савшимися прорыва наших танков. Японские офицеры бросались в полном снаряжения прямо в воду и тут же тонули, буквально на глазах наших танкистов».
Враг потерял до 10 тысяч человек, почти все танки, большую часть артиллерии. «Эта битва. — подвел итог Г. К. Жуков, — является классической операцией активной обороны войск Красной Армии, после которой японские войска больше не рискнули переправляться на западный берег реки Халхин-Гол». В тяжелых боях погибло и немало наших героических красноармейцев и командиров, среди павших — комбриг М. П. Яковлев.
По сей день на горе Баин-Цаган стоит видный за десятки километров памятник. На постаменте танк БТ-5, надпись в честь орденоносной танковой бригады имени Героя Советского Союза М. П. Яковлева гласит: «Танкистам РККА яковлевцам — победителям над японцами в Баин-Цаганском сражении 3–5 июля 1939 г.».
Когда в Токио получили известия о катастрофе, крупный государственный деятель Японии, советник императора маркиз Кидо пометил в своем дневнике: «Армия в смятении, все погибло». Скрыть размеры поражения было невозможно — уверенное в победе командование Квантунской армии пригласило военных атташе ряда иностранных государств, в том числе Германии и Италии, на место действия — в штаб генерала Камацубара. Теперь они поторопились сообщить в Берлин и Рим о случившемся, указав на разрыв между декларациями и возможностями дальневосточного соратника по «Антикоминтерновскому пакту».
Военная логика властно диктовала — после такого поражения врагу нужно убраться с монгольской территории. Вмешалась высокая политика. Круги от схватки на Халхин-Голе достигли далекой Европы и дальних США. В правительственных канцеляриях «демократий» потирали руки — итак, Япония уже схватилась с СССР. Пошли заверения, что Запад не видит в происходящем ничего ненормального. Англия даже подписала к концу июля с Японией соглашение Арита-Крейги, гарантировавшее тыл агрессора в Китае. Не за горами, убеждали друг друга западные политики, время, когда война Японии на востоке сольется с походом на СССР Германии и Италии. В ожидании этого поторопились сбросить со счетов тяжкое воспоминание, которое произвел на европейские державы фашистской «оси» Халхин-Гол. Красная Армия воочию показала не только мощь и доблесть, но и неоспоримое искусство в ведении вооруженной борьбы. Стоит ли начинать поход за мировое господство с единоборства с самым могучим противником? И так уж необходимо связывать себя узами военного союза с банкротами?
Каждый день продолжавшихся боев на Халхин-Голе превращал эти вопросы в утвердительные суждения для Берлина и Рима. Квантунская армия не жалела ничего, чтобы спасти лицо. Японские генералы вознамерились взять реванш за поражение на Баин-Цагане, выбив наши войска с восточного берега Халхин-Гола. В течение июля японцы дважды переходили в яростное наступление. Наше положение, конечно, было неважным, войска оборонялись в низине у самой реки, а японцы, засевшие на высотах, просматривали и обстреливали их позиции. Прибывший во главе претенциозной комиссии командарм 1-го ранга, сталинский любимец Г. Н. Кулик приказал уйти на восточный берег реки.
Жуков не согласился, послав протест Ворошилову. Он резонно указал — если оставить плацдарм, последующее неизбежное наступление придется начать с форсирования реки. В результате мы понесем большие потери, «мы вгрызлись в землю, — докладывал Жуков варкому, — у нас боевой девиз «Ни шагу назад!». Москва согласилась с доводами Жукова, а Кулика отозвали.
Отбившись от претенциозных невежд, Жуков смог уделять все свое время борьбе с противником. Предстояло серьезнейшее сражение. Днем и ночью к Хал-хин-Голу подвозились новые японские войска, из которых развернулась 6-я особая армия генерала Огиси. 75 тысяч личного состава, 182 танка, более 300 самолетов, 500 орудий, в том числе тяжелые, срочно снятые с фортов в Порт-Артуре и доставленные на Халхин-Гол. 6-я особая армия вцепилась в монгольскую землю — 74 километра по фронту и 20 километров в глубину. Основательно укрепилась, зарылась в землю. Интенданты даже завезли зимнее обмундирование. Но это на всякий случай! На конец августа штаб генерала Огней готовил новое наступление.
Промедление с изгнанием агрессора было чревато самыми серьезными последствиями. Г. К. Жуков не сомневался в высоких боевых качествах вверенных ему войск, не сомневался и в том, что они способны выбросить самураев с захваченной земли. Но этого было мало. Операцию следовало провести так, чтобы отвадить японцев от возобновления борьбы.
Как? В Москве внимательно следили за происходившим на далекой границе Монголии. Гордились доблестью бойцов и командиров Красной Армии, но постоянно держали под жестким политическим контролем военные действия. Желание добить агрессора привело к появлению предложений о том, чтобы в ходе дальнейших операций перенести действия наших и монгольских войск за пределы МНР. «Вы хотите развязать большую войну в Монголии, — отрезал И. В. Сталин, — противник в ответ на наши обходы бросит дополнительные силы. Очаг борьбы неминуемо расширится и примет затяжной характер, а мы будем втянуты в продолжительную войну. Надо сломить хребет японцам на реке Цаган» (Халхин-Гол).
