военной науки. Он смотрел широко на сложнейшие проблемы, вставшие на пути теоретических разработок. Иногда Георгий Константинович не исключал метода проб и ошибок. Но в одном он не сомневался — профессиональный военный должен быть прекрасно информирован.
Идеология идеологией, но наш военный должен знать реальную обстановку по «ту сторону». Заботам Г. К. Жукова военный читатель обязан тому, что с середины пятидесятых годов пошел поток переводов ка русский язык практически всех по тем временам значительных книг по военным вопросам. В изданиях, выходивших ограниченными тиражами, их выпускали полностью, без купюр. Например, мемуары противников Жукова в Великую Отечественную — немецких военачальников Гудериана и Манштейна. Сначала для служебных целей, а затем широкому читателю были предложены дневники начальника генерального штаба сухопутных сил Германии Гальдера. Жуков настоял на переводе шеститомного труда У. Черчилля «Вторая мировая война», который в пятидесятые годы на Западе считался самым информативным сочинением о минувшей тогда недавно войне.
В упорядоченную, набиравшую темпы работу летом 1953 года внезапно вклинилась политика. В форме глубоко отвратительной для кадрового военного. Министр обороны Н. А. Булганин вызвал своего заместителя Жукова и загадочно сказал: «Поедем в Кремль. Есть срочное дело». Что ж, дело есть дело, говорил формально Маршал Советского Союза, облеченный доверием, он звал с собой другого. Жуков, конечно, никогда не считал Булганина военным, маршальские погоны носил не полководец, а в прошлом партийный и советский работник.
Приехали. В кабинете у Н. С. Хрущева Г. М. Маленков, известный своими приятельскими отношениями с Берией. Хрущев без вступления озадачил: нужно арестовать Берию. Предложил взять с собой несколько надежных генералов, пару молодых адъютантов и захватить оружие.
— Я всего мог ожидать, любого самого сложного и ответственного задания, уже привык к этому на фронте, да и после войны, но такое… — вспоминал Жуков через 10 лет.
После довольно длительной паузы он согласился. Расчет политиков вовлечь в свои дела военных оправдался, Жуков помнил, что многие годы люди Берии буквально дышали ему в затылок, а сам архиинтриган подсовывал Сталину «компромат» на маршала, домогаясь его ареста. Теперь они менялись ролями, только дело Жукова было справедливым.
На следующий день Жуков с генералами Батицким, Москаленко, Неделиным и двумя адъютантами приехали в Кремль. Они-де приглашены на заседание Президиума ЦК, на котором предстоит обсудить военные вопросы. Как договорились с Хрущевым, разместились в комнате поблизости от зала заседания. Жуков пока ничего не сказал о задании. Около часа они просидели, обмениваясь пустыми фразами, гадая, зачем вызвали. Резкий звонок! Его и ждал Жуков, по звонку, как договорились с Хрущевым и Маленковым, военные должны были войти в зал заседаний и арестовать Берию. Жуков встал и, обращаясь к генералам, впоследствии при Хрущеве все трое получили маршальские погоны, отрывисто сказал, если не скомандовал:
— Мы должны арестовать Берию. Он намерен захватить власть. Согласны все? Понимаете значение порученного?
Те согласились и тесной группой вошли в зал во главе с Жуковым. Берия в центре стола, генералы направляются к стульям у стены за его спиной, будто собираются сесть. Сам Жуков внезапно стремительно подходит к Берии сзади и командует:
— Встать! Вы арестованы.
Палач оказался робким. Он медлил, тогда Жуков схватил его, заломил руки, приподнял, встряхнул и тут же провел ладонью по бедрам — нет ли пистолета. Оружия при Берии не оказалось. Своим землякам на встрече в день своего 75-летия Жуков закончил рассказ так:
«Мои сподвижники быстро ощупывают карманы костюма Берии — нет ли оружия. Я увидел на столе перед Берией толстую кожаную палку. Подумав, что в ней может быть оружие, с силой толкнул ее вдоль стола. Пролетев всю длину стола, папка упала около ног Хрущева. Берия побледнел как полотно. Не успел сказать ни слова, как с нашей помощью оказался в соседней комнате. Я приказал адъютанту вытащить у него брючный ремень и срезать пуговицы на брюках (так мы делали в гражданскую, когда сопровождали пленных «языков»).
Злость на Берию у меня была беспредельна, я подошел к нему и, глядя в его испуганные глаза, сказал:
— Сволочь, доигрался! Ты хотел посадить всю страну, теперь ответишь за все!
Генералы — крупные, высокие — плотно окружили его, и так мы его вывели из здания.
Чтобы при выезде из Кремля нас не проверяли, мы решили сесть в одну машину — всех нас охрана знала в лицо. Берию с кляпом во рту мы положили на пол задней кабины между ног Серова, Батицкого и Москаленко. Наше предположение оправдалось, охрана поприветствовала нас, автомашину не остановила. Из Кремля прямым ходом приехали в гарнизонную гауптвахту, где всю охрану заменили на офицеров, значительно увеличив численность внутренних и внешних постов.
