32.
Он также вскрыл недопустимо низкую оснащенность советских военно-воздушных сил новыми самолетами, без которых немыслима была победа на земле. С 1 января 1939 года по конец мая 1941 года промышленность выпустила 17 745 боевых самолетов, из них лишь 3719 – новых типов33.
Жуков затронул и такую больную тему, как слабое, а практически совершенно недостаточное количество в стрелковых дивизиях средств противотанковой артиллерии, без чего невозможно было вести борьбу с танками. Наша военная доктрина предвоенных лет, как известно, основывалась на наступательных действиях войск, с перенесением вооруженной борьбы на территорию противника. Поэтому имела заметную тенденцию «гаубизация» артиллерии за счет сокращения производства противотанковых пушек, выпуск которых был вообще прекращен. Уже в первые недели войны, когда в боях выявилась острая потребность в 45- и 76‑мм пушках, их производство было восстановлено в рекордно короткие сроки34. Особое внимание начальник Генштаба обратил на недостатки, связанные с управлением войсками и слабую обеспеченность штабов средствами связи. Высшее военное руководство страны не имело защищенных линий связи, надежной аппаратуры, операторов и шифров, позволяющих управлять сражением. Оно рассчитывало на гражданскую телефонную и телеграфную сети и на немногочисленные несовершенные ВЧ-рации. Потери связи высшего командования с войсками в приграничных округах станет одной из причин катастрофы, что разразится летом, до которого оставалась так мало времени. В качестве позитивного момента было отмечено, что на несколько лет созданы стратегические запасы горюче-смазочных материалов, продовольствия и обмундирования, но это была больше заслуга гражданских министерств и ведомств, от них Сталин неустанно требовал готовить резервы.
Жуков вскрыл самые злободневные проблемы армии и по другим родам войск и специальных войск, и особенно насчет нехватки боеприпасов для всех видов вооружений, а сделанный им вывод, что имеющихся боеприпасов едва ли хватит на месяц войны, вызвал крайнюю обеспокоенность всех членов правительства. В. Молотов, нарком иностранных дел, занимавший до 6 мая 1941 года в течение 11 лет пост председателя Совета народных комиссаров СССР, почувствовав себя ущемленным, с металлом в голосе спросил докладчика: «Почему Генеральный штаб долго мирился с такими большими недостатками в подготовке обороны страны?», отчего в зале повисла зловещая тишина. Ее разрядил Сталин, который сказал, что «Жуков возглавляет Генеральный штаб всего несколько месяцев, а потому не может отвечать за оставленное ему наследство»35.
На этом заседании были приняты ряд ключевых решений по укреплению обороны страны и совершенствованию организационно-штатной структуры советских вооруженных сил. Как председатель Совнаркома СССР, Сталин тут же утвердил решение о призыве в советские вооруженные силы из запаса около 800 тыс. человек для пополнения приграничных округов и передислокации в европейскую часть пяти общевойсковых армий из внутренних округов, а в качестве предупредительной меры был принят «мобилизационный план» по боеприпасам на вторую половину 1941 года и на 1942 год36. Этот мобилизационный план устанавливал программу перестройки промышленности и особенно машиностроения в случае нападения на нашу страну фашистских агрессоров37. Призвав на следующий день 793,5 тыс. военнообязанных из запаса, Генеральный штаб укомплектовал до полного штата военного времени 21 дивизию приграничных округов, а также значительно пополнил другие соединения, части артиллерии, войск ПВО и укрепленных районов38. К 1 июня численность вооруженных сил Красной Армии возросла до 5 млн человек39. В эти же дни начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко из-за нехватки танков предложил вооружить танковые полки механизированных корпусов до обеспечения их боевыми машинами, противотанковой артиллерией и сделать механизированные корпуса на случай войны боеспособными. Необходимое количество орудий на складах имелось, но заместитель наркома обороны маршал Кулик воспротивился, и эта хорошая идея до начала войны так и не была реализована.
Через несколько дней начальник Генерального штаба, отслеживая ход выполнения правительственных распоряжений, принятых на основе его доклада, снова оказался на приеме у Сталина, где рискнул доложить ему подготовленный вместе с А. Василевским и Н. Ватутиным план по нанесению превентивного удара по изготовившимся к нападению немецко-фашистским войскам, если это сочтет нужным сделать правительство40. На такой шаг мог решиться только Жуков, никогда и никому не уступавший первенства в военном противоборстве, если он в нем участвовал. В нем, в этом плане, был виден весь Жуков, не боявшийся никаких рисков и предлагавший упредить немцев в нанесении первого удара. На плане достоверно были показаны все немецко-фашистские войска, дислоцируемые в Восточной Пруссии, Польше и Румынии, их возможное направление действий при нападении на Советский Союз, а также показан графически и в прилагаемой пояснительной записке способ их разгрома и выделяемые для этого силы.
