Наше мнение сводилось к тому, что мы находимся накануне войны. В воздухе пахло войной, и только слепые и глухие этого не замечали или не захотели замечать… Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны»27.
В наркомате обороны очень сильно было влияние клана героев Гражданской войны в лице маршалов К. Ворошилова, Г. Кулика, С. Буденного, С. Тимошенко, Е. Щаденко и др., тесно связанных боями при обороне Царицына и совместной службой в 1‑й конной армии, и Г. Жуков был бессилен в противостоянии этому клану. Все эти военачальники недооценивали роли артиллерии, хотя Сталин неоднократно подчеркивал военным руководителям ее решающую роль как в прошлых войнах, так и современных. «Если мы заглянем в историю, – говорил он, – то увидим, какую важную роль во всех войнах играла артиллерия. Чем побеждал Наполеон? Прежде всего артиллерией. Для успеха войны исключительно ценным родом войск является артиллерия. Я хотел бы, чтобы наша артиллерия показала, что она является первоклассной». Подводя итоги советско-финляндской войны, Сталин назвал тогда артиллерию «богом войны»28. Однако в наркомате обороны продолжалось принижение роли артиллерии, и до начала Великой Отечественной войны должность начальника артиллерии Красной Армии и штаб были упразднены. С началом войны, уже 19 июля 1941 г. приказом наркома обороны СССР т. Сталина было объявлено постановление ГКО № 200 от 18 июля «О восстановлении должности начальника артиллерии КА» и сформировано Главное управление при нем29,
За несколько месяцев до войны, по инициативе заместителя наркома обороны и начальника Главного артиллерийского управления маршала Г. Кулика, производство противотанковых пушек было свернуто. Наркому обороны маршалу С. Тимошенко и маршалу Г. Кулику ряд военных специалистов, на основе неверных разведданных, доложили, что в Германии идет утолщение брони немецких танков, против которых наша артиллерия калибра 45 и 76 мм будет неэффективна. Производство их было остановлено, хотя производственники и нарком вооружений Б. Ванников возражали против этого недальновидного решения. Прежде всего, вызывала сомнение исходная посылка, что немцы за один год способны нарастить толщину брони всех танков, чтобы она оказалась непробиваемой, и даже допуская такое развитие, инженеры и конструкторы предлагали усовершенствовать эти пушки и сделать их более бронебойными за счет увеличения скорости снаряда, но военное руководство приостановило даже выпуск противотанковых ружей, посчитав их непригодными для борьбы с танками. На самом деле в войсках очень высоко ценилось противотанковое ружье калибра 14,5 мм, с начальной скоростью полета пули 1000 м/с, которое доставляло много хлопот немецким танкам и появившимся позднее легким бронетранспортерам. Перед самой войной в стрелковой дивизии Красной Армии не было ни противотанковых пушек, ни противотанковых ружей.
Первые дни войны вскрыли очень тревожный факт: для борьбы с танками противника в войсках не было противотанковых орудий и противотанковых ружей, и пехота могла отражать танковые атаки лишь бутылками с зажигательной смесью – другого оружия просто не было. Не хватало винтовок, и вновь формируемые дивизии нечем было вооружать, так как стратегические запасы для армии располагались вблизи государственной границы, которые в первые дни войны были захвачены немцами. Инициаторами и исполнителями размещения стратегических запасов у границы были генералы И. Якир и И. Уборевич, долго командовавшие приграничными Киевским и Белорусским военными округами, которых решительно поддерживал маршал М. Тухачевский, в течение 10 лет исполнявший обязанности заместителя наркома по вооружению. На эти склады и базы в течение нескольких лет перед войной с фашистской Германией завозилось огромное количество вооружения и военного имущества, среди которого находилось 10 миллионов винтовок, более 100 тыс. пулеметов, несколько тысяч противотанковых орудий и боеприпасов к ним, не говоря уже о том, что здесь хранилось более 100 тыс. тонн горюче-смазочных материалов и продовольствия на полгода войны. Здесь же было складировано и госпитальное имущество для размещения и лечения полумиллиона раненых солдат.
Этот вредительский акт, лишавший страну стратегических запасов в случае неудачного приграничного сражения, был сделан в обстановке нагнетания теми же людьми порочной идеи, что во всякой войне Красная Армия будет воевать не на своей, а на чужой территории. Эта идея была подхвачена и вскоре стала государственной политикой в военной доктрине вооруженных сил страны, разработанной военными руководителями во главе с М. Фрунзе и К. Ворошиловым.
Совсем иначе судили о будущей войне с Советским Союзом в генеральном штабе гитлеровской Германии. Располагая данными, свидетельствующими о советском превосходстве в количестве танков, немецкое командование уделило первостепенное значение насыщению своих войск противотанковыми средствами. С лета 1940 года был налажен массовый выпуск 50‑мм противотанковых пушек (пробиваемость брони до 65 мм). Легкие противотанковые ружья калибра 7,92 мм, с пробиваемостью брони до 20 мм, заменялись на тяжелые – калибра 28 мм, с пробиваемостью брони до 40 мм. Пехотная дивизия вермахта имела их 81 единицу, а ее противотанковый дивизион был полностью моторизован.
