Стальную лавину приветствуют войска, которые она обгоняет. Танковая армия вводится в сражение через боевые порядки наступающей общевойсковой армии, а это означает, что в полосе шириной немногим более десятка километров находятся свыше 100 тысяч человек, более 2,5 тысячи орудий, многие тысячи машин, повозок. Чуть не расталкивая это скопище техники, танковые колонны идут на запад и наконец догоняют врага.
К исходу 16 января 2-я гвардейская танковая армия с боями прошла до 90 километров. Вечером штаб армии настигает приказ Жукова: ускорить продвижение, выйти на намеченный рубеж не к 18 января, а к 17-му. Значит, до 100 километров в полдня! Жуков подчеркнул: «…при наличии благоприятных условий!» К сожалению, не удалось: немцы успели взорвать мосты через Бзуру. Но задержка не оказалась значительной, переправы навели, и «чем дальше вперед, тем ближе победа», как говорили танкисты.
Еще сто километров за два дня! Люди работают без устали, но машины отказывают, надо горючее, техническое обслуживание. Ночью 20 января приказ: к исходу 22 января пройти еще 150 километров.
«Только там, — гласит предписание Жукова, — можно предоставить время для технического осмотра машин и пополнения запасов. До этого времени обстановка требует стремительного движения вперед».
Сбивая с позиций и разгоняя немцев, танковая армия выполнила и этот приказ. С трудом подвозятся боеприпасы, горючее и продовольствие из отстающего тыла. Колонны автомашин со снабжением нередко пробивались с боем: они натыкались на разбитые, но недобитые вражеские части. Озлобленные, с мрачной решимостью спешившие к границе рейха, орды бежавших нередко набрасывались на легкую добычу, какой им представлялись транспортные машины. Но тщетно. Одичавших немцев отбивали, а наши колонны шли своим путем.
В ходе стремительного наступления с подвижными частями умело взаимодействовала авиация. В основном действия наземных войск фронта обеспечивала 16-я воздушная армия С. И. Руденко, который подчинил усилия своих летчиков достижению «одной цели, не давать ему возможности отрываться от наших подвижных войск или организовывать сопротивление на промежуточных рубежах». Бомбардировщики накатывались волнами, бомбили железнодорожные станции, пути сообщений, скопления живой силы и техники. Штурмовики буквально висели над отступавшими немцами. В день, когда были введены в прорыв танковые армии, — 16 января — авиаторы Руденко совершили 3431 боевой вылет.
Очень скоро танкисты ушли вперед, расстояние от аэродромов до районов действия увеличилось. Нашим истребителям стало труднее прикрывать войска. Обратная картина была у немцев — дистанция до развитой аэродромной сети в центре Германии сокращалась. Руденко по ходу наступления видел, что войска фронта, не задерживаясь у Познани, выйдут к Одеру. А тогда положение их станет в высшей степени сложным — против них будут брошены все еще многочисленные соединения истребителей ПВО, непосредственно прикрывающие Берлин. Они будут действовать с прекрасно оборудованных аэродромов.
Пока авиаторы в основном обеспечивали себя посадочными площадками и аэродромами собственными усилиями. Но, разумеется, согласовав свои действия с командованием фронта. «В боевые порядки танковых армий, — указывает маршал авиации G. И. Руденко, — мы включили облегченные инженерные батальоны и подразделения БАО, располагающие силами и средствами для захвата аэродромов, их охраны, устройства новых площадок, обеспечения посадки самолетов до подхода пехоты.
По моему докладу командующий фронтом приказал командирам соединений, с которыми взаимодействует авиация, оказать нам срочную помощь в подготовке летных полей. Даже двое-трое суток были для нас слишком большим сроком: наступающие уйдут вперед, авиация отстанет не только от подвижных войск, но и от пехоты».
Этого все же было недостаточно. Руденко составил четкий план — овладеть стационарными аэродромами с бетонными полосами в районе Познани. Он наметил перебросить в этот район 30 БАО, больше половины имевшихся в воздушной армии. Колонны БАО должны были идти не только вместе с танками, по и, если потребует обстановка, обгонять их. С подробными расчетами Руденко явился к Жукову. Тот выслушал авиатора и спросил:
— А не боязно тебе выбрасывать их так далеко вперед? Ведь могут быть потери.
Сергей Игнатьевич заверил Жукова, что об этом думал, по, как ни прикидывал, не мог найти другого выхода. И вот по какой причине:
— Иначе отстанем от войск. К прибытию танковых частей наши батальоны должны занять аэродромы и подготовить полосы, чтобы на следующее утро мы могли посадить туда боевые самолеты. Только тогда авиация сможет по-настоящему взаимодействовать с наземными войсками. Ведь фашисты перед отступлением постараются взорвать все полосы. Нужно их упредить. Явиться на аэродромы, пока они не ушли с них. С боем внезапно занять аэродромы, и не дать взорвать их, как то сделано было у городов Конотоп, Минск. Для разминирования аэродромов с батальонами будут направлены специальные группы саперов.
