В эти исторические дни к защитникам столицы пришли добрые вести с других фронтов. Завершались крупные операции на северном и южном крыле советско-германского фронта. Выл освобожден Тихвин. Ликвидирована попытка немцев соединиться с финнами под Ленинградом. На юге освобожден Ростов, крупная немецко-фашистская группировка отброшена на запад. Это была прямая помощь Москве.
По плану «Барбаросса» на разгром Советского Союза отводилось шесть недель. К началу декабря прошло почти шесть месяцев войны. Захватчики проникли в глубь нашей страны, соотношение сил на фронте выглядело так: у врага 5 миллионов человек, 26,8 тысячи орудий и минометов, 1,5 тысячи танков, до 2,5 тысячи боевых самолетов. У нас — 4,2 млн. человек, 22 тысячи орудий и минометов, 1630 танков, 2495 боевых самолетов.
На московском направлении немцы имели 800 тысяч человек, 10,4 тысячи орудий и минометов, 1 тысячу танков, более 600 самолетов. Мы — 760 тысяч человек, 6200 орудий и минометов, 670 танков, 860 самолетов. Разбить врага предстояло не числом, а умением. Советское командование с блеском продемонстрировало это. Героизм советских воинов, помноженный на воинское мастерство наших командующих и подвиг тыла, дал победу под Москвой.
До сих пор на Западе не устают изучать эту историческую победу. Английский военный историк А. Ситон в книге «Битва за Москву» (1980) подчеркивает: то было «самое кровавое и жестокое сражение второй мировой войны». Он вынужден воздать должное блестящему руководству Красной Армии и командующему фронтом Жукову. Он пишет о Жукове как «человеке высокоодаренном, наделенном невероятной энергией».
Прежде всего Жуков сумел ввести в заблуждение врага. Меры по дезинформации дали блестящие результаты. Накануне перехода советских войск в наступление германская разведка докладывала фюреру: «Силы русских не позволяют перейти им в крупное наступление без значительных подкреплений». В «сводке о положении противника» ОКХ 4 декабря подводил итог: «Сведения о противнике за последние дни боев подтвердились… Боевая мощь противника не так велика, чтобы он мог в настоящее время предпринять наличными силами крупное наступление на участке фронта группы армий».
6 декабря войска Западного фронта обрушились на «клещи» немцев, на их ударные группировки севернее и южнее столицы. Контрнаступление, выросшее из контрударов, развернулось в полосе 1000 километров от Калинина до Ельца. Мы не обладали тогда общим превосходством в силах над врагом. Исход зависел в первую очередь от мужества и мастерства советских воинов и искусства командиров всех степенен. Наши люди с огромным патриотическим подъемом шли в бой. Можно себе представить душевное состояние воинов обескровленных частей, когда рядом с ними появились свежие дивизии!
А Жуков? Через двадцать с небольшим лет он открылся: «Греха таить не буду, были моменты, когда замирало сердце в ожидании развязки ожесточенных битв, но я не помню, чтобы возникали моменты неверия в стойкость наших войск. На последнем этапе оборонительного сражения 25.XI — 5.XII я не спал одиннадцать суток, будучи в чрезвычайно нервном напряжении, но зато, когда наши богатыри погнали врага от Москвы, я свалился и проспал более двух суток подряд, просыпаясь только для того, чтобы узнать, как развивается контрнаступление. Даже Сталин и тот не разрешал меня будить, когда звонил по телефону». А вести с нолей битвы пошли отрадные для нас и черные для немцев.
Вражеский фронт затрещал и попятился. Из всех частей и соединений группы армий «Центр» поступали тревожные донесения: под натискам русских они отходят, бросая тяжелое вооружение и технику. Уже 7 декабря Гальдер находит, что события этого дня «ужасающи и постыдны» для вермахта. 8 декабря Гитлер отдает приказ перейти к стратегической обороне во всему Восточному фронту. Вымуштрованные немецкие войска немедленно стали создавать сильные узлы сопротивления в населенных пунктах, перекрывать дороги. Враг был все еще очень и очень силен» В оборону быстро и организованно становились пусть потрепанные, но те самые дивизии, которые еще несколько дней назад грезили о захвате Москвы, теплых квартирах, где можно скинуть обовшивевшее обмундирование и отдохнуть.
За первые три дня наступления наши войска прошли 30–40 километров. Неслыханно много по прошлым боям! Однако Жуков считал, что темпы недостаточны: стоит дать немцам передышку, как они уплотнят фронт и будет намного труднее преодолевать их сопротивление. 9 декабря штабы всех армий Западного фронта получают директиву:
«Практика наступления и преследования противника показывает, что некоторые наши части совершенно неправильно ведут бон и вместо стремительного продвижения вперед путем обхода арьергарда противника ведут фронтальный затяжной бой с ним.
Приказываю:
1. Категорически запретить вести фронтальные бои с прикрывающими частями противника, запретить вести фронтальные бои против укрепленных позиций, против арьергардов оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника.
2. Гнать противника днем и ночью. В случае переутомления частей выделять отряды преследования.