Так же сложно происходило внедрение в войсках противотанковых мин, выпуск которых неоднократно прекращался по требованию маршала Г. Кулика, который считал мины «оружием слабых армий». Он недопонимал роль танков в войне и потому трудно соглашался на выпуск всякого противотанкового оружия. Он противился внедрению в армию знаменитых артиллерийских установок «Катюша», считая их неэффективным средством для борьбы в тактической зоне, и только личная настойчивость Сталина способствовала их появлению в войсках.
17 апреля 1941 года состоялся Главный военный совет, на котором выступил Сталин. Он дал оценку международной обстановке, выразил серьезную озабоченность руководства страны в связи с надвигающейся угрозой войны, вскрыл сильные стороны армии фашистской Германии и призвал высший командный состав Красной Армии и Военно‑морского Флота неустанно готовиться к войне. «Война, – сказал он, – подкралась незаметно… Она теперь не объявляется. Агрессор начинает ее внезапным нападением. Договоры и соглашения о мире, нейтралитете, медовые речи на этот счет – все это ширма для отвода глаз. Для СССР война может оказаться на два фронта: на Западе – с фашистской Германией, и на Востоке – с империалистической Японией. Надо умело распределять силы, военные кадры, ресурсы. Все организовать и спланировать – задача Генерального штаба. Разгром Польши показал, что будущая война будет войной моторов и скоростей. Кулик против механизации, он против моторов, которых правительство дает армии, хотя это то же самое, как если бы он был против тракторов и комбайнов, защищая деревянный плуг. Опыт Гражданской войны устарел. Ворошилов и Буденный – это история. Кем заменить их? Появились новые имена: Жуков, Мерецков, Павлов, Кузнецов, Еременко, Ватутин. Важнейшей заботой является техническое перевооружение армии: промышленность должна давать в месяц 20 тыс. автоматов и ни на один автомат меньше; надо ускорить массовый выпуск новых танков Т-34; самолетов – штурмовиков, истребителей, тактической авиации; принять на вооружение новый вид оружия – реактивные снаряды. Успех военных операций требует массирования сил и средств, двойного превосходства над противником. Нужно хорошо изучать противника и как ведутся им боевые действия, чтобы эффективно противопоставить свою систему борьбы»30.
15 мая начальник Генерального штаба Г. Жуков доложил правительству, что противник, фашистская Германия, содержит свою армию полностью отмобилизованной, имея развернутыми даже тылы. Был сделан вывод, что в этих условиях она имеет возможность упредить советские войска в развертывании и нанесении внезапного удара31. Это сообщение вызвало тревогу и обеспокоенность как Сталина, так и всего партийного и советского руководства страны. Поэтому в конце мая 1941 года, за месяц до начала войны, на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и Совета народных комиссаров рассматривался доклад начальника Генерального штаба генерала армии Г. Жукова о состоянии вооруженных сил страны и их готовности к ведению боевых действий по отражению возможного нападения фашистской Германии. Почему Сталин, возглавивший 6 мая советское правительство, поручил сделать этот доклад Г. Жукову, а не наркому маршалу С. Тимошенко, говорит лишь о том, что он хотел услышать мнение о состоянии армии от человека, снискавшего уже авторитет и уважение членов правительства своими смелыми взглядами на строительство Красной Армии и ее применения на случай войны, от генерала, блиставшего знаниями современного военного искусства и смело их выражавшего в своих выступлениях и беседах в наркомате обороны.
Доклад генерала армии Г. Жукова вызвал у присутствующих двоякое чувство: глубокое удовлетворение за понимание начальником Генерального штаба ответственных задач, стоящих перед наркоматом обороны по поддержанию боеготовности войск, и одновременно большую тревогу за положение дел в армии из-за множества долго не решаемых властью проблем. Жуков принадлежал к той редкой категории людей, умевших говорить правду, какой бы они ни была горькой для руководителей страны, и способных отстаивать ее, невзирая ни на какие опасности. Его несгибаемый характер не знал отговорок и уступок, ненавидел компромиссы, толкавшие людей на перемену взглядов и принципиальных позиций. Прежде всего, Жуков сделал вывод, что если немедленно не будет объявлена всеобщая мобилизация, то вооруженные силы страны встретят надвигающуюся войну в большом некомплекте, что не позволит им выполнить задачи по отражению агрессии. Хорошо владея информацией о способах разгрома фашистской Германией армий Польши и Франции и опираясь на собственный опыт разгрома японских сил на Халхин-Голе, Жуков обратил внимание членов Политбюро и правительства на медленное формирование механизированных корпусов: из 29 предназначенных по плану лишь 9 можно было назвать условно боеготовыми