Так под водительством Г. К. Жукова закладывались основы нашей политики в той части Германии, которая в 1949 году получила название ГДР. Закладывались усилиями прежде всего военной администрации. «Последний раз в Германской Демократической Республике мне довелось побывать в 1957 году, — писал Г. К. Жуков. — Осмотрев многие города, учреждения и предприятия, убедился: все то, что было сделано советским народом, партией и Советским правительством, было сделано правильно и дало благие результаты как для немецких трудящихся, так и для дела дружбы наших народов и обороноспособности стран социализма». Этими словами Маршал Советского Союза Г. К. Жуков закончил основной текст своей книги «Воспоминания и размышления», мемуаров о прожитой жизни. Так представлялось ему дело в конце шестидесятых, когда он ставил последнюю точку.
Лето 1945 года. Г. К. Жукова народная молва прославляет как человека, спасшего Отечество и весь мир от фашистской чумы. О нем складываются легенды. Государство также воздает ему высшие почести. 12 июня в Кремле он получает третью Золотую Звезду Героя Советского Союза «за образцовое выполнение боевых заданий Верховного Главнокомандования по руководству операциями в районе Берлина». В августе второй полководческий орден «Победы» — за выдающиеся заслуги в управлении войсками, отличную организацию боевых операций и проявленную при этом настойчивость в их проведении. Награды за прошлое и весомое напоминание всем, что Жуков прежде всего человек военный, в оккупированной победителями Германии Главнокомандующий советской группой войск. Он привел их победителями в логово фашистского зверя, взял Берлин и не собирался почивать на лаврах. Уже начинали краснеть угли «холодной войны». Чтобы быть готовым во всеоружии встретить любые неожиданности, нужно было тщательно изучать опыт минувшей войны. По приказу Г. К. Жукова осенью была подготовлена военно-научная конференция по изучению Варшавско-Познанской операции. Она прошла с большим успехом в самом конце ноября. Значение конференции вышло далеко за пределы командования — вплоть до командиров дивизий в советской зоне оккупации в Германии. В ее работе приняли участие приехавшие из Москвы представители Генерального штаба и военных академий.
Г. К. Жуков дал слово военной науке, хотя некоторые из ее служителей оказались на диво требовательными к тем, кто менее чем год назад привел под знаменами Победы Красную Армию в Европу. Жукову по было времени задуматься над странным поведением иных ревнителей исторической истины, ибо нахлынули события, круто изменившие жизненный путь полководца. О них он сам прекрасно рассказал в дни своего семидесятилетия полковнику Н. С. Светлишину:
«Не успели участники конференции разъехаться к местам службы, как в расположение Группы войск прибыл генерал Абакумов — заместитель Берии. Мне о цели визита не доложил, развернул бурную деятельность.
Когда стало известно, что Абакумов производит аресты генералов и офицеров, я приказал немедленно вызвать его. Задал два вопроса: почему по прибытии не изволил представиться мне как Главнокомандующему и почему без моего ведома как Главноначальствующего и Главнокомандующего арестовывает моих подчиненных?
Ответы его были, на мой взгляд, невразумительны. Приказал ему: всех арестованных генералов и офицеров освободить. Самому убыть туда, откуда прибыл. В случае невыполнения приказа отправлю в Москву под конвоем.
Абакумов убыл восвояси».
В конце 1945 года Сталин созвал в Кремле довольно многолюдное совещание военных. Жуков не был приглашен. Сталин взял слово и пустился в воспоминания о том, как готовились Ставкой важнейшие операции Великой Отечественной. А Жуков, объявил Сталин, преуменьшал роль Ставки, приписывал все заслуги себе. Жуков узнал о сказанном на совещании от главкома ВМС адмирала Н. Г. Кузнецова. «Все считали своим долгом, — рассказал он Георгию Константиновичу, — высказать на этом необычайном совещании свое мнение с осуждением Жукова. Одни говорили резко и не совсем справедливо, а большинство осторожно, но в том же духе». На совещании были оглашены извлечения из вырванных под пытками показаний арестованного Главного маршала авиации А. А. Новикова. Жуков-де называл Сталина «штафиркой», то есть глубоко штатским человеком, некомпетентным в военных делах. В годы войны Жуков якобы предпочитал держаться подальше от передовой и т. д.
Он не мог не понять — над ним сгущались тучи. Но внешне оставался невозмутимым, много и плодотворно работал. Прошла зима, началась весна, и вот, по словам Жукова, «в конце марта 1946 года мне передали, чтобы я позвонил Сталину. Он справился о делах, потом сказал, что Эйзенхауэр и Монтгомери из Германии отозваны, пора, мол, и мне возвращаться домой. Через несколько дней Сталин позвонил сам, спросил, какую бы должность я хотел занять. Пояснил, что в связи с реорганизацией управления должность первого заместителя наркома обороны ликвидируется. Заместителем Наркома обороны, то есть его, Сталина, по общим вопросам будет Булганин. Василевский назначен начальником Генерального штаба, Кузнецов — Главнокомандующим Военно-Морскими Силами. А мне было предложено возглавить Сухопутные войска…»
В апреле 1946 года Г. К. Жуков вступил в новую должность. За дело взялся, по его словам, горячо. Но успел сделать мало, ему предстояло прослужить в Москве полтора месяца с небольшим.