Это определило план операции. Задача — истребить японскую 6-ю особую армию, не дав ей уйти, пусть побитой, за кордон. Причем ни в коем случае не переносить боевые действия за монгольскую границу, чтобы не дать повода Токио прокричать на весь мир о «советской агрессии» с вытекающими отсюда понятными осложнениями.
Готовя удар на уничтожение, Жуков усыпил бдительность врага, создав впечатление, что советско-монгольские войска помышляют только об обороне. Строились зимние позиции, бойцам вручали наставления о ведении оборонительных боев, самыми разнообразными средствами все это доводилось до сведения японской разведки. Психологически расчет Жукова был безупречен — это свидетельствовало представлению самураев о себе, дескать, русские «взялись за ум» и — опасаются новой схватки. Японские войска наглели на глазах, они вновь и вновь затевали частные операции, которые заканчивались лишь очередным их избиением. Продол Мчались напряженные бои и в воздухе.
Благодаря тщательно продуманной Жуковым системе дезинформации удалось скрыть от противника подход крупных подкреплений из Советского Союза. К середине августа под командованием комкора Жукова (получившего это звание 31 июля) были советско-монгольские войска, насчитывавшие примерно 57 тысяч человек, почти 500 танков, около 400 бронемашин, 550 орудий и минометов и свыше 500 боевых самолетов. Всю эту махину нужно было принять и скрытно разместить в голой степи, а перед началом наступления, назначенного на воскресенье, 20 августа, незаметно вывести на исходные позиции. До 80 процентов войск, которым предстояло наступать, сосредоточились в охватывающих группировках. Что удалось провести с блеском.
Японское командование в этот воскресный день разрешило отлучку в тыл многим генералам и старшим офицерам. И это предусмотрительно учел Жуков, наметив выступить именно на 20 августа.
В 5.45 утра советская артиллерия открыла мощный огонь по врагу, особенно по доступным зенитным средствам. Вскоре 150 бомбардировщиков под прикрытием 100 истребителей обрушились на японские позиции. Артподготовка и бомбардировки с воздуха продолжались три часа. Затем на всем протяжении семидесятикилометрового фронта началось наступление. На центральном участке бойцы шли в атаку под звуки «Интернационала», передававшегося мощными звуковещательными установками. Основные удары были нанесены на флангах, где выступили советские танковые и механизированные части. Преодолевая яростное сопротивление, они сумели к 25 августа окружить всю японскую группировку. Трехдневные попытки врага деблокировать ее из Маньчжурии были отбиты. С образованием внешнего фронта вдоль границы Монголии началось уничтожение врага, оказавшегося в котле.
Тут возникли осложнения с непосредственным начальством Г. К. Жукова, командующим 1-й отдельной Краснознаменной армией Г. М. Штерном. В прошлом политработник, позднее крупный штабист, советник при республиканском правительстве Испании в 1937–1938 годах, Штерн в те годы обладал давящим авторитетом и политическим весом. Он возглавлял оказавшуюся мертворожденной инстанцию — Фронтовую группу, созданную 5 июля 1939 года для объединения и координации действий войск на Дальнем Востоке. Штерну, конечно, не терпелось внести свой вклад в операцию. В лице Г. К. Жукова он встретил непреклонного оппонента своих стратегических рекомендаций.
Относительно молодой тогда командир А. Т. Стученко был направлен в штаб Штерна. В мемуарах (вышедших в 1964 году, во время очередной опалы Г. К. Жукова) он нарисовал весьма странную картину: «Штаб наш работал необычно. Большую часть времени мы работали в Чите, и только оперативная группа во главе с командующим Штерном периодически вылетала на командный пункт в район горы Хамар-Даба. Эта группа осуществляла скорее инспекторские, чем оперативно-боевые функции. Между Штерном и командующим первой армейской группой Г. К. Жуковым сложились какие-то странные отношения. Трудно было разобрать, кто из них старший. Григорий Михайлович Штерн, опытный военачальник, выдержанный, вежливый и в то же время требовательный человек, вынужден был во многом уступать Г. К. Жукову. Вероятно, сказывалось то, что Г. К. Жуков, как командующий перво и армейской группой, силами которой проводились операции по уничтожению японо-маньчжурских войск, поддерживал постоянную связь с И. В. Сталиным, и то? с ним считался больше, чем со Штерном. Во всяком случае, Штерн всячески избегал конфликтов с комкором Жуковым».
Вот генезис одной из расхожих легенд о Жукове, включая таинственную прямую связь со Сталины? — Дело было много проще и опаснее для Жукова, учитывая опыт Штерна как политработника. Не мифическая помощь Сталина, а реальная твердость Жукова ограждала его от посягательств кабинетных стратегов.
Как объяснял впоследствии Жуков, «на третий день нашего августовского наступления, когда японцы зацепились на северном фланге за высоту Палец и дела затормозилось, у меня состоялся разговор с Г. М. Штерном. Штерн находился там, и по приказанию свыше его роль заключалась в том, чтобы в качестве командующего Забайкальским фронтом обеспечивать наш тыл, обеспечивать группу войск, которой я командовал, все?! необходимым. В том случае, если бы военные действия, перебросились и на другие участки, перерастая в войну, предусматривалось, что наша армейская группа