План планом, а Жуков выполнил куда более приятную задачу — помог штабу фронта спланировать мирное вступление советских войск в Болгарию. Войска должны быть готовы к встрече с дружественным народом. От артиллерийской и авиационной подготовки наступления, естественно, отказались — самое тщательное наблюдение не обнаружило на болгарской территории воинских частей.
8 сентября в И утра передовые подвижные отряды в колоннах перешли румыно-болгарскую границу, а через полтора часа за ними последовали главные силы. На земле Болгарии нас встретили как братьев. Болгарские воинские части выстраивались вдоль дорог с красными знаменами, оркестрами.
Жуков немедленно позвонил в Ставку и рассказал о происходившем.
— Все оружие болгарских войск оставьте при них, пусть они занимаются своими обычными делами и ждут приказа своего правительства, — сказал Сталин.
8-го и 9-го были заняты Варна и Бургас. Немцы, попав в безвыходное положение, затопили свои суда и пошли в плен. 9 сентября власть перешла к правительству Отечественного фронта, которое разорвало отношения с Германией и объявило ей войну. Ставка приказала с вечера 9 сентября прекратить военные действия в Болгарии и остановить наши войска на тех рубежах, на которые они вышли. Так закончилась «война», в которой не было жертв с обеих сторон.
Жукову пришлось задержаться в Болгарии до середины сентября. Гитлеровцы вторглись в страну с запада. По просьбе правительства Отечественного фронта наши войска проделали марш почти в 500 километров, вышли на югославско-болгарскую границу. Болгарская армия в оперативном отношении была подчинена командующему войсками 3-го Украинского фронта.
Нельзя было исключить вторжение в Болгарию турецких войск. Выдвижение, по условиям перемирия, части сил 3-го Украинского фронта (37-й армии) на юг Болгарии свело на нет эту угрозу. Наконец в Софию внезапно и незаконно прибыла англо-американская миссия. Пришлось дислоцировать в столице Болгарии усиленный стрелковый корпус.
Во все это внес определенный вклад Г. К. Жуков, выполняя не только военную, но и политическую миссию Ставки в дружественной Болгарии.
В середине сентября Жуков вернулся в Москву и тут же получил распоряжение от Сталина вылететь на 1-й Белорусский фронт. «Вы там свой человек, — сказал ему Сталин, — разберитесь с Варшавой на месте и принимайте меры, какие нужно. Нельзя ли там провести частную наступательную операцию по форсированию Вислы именно войсками Бердинга… Задачу полякам поставите лично вместе с Рокоссовским и сами помогите организовать дело».
Жуков восстановил в памяти недавнее прошлое, а в Генштабе получил исчерпывающую информацию о том, что произошло в Варшаве за последний месяц. G вступлением Красной Армии в Польшу 21 июля 1944 года был организован Польский комитет национального освобождения, которому принадлежала власть в стране. В Лондоне пребывало эмигрантское польское «правительство», имевшее свои подпольные воинские формирования в Польше — Армию Крайову (АК). Это правительство Миколайчика носилось с химерическими планами создания «условий для польской победы в вероятном будущем конфликте с Германией и Россией». Отряды АК нацеливались на то, чтобы установить до подхода Красной Армии в те или иные районы власть лондонского правительства. 7 июля они попытались было взять Вильнюс, пятитысячный объединенный отряд был разбит немцами. Вильнюс освободила 13 июля Красная Армия. Три тысячи аковцев 23 июля сунулись брать Львов, но были разогнаны немцами. Через три дня Красная Армия вызволила город из фашистской неволи.
В этом ряду операций АК и были драматические события в районе столицы Польши, разыгравшиеся в начале августа. Когда Красная Армия приблизилась к Висле, 1 августа по указке эмигрантской верхушки в Варшаве было спровоцировано вооруженное выступление. О нем не были заранее поставлены в известность ни Москва, ни командование 1-го Белорусского фронта. Стоило прозвучать в Варшаве первым выстрелам, как выступило население, и провокация вылилась в массовое антифашистское восстание. Цель провокаторов была очевидной — захватив Варшаву, объявить, что у Польши есть «правительство». Ради этого они бросили против вооруженных до зубов немцев массу варшавян. Гитлер приказал подавить восстание и сровнять город с землей.
Неучи в военном деле в руководстве АК, подняв восстание в самом городе, рассчитывали, что Красная Армия форсирует Вислу именно здесь. Они проспали войну, не знали и не хотели знать, что никогда (хотя бы взятие Киева!) советское командование не бросало войска в горнило уличной борьбы, а прибегало к обходным маневрам. Тем более в случае с Варшавой, где высокий левый берег обеспечивал все преимущества оборонявшимся. Да и правобережье, прежде всего предместье Варшавы, Прагу немцы пока цепко и прочно удерживали в своих руках.