3. Действия наших войск обеспечить противотанковой обороной, разведкой и постоянным охранением, имея в виду, что противник при отходе будет искать случая контратаковать. Жуков».
А это значит идти по пояс в снегу, ночевать в трескучий мороз под открытым небом. Зачастую штурмовать дзоты врага без артиллерийской поддержки — орудия застревали и отставали. Главное, внушал Жуков, не дать врагу опомниться.
Секретарь МК партии Черноусов, руководивший партизанским движением в Московской области, согласовывает с командующим фронтом Жуковым боевые операция народных мстителей. В тот исторический декабрь впервые с начала войны в небе победно ревели моторы краснозвездных самолетов — на Западном фронте умело использовалось наше единственное превосходство над врагом — в авиации. Жуков пытался всеми доступными ему средствами — ударами с тыла, действиями авиации — лишить врага подвижности. В значительной степени это удалось.
Вскоре после начала нашего наступления командира авиационной дивизии подполковника Е. Я. Савицкого вызвали к командующему фронтом Г. К. Жукову. Жуков поставил задачу уничтожить штаб немецкого армейского корпуса:
— Противовоздушная оборона там сильная. Но иного выхода нет — ликвидировать штаб придется с воздуха. Посылать бомбардировщики при такой погоде бессмысленно. Удар штурмовиками повлечет за собой большие потери. У истребителей же и маневренность, и скорость выше — значит, им и штурмовать штаб. Отберите сами подходящих летчиков… А что касается самолетов, думаю, ЛаГГ-3 — вполне подходящая в данном случае машина.
Подполковник Савицкий отметил: «Говорил он просто, деловито, абсолютно ничем не давая почувствовать разделяющую нас дистанцию. По всему чувствовалось: его интересует лишь суть дела — та задача, которую он передо мной ставил. Стремительность его слов, таившаяся в них взрывная энергия и эмоциональная сила как нельзя лучше соответствовали всему облику Жукова, тому душевному отклику, который вызывал у меня этот человек. И как только я это понял, на душе стало совсем легко; напряжение, которое я испытывал, внезапно отпустило».
На следующий день четыре звена истребителей, ведомые Савицким, разбомбили и расстреляли цель. Партизаны подтвердили — немецкий штаб уничтожен. Через несколько дней все участники налета получили в Кремле ордена Красного Знамени. «У меня это был первый боевой орден. И получить его особенно радостно было еще и потому, что наградили меня по представлению командующего фронтом генерала армии Жукова», — закончил рассказ маршал авиации Е. Я. Савицкий.
13 декабря всю нашу страну да и весь мир всколыхнуло сообщение о разгроме фланговых группировок врага под Москвой. Освобождено более 400 населенных пунктов, немцы понесли большие потери в живой силе и технике. И самое волнующее: наступление продолжается!
Пятясь от Москвы, немцы сжигали деревни и города, убивали на каждом шагу наших соотечественников, имевших несчастье попасть под пяту оккупантов. Уже к этому времени было известно о чудовищных злодеяниях гитлеровской армии. Теперь, когда освобождался район за районом, наши люди воочию убеждались, с каким лютым врагом приходится иметь дело. Даже в тех местах, где захватчики оскверняли русскую землю считанные дни, они успевали оставить страшный кровавый след. Символ «нового порядка» фашизма — виселицы, поставленные в каждом городе, с которых освободители снимали замерзшие трупы известных и безвестных героев. Горы расстрелянных, заживо сожженных детей, женщин, стариков, истерзанные тела попавших в плен.
Кадровому военному, каким был Георгий Константинович, все это представлялось непостижимым. Он, наследник русской военной традиции рыцарского ведения войны, помнил и следовал заветам великих полководцев России, в первую очередь Суворова, — беспощадная борьба с вооруженным врагом, но великодушие к сложившему оружие. И уж, конечно, армия, допускавшая повальные зверства в отношении мирного населения, не могла не считаться бандой убийц.
Теперь захватчики до костей прочувствовали, что означает война с Россией и в России. В журнале боевых действий 3-й танковой группы, той самой, что ближе других вышла к Москве с северо-запада, 14 декабря занесено: «Вокруг то и дело можно видеть поодиночке двигающихся солдат, кто пешком, кто на санях, кто с коровой на веревке… Вид у людей безразличный, безучастный… О том, чтобы как-то защититься от беспрерывных налетов русской авиации, почти никто не думает. Убитые в результате прямых попаданий бомб солдаты так и остаются лежать, никем не замеченные… Трудно сказать, когда теперь снова восстановится линия фронта». Гудериан, еще недавно ведший свои танки на нашу столицу, докладывал по начальству: «У нас остались, собственно, только еще вооруженные шайки, которые медленно бредут назад». Гальдер, допытывавшийся у генерал-фельдмаршала Бока, командующего группой армий «Центр», сумеют ли русские использовать свои успехи, получил обескураживающий ответ: «Да, они сделают это. При появлении русского танка наши солдаты бегут без оглядки».