Днем 21 июня Сталин лично позвонил командующему Московским военным округом генералу армии И. Тюленеву и командиру 1-го корпуса противовоздушной обороны столицы генералу Д. Журавлеву и попросил их держать военные силы собранно, в кулаке, усилить бдительность89. К концу дня 21 июня во всех органах государственной власти, отвечающих за безопасность страны, сложилось твердое убеждение, что гитлеровская Германия завершила переброску всех своих войск к государственной границе Советского Союза и ее нападение можно было ожидать с часу на час. Зная хорошо повадки Гитлера и его способы нападения на другие страны, Сталин и его близкое окружение определило день и возможный час нападения – рано утром в воскресенье, 22 июня, как это доносили советские разведчики и как об этом сообщали перебежчики немецкой, венгерской и румынской армий. Огромная страна встречала надвигающуюся войну в напряженном деловом ритме и в уверенности в своей победе, вот только в армии наблюдалось излишнее спокойствие, и чем ближе было к границе, тем ощутимее было это спокойствие среди военных, доходившее до абсурда. Это особенно было заметно в войсках Западного особого военного округа, которым командовал генерал армии Д. Павлов. Боясь запугать противника хоть какими-нибудь военными приготовлениями к войне, руководство народного комиссариата обороны само испугалось проведения любых предупредительных мер, способных насторожить немцев или вызвать у них подозрение на провокацию.
Несколько раз 21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) и Совнарком занимались непосредственно военными вопросами. Рано утром было принято решение на румынской границе тайно развернуть Южный фронт (под командованием генерала армии И. Тюленева), а Г. Жукова направить в Тернополь координировать действия Южного и Юго-Западного фронтов, а ближе к полудню было принято еще одно решение – о серийном производстве реактивных установок БМ-13 («Катюш») на московских заводах, смонтированных на автомобилях90. Долгое время военное руководство отказывалось принять на вооружение эту новую ракетную установку, придумывая для этого несколько причин: малая поражающая способность, высокая кучность стрельбы… И тогда Сталин 15 июня в подмосковном Нахабино для руководителей страны и директоров крупных военных заводов показал все виды нового вооружения Красной Армии. На исходе дня все они были приглашены на полигон, где был произведен залп 16 реактивными снарядами 132‑мм калибра по полевым укрытиям, удаленным на 6 км, результаты стрельбы произвели на всех присутствующих огромное впечатление91. В тот же день, вечером, советское правительство приняло решение о начале массового производства реактивных установок для армии, которые сыграли немалую роль в разгроме фашистских полчищ.
В десятом часу вечера в ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР были вызваны секретарь Московского комитета партии А.С. Щербаков и председатель Московского городского исполнительного комитета депутатов трудящихся В.П. Пронин. Сначала их принял Сталин и, обращаясь к ним, сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Все ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите»92. Пронин сообщил Сталину, что в городе создано и обучено 19 тыс. команд местной противовоздушной обороны, в которых было задействовано более 600 тыс. человек, преимущественно женщин, более десяти тысяч противопожарных команд и другие военизированные формирования, готовые немедленно приступить к работе93.
Выслушав внимательно сообщение, Сталин попросил Щербакова и Пронина задержать в городе руководителей районных партийных и советских организаций до полного выяснения обстановки. Приглашенные затем в ЦК, руководители Москвы еще раз уточнили, сколько и где в городе имеется бомбоубежищ и сколько находится в стадии строительства, сколько было создано служб городской противовоздушной обороны, добровольных противопожарных и противохимических команд, санитарных дружин и аварийно-восстановительных подразделений. Покинув около трех часов ночи Кремль и зайдя в свои кабинеты, Щербаков и Пронин узнали о начале войны. Уже в 5 часов утра они приняли решение по приведению всех подразделений Московского ПВО в боевую готовность и по переводу предприятий Москвы на выполнение оборонных заданий.
Так же напряженно и деловито работали в эти часы партийные и советские органы Минска, Киева, Таллина, Риги, Вильнюса, всех областных центров западного региона страны. В то время как из Бреста, Белостока, Гродно, Львова и других приграничных городов командиры соединений и частей не могли вывести свои дивизии и корпуса для организации боя с врагом на местности, гражданские руководители под авиаударами, а порой и под прицельным артиллерийским огнем, загружали и отправляли на восток со своих областных и районных центров станки и оборудование, предназначенные для выпуска военной продукции, и организовывали эвакуацию населения по тем мобилизационным планам, что были составлены ими до войны. Незаметный подвиг миллионов таких людей и заложил ту основу большого фундамента, на котором ковалась победа, и он же породил лозунг: «Все для фронта! Все для разгрома врага!»