Наше командование не могло оказаться безучастным к трагедии, развернувшейся почти на глазах. Хотя войска 1-го Белорусского фронта после 600-километрового наступления были основательно ослаблены и утомлены, уже в десятых числах августа они предприняли попытки пробиться к Варшаве. Немцы бешено контратаковали, собрав сильную танковую группировку. Завязались тяжелые и продолжительные бои. Одновременно противник обрушился на наши завислинские плацдармы. Несмотря на все это, Жуков и Рокоссовский подготовили план охвата Варшавы с юга и севера и освобождения ее, причем в город должна была вступить 1-я армия Войска Польского. Когда, Жуков уезжал в Болгарию, план, утвержденный Ставкой, начал выполняться. Результаты проделанного в его отсутствие увидел Жуков, вернувшийся на 1-й Белорусский фронт.
Бои на правобережье Вислы шли в очень запутанной обстановке, и Рокоссовскому невольно вспомнились сражения на польской земле в конце 1914 года— тогда он молодым драгуном дрался в районе Лодзи, Бржезины. Та операция вошла в историю как «лодзинский слоеный пирог», теперь перемешались советские и немецкие части, бой принял очаговый характер. В то время как тысячами гибли наши солдаты и офицеры, в США и Англии развернулась клеветническая кампания — Красная Армия-де умышленно не оказывает помощи повстанцам. Американская и английская авиация провела преимущественно демонстративные сбросы вооружения над Варшавой. Лишь немногое из сброшенного оказалось у варшавян, немецкая зенитная артиллерия не допускала пролетов самолетов на небольшой высоте.
Только 11 сентября наши войска сумели, отбив немецкие контратаки, перейти в наступление. «К 14 сентября, — писал Рокоссовский, — они разгромили противника и овладели Прагой… Вот когда было наиболее подходящее время для восстания в польской столице! Если бы осуществить совместный удар войск фронта с востока, а повстанцев — из самой Варшавы (с захватом мостов), то можно было бы в этот момент рассчитывать на освобождение Вартаны и удержание ее. На большее, пожалуй, даже при самых благоприятных обстоятельствах войска фронта не были способны. Очистив от противника Прагу, наши армии вплотную подошли к восточному берегу Вислы. Все мосты, соединявшие предместье с Варшавой, оказались взорванными».
С 15 сентября по приказу командования фронта началась переброска на левый берег польских воинов, а в ночь на 16 сентября форсировал реку польский полк. Фронт оказал помощь авиацией как для непосредственной поддержки повстанцев, так и сброса им грузов. Жуков и Рокоссовский решили наращивать силы на том берегу. Переправились в общей сложности три полка.
Руководители восстания в Варшаве не только но помогли им, а, напротив, отвели повстанцев от реки. Предложения штаба фронта установить связь аковцы высокомерно отвергли, а с немцами вступили в переговоры о капитуляции. Немцы к 24 сентября ликвидировали плацдарм, в ходе борьбы за который Войско Польское потеряло 3764 человека убитыми и ранеными. Оставшихся в живых удалось эвакуировать. Отныне непосредственная помощь восставшим ограничилась сбрасыванием с самолетов вооружения, снаряжения и продовольствия, а также авиационной и артиллерийской поддержкой.
Жуков отправился севернее Варшавы, где в так называемом «мокром треугольнике» (развилке Вислы, Буга и Нарева) наши войска пытались пробиться к столице Полыни. Открылась тяжелая картина: крайне переутомленные и обессиленные наши две армии пытались взломать сильную вражескую оборону. Наши войска несли большие потери, а тем временем 2 октября руководители восстания в Варшаве капитулировали. В «мокром треугольнике» продолжали гибнуть в бесплодных атаках наши бойцы и командиры. «Я не принимал участия в организации этого наступления, — писал Жуков, — и мне была непонятна его оперативная цель, сильно изматывавшая войска».
В боях за освобождение Польши уже пало почти 100 тысяч советских воинов, а 340 тысяч были ранено. Общие потери Войска Польского к этому времени достигли 11 тысяч человек.
На Наревском плацдарме враг даже попытался отбросить наши войска назад. Всю первую половину октября гитлеровцы бешено контратаковали, введя в дело сотни танков. Бои были исключительно тяжелыми. Как заметил командующий 65-й армией Батов, именно во время этих боев родился боевой лозунг гвардейских истребительно-противотанковых частей: «Гвардейцы умирают на лафетах, но врага не пропускают!» Армия Батова, отбивая атаки, уничтожила свыше 400 танков противника.
Жуков уделил, по словам Батова, «очень большое внимание» плацдарму на Нареве. Далеко не отрадные вести приходили и из Восточной Пруссии. «5 ноября, — зафиксировал Василевский, — войска 3-го Белорусского фронта в связи с неудачными попытками ворваться в пределы Восточной Пруссии получили приказ перейти к жесткой обороне в Южной Литве».
Неизменно мысливший в масштабах всего советско-германского фронта, Жуков был вынужден, как он впоследствии выразился, «с сожалением констатировать тот промах, который допустила Ставка, не приняв предложение, сделанное еще летом, об усилении фронтов, действовавших на Восточно-Прусском направлении. Оно ведь строилось на том, чтобы с ходу сломать оборону противника при успешном развитии Белорусской операции. Теперь вражеская группировка в Восточной Пруссии могла серьезно угрожать нашим войскам при наступлении на берлинском направлении».