«Я был предупрежден (в июне 1946 года), что на завтра назначено заседание Высшего военного совета. Поздно вечером приехал на дачу. Уже собирался лечь отдыхать, услышал звонок и шум. Вошли трое молодцов. Старший из них представился и сказал, что им приказано произвести обыск. Кем, было ясно. Ордера на обыск они не имели. Пришлось наглецов выгнать, пригрозить, что применю оружие…
А на следующий день состоялось заседаний Высшего военного совета, на которое были приглашены Маршалы Советского Союза и некоторые маршалы родов войск. Собрались, расселись по местам. Генерал Штеменко занял стол секретаря Совета. Сталин почему-то опаздывал. Наконец он появился. Хмурый, в довоенном френче. По моим наблюдениям, он надевал его, когда настроение было «грозовое». Недобрая примета подтвердилась.
Неторопливыми шагами Сталин подошел к столу секретаря Совета, остановился и медленным взором обвел всех собравшихся. Как я заметил, его взгляд на какое-то едва уловимое мгновение сосредоточился на мне. Затем он положил на стол папку и глухим голосом сказал: «Товарищ Штеменко, прочитайте, пожалуйста, нам эти документы».
Генерал Штеменко раскрыл положенную Сталиным папку и начал громко читать. То были показания бывшего командующего ВВС Советской Армии Главного маршала авиации А. А. Новикова, находившегося в застенках Берии. Нет нужды пересказывать эти показания, но суть их была однозначна: маршал Жуков возглавляет заговор с целью осуществления в стране военного переворота.
Всего в деле фигурировали 75 человек, из них 74 ко времени этого заседания были уже арестованы и несколько месяцев находились иод следствием. Последним из списка был я.
После прочтения показаний генерала Телегина и маршала Новикова в зале воцарилась гнетущая тишина, длившаяся минуты две. Наконец первым заговорил Сталин. Обращаясь к сидящим в зале, он предложил выступать и высказывать мнение но существу выдвинутых обвинений в мой адрес.
Выступили поочередно члены Политбюро ЦК партии Г. М. Маленков и В. М. Молотов. Оба они стремились убедить присутствующих в моей вине. Однако для доказательства не привели каких-либо новых фактов, повторив лишь то, что указывалось в показаниях Телегина и Новикова.
После Маленкова и Молотова выступили Маршалы Советского Союза И. С. Конев, А. М. Василевский и К. К. Рокоссовский. Они говорили о некоторых недостатках моего характера и допущенных ошибках в работе. В то же время в их словах прозвучало убеждение в том, что я не могу быть заговорщиком.
Особенно ярко и аргументированно выступил маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко, который закончил свою речь так: «Товарищ Стадий! Товарищи члены Политбюро! Я не верю, что маршал Жуков — заговорщик. У него есть недостатки, как у всякого другого человека, но он патриот Родины, и он убедительно доказал это в сражениях Великой Отечественной войны».
Сталин никого не перебивал. Предложил прекратить обсуждение по этому вопросу. Затем он подошел ко мне, спросил: «А что вы, товарищ Жуков, можете нам сказать?» Я посмотрел удивленно и твердым голосом ответил: «Мне, товарищ Сталин, не в чем оправдываться, я всегда честно служил партии и нашей Родине. Ни к какому заговору не причастен. Очень прошу вас разобраться в том, при каких обстоятельствах были получены показания от Телегина и Новикова. Я хорошо знаю этих людей, мне приходилось с ними работать в суровых условиях войны, а потому глубоко убежден в том, что кто-то их принудил написать неправду».
Сталин спокойно выслушал, внимательно посмотрел мне в глаза и затем сказал: «А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву». Я ответил, что готов выполнить свой солдатский долг там, где прикажут партия и правительство…»
В июне 1946 года Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вступил в должность командующего войсками Одесского военного округа. Полгода тогда отделяло его от пятидесятилетия.
О ДОЛГОМ ВЕЧЕРЕ ЖИЗНИ
Несмотря на изобилие впечатляющих эпитетов, чаще звонких, чем осмысленных, о маршале Жукове, информационное затемнение, опустившееся на его жизнь и деятельность в середине 1946 года, так и не рассеялось. Больше того, ограничения, введенные тогда по известным причинам, не были в новинку, а пожалуй, только усилили печать секретности, наложенную на работу Жукова много раньше потребностями войны. С согласия, а нередко по указанию самого военачальника. Писатель С. С. Смирнов, прославившийся восстановлением правды о Великой Отечественной — в первую очередь истории героической обороты Брестской крепости, в сущности, признал свое бессилие, когда речь зашла о Жукове. Он писал: