура генерал Карашник, начальник Института военной истории генерал-лейтенант Жилин (позже рассказавший о деятельности этой комиссии писателю В. Карпову) и полковник, профессор Деборин, служивший преподавателем Военно-политической академии.
Александр Николаевич Яковлев рассказывал, что на уговоры включить в книгу всевозможные ремарки и отступления, раскрывающие ведущую роль политработников и коммунистической партии, Жуков в конце концов раздраженно ответил: «Ну, если надо, то напишите сами! А я подпишу». Это было реальным выходом из положения. «Мы посадили группу за работу, вскоре текст был готов», – вспоминал Яковлев.
Понятно, что тема политработников была для Жукова не из приятных. С началом Великой Отечественной войны по приказу Сталина членами военных советов направлений и руководителями оперативно-стратегических объединений были назначены люди сугубо гражданские, ранее не служившие в армии и при этом не имевшие профессионального военного образования. Но их роль, как и во время Гражданской войны (комиссары и военспецы), заключалась не в планировании и проведении масштабных боевых операций, а в контроле над деятельностью собственных командующих.
Военный историк Юрий Рубцов в книге «Маршалы Сталина» подчеркивал как положительные, так и отрицательные стороны партийного кураторства: «Как не без основания считал Маршал Советского Союза И. С. Конев, когда на должности членов военных советов назначались такие деятели, как Н. С. Хрущев, Л. М. Каганович, А. А. Жданов, Н. А. Булганин – крупные партийные и советские работники, члены ЦК, а то и Политбюро ЦК, они в силу своего политического положения приобретали на фронте дополнительный авторитет. Добавим: от этого в определенной мере выигрывали и фронтовые дела, учитывая возможности названных лиц, более значительные, чем у их коллег, по выбиванию у различных ведомств дополнительных ресурсов… В разгар Московской битвы Булганин обратился к В. П. Пронину, в свое время сменившему его на посту председателя Моссовета, с предложением подключить к решению одной фронтовой проблемы… столичный трест по передвижке зданий. Имевшийся в тресте опыт потребовался для вызволения из болот застрявших танков и другой тяжелой техники. Москвичи пришли воинам на помощь, в результате в обороне столицы приняла участие почти тысяча «незапланированных» боевых машин.