Руденко попросил усилить колонны БАО танками и самоходными орудиями. Неслыханно смелый план! Руденко рассчитал верно — тем не менее выполнимый в обстановке хаоса в ближайшем немецком тылу, поголовного бегства немцев перед победоносными солдатами Жукова. Выслушав Руденко и удовлетворив его просьбы, Георгий Константинович заключил:
— Обстановка оценена верно. Думаю, риск будет не очень большим. Опасность, конечно, есть но без нее воевать нельзя. Как говорится, без борьбы и доблесть увядает!
Е. Я. Савицкий, командир корпуса, входившего в 16-ю воздушную армию, начал сажать истребительные полки на аэродромы, которые немцы могли обстреливать минометным и артиллерийским огнем:
— Там снаряды же рвутся. Как работать будем? — забеспокоился Руденко.
Савицкий объяснил: самолеты в капониры, личный состав в окопы и землянки. И сослался на высший авторитет — Жукова. Когда наши войска вышли к старой германо-польской границе, он потребовал: «Нам необходимы такие аэродромы, чтобы не только бомбардировщики, но и истребители могли доставать до Берлина».
Сделав вид, что не помнит, что сам привел слова Жукова, Руденко рассмеялся:
— Ну если и командующий фронтом у тебя в союзниках, считай, убедил! Действуй! Сажай свои истребители.
Наступающие войска были надежно прикрыты с воздуха. Каждая оперативная директива Жукова, отдававшаяся в январе 1945 года танковым армиям или корпусам, заканчивалась аналогичным во всех этих документах указанием: «Учитывая необходимость непрерывного преследования с целью не дать возможности противнику организоваться для обороны на новых рубежах, принять решительные меры к подтягиванию артиллерии, тылов и своевременному пополнению запасов».
После войны, оценивая операцию, Г. К. Жуков подчеркнул: «Может быть, у некоторых создалось такое впечатление, что сил у нас было так много — артиллерийских, танковых и прочих, что можно было вообще без пехоты провести прорыв, что было настолько чисто все обработано, что сила вообще не играла роли и не играло даже роли построение первого эшелона, второго, третьего и глубокого эшелонирования боевых порядков вообще. Я должен сказать, что товарищи, так думающие, находятся в заблуждении. Сопротивление было очень серьезное, мы имели большие потери в этой операции, из них 43 проц. пулевых ранений и 0,1 проц. ранений холодным оружием. Разве можно при слабом сопротивлении или маршируя с шайкой набекрень иметь такие потери. Драка была очень сложная, она велась не только с перевернутым фронтом направо, налево, назад, но мы имеем и немало случаев, когда наши части сами попадали и дрались в окружении. Вы сами понимаете, что в условиях, когда фронт быстро преследовал противника, громя подходящие резервы и отступающие его части, некоторые наши части сами попадали в окружение отходящих частей противника, его подходящих резервов».
Жуков в этой операции до конца реализовал ресурсы фронта, искусно рассекал и дробил немецкий фронт обороны. Одновременно прибегая к дерзким маневрам на окружение, он не дал возможности германскому командованию организовать последовательную оборону на сильно укрепленных рубежах, созданных между Вислой и Одером. На Запад он продвигал сильные ударные группировки, обладавшие громадной пробивной силой. Жуков пристально следил за тем, чтобы не нарушилось массирование сил и средств. В начале Висло-Одерской операции участки прорыва не превышали 13 процентов общей ширины полосы наступления, но на них были сосредоточены 90 процентов танков и САУ, 53 процента артиллерии и 54 процента стрелковых дивизий. Вырвавшись на оперативный простор, войска фронта концентрировали свои усилия на решающих направлениях.
В подробном донесении в Ставку Жуков 21 января докладывал: «Задачей фронта до 30 января 1945 г. ставлю выйти на фронт Вальдау… Рунау, Грец.
Танковыми армиями к этому времени овладеть районами: 2 гв. та (танковая армия. — Авт.) Берлинхен, Ландсберг. 1 гв. та Мезерец, Швибус.
На этом рубеже развернуть войска (особенно артиллерию), подтянуть тылы, привести в порядок материальную часть боевых машин, развернуть 3-ю ударную и 1-ю польскую армии, с утра 1–2 февраля 45 г. продолжать наступление всеми силами фронта с ближайшей задачей с ходу форсировать Одер, а в дальнейшем развивать стремительный удар на Берлин, направляя главные усилия в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада».
К вечеру 22 января танкисты, продвинувшись за семь дней на 350 километров, дрались в 120 километрах впереди главных сил фронта. В ночь на 23 января Жуков ориентирует командование танковой армии: по северному берегу реки Нетце и западному берегу Одера враг имеет сильные укрепленные полосы! «Упреждение противника в занятии этих позиций, — диктует Жуков, — обеспечит успешное и быстрое проведение Берлинской операции. Если резервы противника успеют занять указанные мною позиции, Берлинская операция может затянуться».
У 2-й гвардейской танковой армии не хватало горючего. Собрали все, что было можно, заполнили баки одного корпуса — и вперед! Корпус стремится обогнать врага, не дать ему засесть в укреплениях. Позади уже немало укрепленных рубежей, захваченных при минимальном сопротивлении или вообще без него. Танки проскакивали мимо чудовищных дотов, из амбразур которых могла смотреть смерть. Не выглянула! Немцы не успели занять их.