Как бы государство, армия и народ ни готовились к войне, для миролюбивой нации ее начало всегда бывает неожиданным и внезапным. Никогда ни один народ и ни одно государство, даже готовившееся к нападению, не способно выдержать заранее подготовленный удар противника без потерь и первых поражений, которые нередко приводят к поражению в войне. Выигрывает то государство, где военное руководство страны в предвидении неизбежного вражеского нападения выбирает несколько путей отражения вторжения противника и учит войска быстро переходить от одного способа ведения войны к другому, если того требует обстановка. Так поступил главнокомандующий французской армией Ж. Жоффр, когда в самом начале Первой мировой войны ему стало ясно, что войска кайзеровской Германии готовят ему второй Седан в Бельгии, где были сосредоточены главные силы французской армии. Проиграв приграничное сражение, он сумел увести главные силы французской армии из готовившегося для них окружения и перед Парижем, во время Марнского сражения, сумел переломить ход войны и выйти из нее победителем.
Накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз в наркомате обороны имелся один вариант отражения возможной агрессии, и этому способу ведения войны было подчинено стратегическое построение войск, которое в первый же день войны не выдержало испытания.
Глава III
Нападение фашистской Германии на Советский Союз. – Потеря управления войсками в первые дни войны. – Жуков на Юго-Западном. – Смоленское сражение и начало крушения плана «Барбаросса». – Неспособность фашистской Германии вести наступление на трех стратегических направлениях. – Реформа в Красной Армии. – Ельнинская наступательная операция Жукова. – На защите Ленинграда
21 июня, в конце дня, на прием к Сталину записались нарком обороны маршал С. Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Г. Жуков, и, придя к нему, они попросили у председателя правительства разрешения отправить в войска директиву о приведении войск в полную боевую готовность. Ее подписывать должны были Тимошенко и Жуков, и совсем не обязательно нужно было согласовывать ее текст со Сталиным. Но, хорошо зная обстановку в войсках и с их разрешения допущенные разные подходы к приведению войск в боевую готовность, два военачальника решили упорядочить содержание работы командующих округами, послав им новую директиву, текст которой они посчитали нужным показать председателю правительства. Прочитав ее содержание, Сталин спросил их:
– Зачем вам эта директива? Ведь правительство еще 19 июня разрешило вам привести приграничные войска в полную боевую готовность. Какие еще нужны вам решения?
Маршал Тимошенко медлил с ответом, но Жуков быстро нашелся:
– Нам это нужно, чтобы в войсках было разрешено вскрыть красные пакеты, в которых расписаны все действия войск на случай войны.
В полном недоумении Сталин спросил:
– Тогда чем же занимались войска все эти трое суток?!
Видя смущение руководителей наркомата обороны и не удовлетворившись их ответами, Сталин сказал:
– Директива слишком длинная. Идите и составьте ее покороче, на пол-листа.
Вскоре директива была подготовлена, и Сталин, не внеся в нее никаких изменений, разрешил отправить ее в войска.
До начала войны оставалось не более семи часов, и этого времени было вполне достаточно, чтобы все боевые части приграничных округов были подняты по боевой тревоге и заняли свои боевые позиции и районы. Приглашенный к исходу дня к маршалу С. Тимошенко нарком Военно‑морского Флота Н.Г. Кузнецов, предвидя обсуждение важной проблемы, взял с собой заместителя начальника военно‑морского штаба адмирала В.А. Алафузова, а прочтя директиву, тут же сказал ему: «Беги в штаб и поскорее объяви флотам оперативную готовность № 1». Все три флота ждали этого сигнала, и они успели провести все подготовительные мероприятия по отражению воздушного нападения. Когда фашистские стервятники появились над Севастополем, Николаевым, Кронштадтом и Таллином – их встретили таким сильным заградительным огнем, что они вынуждены были избрать другие цели или вернуться на свои аэродромы.
Совсем не так складывалась обстановка в наркомате обороны. Маршал Тимошенко, несмотря на многочисленные подтверждения событий и фактов о приближении войны, по-прежнему не был склонен оценивать обстановку критической и продолжал сомневаться – отдавать ли приказ о прямых приготовлениях войск к войне. Осторожность была та черта характера, которая превалировала в нем, и он продолжал верить в мирный исход советско-германских противоречий. И даже когда война началась, маршал в первые часы не хотел в это верить.
Отдав офицерам Генштаба директиву для ее закодирования, маршал Тимошенко предложил Жукову зайти в Главное разведывательное управление, где шла командно-штабная игра с практической отработкой поступавших от резидентов советской разведки и разведывательных отделов округов сообщений о подготовке немецко-фашистских войск к нападению. Там он надеялся найти для себя новые доказательства о неотвратимости войны, чтобы прибавить себе решимости в принятии собственного подхода к неизбежности войны.