На другой день Берия под усиленной охраной был переведен в бункер во внутреннем дворе штаба Московского военного округа.
Внутренний двор штаба представляет собой замкнутый строениями квадрат, в каждом углу которого разместили по одному танку с офицерскими экипажами. Стволы танковых пушек были направлены в сторону бункера…
Георгий Константинович закончил рассказ, глубоко вздохнул и добавил:
— Да, эта операция была очень серьезной и сложной.
— А что говорил Берия на суде?
Г. К. Жуков нахмурился и резко ответил:
— Мне было приказано арестовать Берию, что я и сделал. А судил его маршал Конев, спрашивайте у него!»
Надо думать, действия Жукова произвели сильное впечатление на Хрущева с товарищами, выросших в номенклатуре и не видевших дальше стен своих кабинетов. Пришли в зал заседаний военные в высоких чипах, а предъявили навыки унтер-офицеров той давней полузабытой первой мировой войны. А Жуков каков! Предупреждали его, что Берия физически сильный, знает приемы джиу-джитсу, а он, разнеслось среди вождей, в ответ усмехнулся: «Ничего, справлюсь, нам тоже силы не занимать». И справился, не обнажив оружия, с невыразимым презрением взял злодея голыми руками. Было над чем призадуматься, командный голос маршала запомнился, долго звенел в ушах свидетелей невиданной в этом зале сцены.
Что до главного героя случившегося, то Жуков, по-видимому, поступил так, как он вел себя в неприятных обстоятельствах. Отвечая в глубокой старости на вопрос, простил ли он Сталина, маршал сказал: «Я это просто вычеркнул из своей памяти». Запомнил о Сталине он другое. «Думаю, что он хотел назначить меня министром обороны, но не успел, смерть помешала». Так и после ареста Берии он постарался выбросить этот эпизод из головы. Важнее для Георгия Константиновича было то, что при равнодушном к военному делу дилетанте Булганине он с каждым месяцем расширял круг своей деятельности, постепенно стал исполняющим обязанности министра обороны.
Г. К. Жуков двинул перевооружение армии на базе новой техники, появление которой было следствием развития научно-технической революции. Нужно было определить место ядерного оружия в борьбе, вынести правильные решения — на чем сделать акцент в развитии средств доставки: на ракетах или пилотируемой бомбардировочной авиации. За океаном американские генералы и политики безмерно восторгались возможностями стратегических ВВС, молились на новинку Б-52, у нас Г. К. Жуков был среди тех, кто высказался за приоритет ракет, начиная от тактических и вплоть до межконтинентальных баллистических. Благодаря прозорливости Жукова мы в военном строительстве не потянулись за американцами в создании абсурдно-громадного флота тяжелых бомбардировщиков. При возраставшей стоимости сложных систем вооружений цена правильного или ошибочного решения исчислялась десятками, если не сотнями миллиардов рублей. Жуков сделал правильный выбор, обеспечивая обороноспособность страны не за счет подрыва всей инфраструктуры национальной экономики.
В развернувшейся тогда дискуссии о «взаимном сдерживании» авторитетно прозвучал его голос победителя в Великой Отечественной. Разрушительное действие ядерного оружия, на взгляд Жукова, отнюдь не означало, что наши потенциальные противники откажутся от его внезапного применения. Следовательно, нужно учитывать это в советской военной доктрине. Что же касается возможности сохранения мира ссылками на «взаимное сдерживание», то на деле господство такой сочки зрения развязывало руки сторонникам «ограниченных войн». В любом случае, считал Жуков, СССР должен сохранять высокий уровень обороноспособности. В интервью группе ведущих американских журналистов в ответ на вопрос о реальности «взаимного сдерживания» Г. К. Жуков 7 февраля 1955 года откровенно указал: «Я считаю, что это неверно».
Суровый реалист, каким всегда был Г. К. Жуков, стоял на том, что в современном мире нужна величайшая бдительность в отношении тех, кто способен развязать войну. Вопреки рассуждениям сторонников мира Жуков смело заглядывал за порог начала вооруженного конфликта, что тогда? Он много и плодотворно размышлял о формах ведения боевых действий с учетом возможностей ракетно-ядерного оружия. Отталкиваясь от опыта минувшей войны, маршал пришел к выводу, что всевозрастающее значение приобретают ночные действия. Готовить войска к ведению ночного боя требовал главком сухопутных сил, в феврале 1955 года ставший, наконец, министром обороны Советского Союза. Георгий Константинович Жуков достиг пика военной карьеры.
Параллельно, скорее вопреки, а не по желанию маршала утяжелялся его вес как политического деятеля. В середине пятидесятых это частично объяснялось тем, что в Соединенных Штатах с января 1953 года президентом был генерал Д. Эйзенхауэр. Хрущев, как, впрочем, и другие наши лидеры, почитал себя знатоком международных дел и стремился войти в историю великим дипломатом. Методы, уместные в аппаратных разбирательствах, где значительную роль играют симпатии и антипатии, он попытался применить во внешней политике. Хрущев, видимо, свято уверовал, что привлечение Жук