Сталин очень внимательно и долго рассматривал этот план и, доверительно посмотрев на начальника Генерального штаба, сказал ему: «В принципе план интересен, но нам он не подходит. Если мы нападем на немецкие войска – в мгновение ока на сторону Германии перекинется Англия, а вслед за ней и Соединенные Штаты Америки. На Востоке нам не избежать будет столкновения с Японией. В такой обстановке нам придется воевать со всем миром». План этот был составлен в спешке, и он не учитывал реальные, весьма ограниченные логистические возможности недавно присоединенных территорий. Военные специалисты высчитали, «что понадобилось бы от трех до четырех месяцев интенсивной работы, чтобы сделать из этого проекта настоящий военный план»41. Г. Жуков планировал сосредоточить для удара восемь армий, тогда как южнее Припятских болот имелось всего четыре армии. Реален ли был этот план, и можно ли было его осуществить? Спустя многие годы ответ дал сам маршал: «При том состоянии наших войск могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла нас в мае 1942 года под Харьковом»42.
Сталин к тому времени абсолютно точно знал, что США выступят на стороне СССР только в одном-единственном случае, выраженном в специальном заявлении государственного департамента: «Если произойдет вооруженный конфликт между демократией и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовут Германия или Советский Союз, то она будет придерживаться другой позиции, и, по настоянию Рузвельта, Америка сохранит свой нейтралитет. Но если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалистических, т. е. территориальных стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства и Америка будет на их стороне». А 17 апреля 1941 года конгресс США конкретизировал эту позицию Рузвельта, приняв резолюцию, в которой однозначно было сказано, что если войну спровоцирует СССР, возникнет антисоветский союз во главе с США, к которому непременно присоединились бы Япония и Турция. Их общий военный потенциал по своей мощи превосходил советский в семь раз. К тому же Сталину было известно из доверительных источников, что президент США Ф. Рузвельт, еврей по национальности, осуждал нацистский режим в Германии, и советский лидер не заблуждался, на какую сторону он встанет в случае новой агрессии Гитлера.
А приближение войны в Советском Союзе и во всей Европе ощущалось все сильнее и сильнее. С 23 по 30 мая по всем шести железнодорожным направлениям, связывающих Германию с Польшей, началось выдвижение четвертого эшелона немецко-фашистских войск к советским границам, и снова все пассажирские и торговые эшелоны, идущие из Советского Союза в Германию, были задержаны на целую неделю у границы, а германская сторона не давала по этому поводу никаких объяснений. Но к этим перевозкам немецких войск на восток давно было приковано внимание советской разведки, и это наблюдение было настолько тщательное, что военное руководство вело даже побатальонный учет всех войск вермахта, перебрасываемых к границам Советского Союза. Разведчики докладывали, что на этот раз шла переброска танковых и моторизованных дивизий вермахта, главной ударной силы немецко-фашистских войск, и это встревожило Сталина.
25 мая командующие приграничных округов вместе с членами военных советов и командующими ВВС были вызваны в Москву, где в наркомате обороны им были изложены все имеющиеся сведения о сосредоточении немецко-фашистских войск у границ Советского Союза и даны рекомендации по наращиванию боевой готовности войск для отражения нападения. Поздно вечером участники этого совещания были приглашены к председателю правительства, и Сталин заявил им, что фашистская Германия завершает концентрацию своих войск у советской границы и нападения следует ожидать в середине июня43. Верховный Главнокомандующий еще раз обратил особое внимание военачальников, чтобы оперативные планы по защите границы составляли те командиры частей и соединений, кто будет непосредственно выполнять эту задачу с началом войны. Командующие ВВС округов получили четкие указания по рассредоточению авиации по запасным аэродромам и проведению мероприятий по ее маскировке. Присутствовавшие на этом совещании генералы – главнокомандующий ВВС Красной Армии генерал П. Рычагов и командующие военно-воздушными силами Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов генералы А.И. Ионов, И.И. Копец и Е.С. Птухин за два дня до нападения фашистской Германии все сделали наоборот. Всю авиацию они под видом оперативных учений, без штабов, перебазировали на приграничные аэродромы, предварительно приказав выкрасить самолеты в яркий серебристый цвет. Кроме того, эти генералы приказали все вооружение с самолетов снять и сдать на склады, а летчикам 21 июня было разрешено побывать в семьях, холостякам были организованы поездки в областные города. Выстроенные крыло в крыло эти самолеты стали прекрасными мишенями для немецких летчиков, и они 22 июня, на рассвете, нанесли по ним мощный удар бомбардировщиками. После первого удара по аэродромам авиационные полки, понеся потери, не сменили место дислокации, как того требовали уставы, а ждали такое распоряжение сверху, кото