Никакого контрудара не получилось. В небе безраздельно господствовала немецкая авиация, она, как коршун, следила за малейшим скоплением наших войск и обрушивала на них такой смертоносный огонь, в котором за считанные минуты погибали полки и дивизии. 12‑й механизированный корпус, развернувшийся для наступления 23 июня в районе Калжиненай и Немакшай, подвергся такому сильному нападению с воздуха и понес такие потери, что в ночь на 24 июня он с трудом вышел из боя, и в нем осталось 35 танков, у которых не было горючего103. Та же участь постигла и 3‑й механизированный корпус фронта. Не получив поддержки, начали отступать и те дивизии, которые успешно оборонялись против врага у государственной границы. Все приграничные армии в первые же дни войны, выполняя непосильные для себя задачи – нанесение контрударов, лишились своей ударной силы – механизированных корпусов и танков, являвшихся основой их боевой мощи. Вслед за разгромом приграничной авиации это была тяжелая для нас утрата, восполнить которую страна смогла лишь к осени 1942 года.
Передовые части 4‑й танковой группы немцев к вечеру первого дня войны прорвались к реке Дубисе (35 км северо-западнее Каунаса), а войска 3‑й танковой группы переправились через Неман в 60 км южнее Каунаса. Переправа через Неман была осуществлена немцами по мостам у Алитуса и Меречь, которые не были взорваны. Из-за бездействия Западного фронта, не выделившего на прикрытие своего правого фланга ни одной дивизии, положение Северо-Западного фронта уже 23 июня начало резко осложняться. Гитлеровское командование сразу обнаружило незащищенную брешь между двумя фронтами и вместо фронтального наступления направило два корпуса в обход войск Северо-Западного фронта с востока. Теперь войска фронта, чтобы избежать окружения, должны были отбивать атаки противника с трех сторон, что заставило командующего генерал-полковника Кузнецова начать медленный отход в сторону Риги и Новгорода. В воздухе господствовала вражеская авиация, так как в первые три дня войны фронтовая авиация потеряла 921 самолет104.
Командующий фронтом Кузнецов, потрясенный размахом наступления немецко-фашистских войск, в сложившейся обстановке стал утрачивать волю и холодную способность к размышлению и расчетливость в действиях, а постоянные налеты вражеской авиации на его штаб, как только в нем начинали функционировать фронтовые радиостанции, побудили его ограничить их работу, что повело к окончательной утрате и так плохо поставленного управления войсками. На пятый день войны начальник связи фронта полковник П.М. Курочкин сумел установить связь с Москвой и поспешил обрадовать этой вестью командующего фронтом генерал-полковника Кузнецова, на что последний с огорчением ответил: «Что толку в вашей связи с Москвой!.. Сейчас они потребуют доклада о положении войск, а что докладывать? Связи нет ни с одной армией, что делают войска – не знаем. Идите и разговаривайте сами с Москвой. Вы с армиями обеспечьте связь, это меня больше интересует»105.
Западный фронт
Войска фронта на прикрытие государственной границы общей протяженностью 450 км должны были направить 23 дивизии, в том числе 12 стрелковых, 1 кавалерийскую, 8 танковых и 2 мотострелковые, организационно входившие в состав 3‑й,10‑й и 4‑й армий106, но ни одна дивизия к выполнению этих задач не была привлечена.
В 4.30-4.40, когда немецкие войска вторглись на нашу территорию и бомбардировке подверглись войска и объекты на глубину 100–150 км, народный комиссар обороны маршал Тимошенко снова позвонил в штаб Западного фронта и заявил взявшему правительственную трубку заместителю командующего фронтом генералу И.В. Болдину следующее: «Товарищ Болдин, учтите, что никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимайте. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам. Разведку самолетами вести не далее шестидесяти километров»107. Война уже полыхала на всем западном пространстве страны, а маршал Тимошенко не хотел этому верить… В войсках фронта командующим войсками генералом армии Павловым в последние предвоенные дни поддерживалась полнейшая тишина: все приграничные армии вели размеренный, мирный образ жизни, словно демонстрируя немецкому командованию свое миролюбие. В это же время более 12 стрелковых дивизий Западного фронта, входивших в состав второго оперативного эшелона, медленно сосредотачивались в обширном районе: Лида, Бытень (50 км юго-западнее Барановичи), Слуцк, Минск, Молодечно. Перемещавшиеся в этот район дивизии были небоеготовны: у них было ограниченное количество боеприпасов к стрелковому вооружению, а артиллерии и зенитных средств вообще не было. В этом же районе дислоцировался 17‑й механизированный корпус, а в примыкающем районе – 20‑й механизированный корпус. Оба корпуса танков не имели108. Таким образом, войска Западного округа в момент нападения фашистской Германии, дислоцированные в центральных и восточных районах Белоруссии, находились в процессе сосредоточения, причем дивизии, наиболее выдвинутые на запад, выгружались или располагались в 150–200 км от государственной границы, в то время как некоторые дивизии были удалены от нее на 350–400 км.
Как вспоминал начальник штаба 4‑й армии генерал Г. Блюментрит: «К вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, но на другом берегу Буга перед фронтом 4‑й армии и 2‑й танковой группы, то есть между Бугом и Ломжем, все было тихо». И в день нападения, 22 июня, на советской границе, которую должен был прикрывать Западный фронт Красной Армии, ничего не изменилось. Блюментрит продолжает: «В 3 часа 30 минут вся наша артиллерия открыла огонь, и затем случилось то, что показалось чудом: русская артиллерия не ответила. Только изредка какое-нибудь орудие с того берега открывало огонь. Через несколько часов дивизии первого эшелона были на том берегу. Переправлялись танки, наводились понтонные мосты, и все это почти без сопротивления со стороны противника. Не было никакого сомнения, что 4‑я армия и 2‑я танковая группа застали русских врасплох»109.
На направлении Брест – Барановичи в первый день войны враг не встретил никакого сопротивления, немцы не успевали расстреливать разбегавшихся из военных городков и летних лагерей солдат и офицеров – ведь они не имели патронов к своему оружию. К тому же немцам, из-за беспечности и ротозейства советского командования, удавалось захватить очень важные объекты в приграничной полосе, которые должны были быть взорваны или разрушены. Ни один мост через реку Буг, Неман и другие приграничные реки не был подготовлен к взрыву и к уничтожению, и по ним проследовали фашистские танки и бронемашины.
Так, начальник генерального штаба германской сухопутной армии Гальдер в конце первого дня войны записал в своем дневнике: «Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11‑й, перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск явилось для противника полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через реку Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах покрытые брезентами, части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать»110.
Высокая степень моторизации немецко-фашистских войск позволяла ее ударным группировкам стремительно развивать наступление, с ходу преодолевать водные преграды, обходить с флангов советские соединения и неожиданно появляться в глубоком тылу обороняющихся войск. Уже к исходу первого дня войны передовые части 2‑й и 3‑й танковых групп немцев продвинулись вглубь советской территории на 40–60 км, а их разведывательные подразделения – на 100–120 км, очертив своим появлением зону окружения 3‑й, 4‑й и 10‑й армий Западного фронта. Сюда, на белорусское направление, где не было сопротивления советских войск, командующий войсками группы армий «Север» 23 июня перенацелил два моторизованных армейских корпуса, и они начали осуществлять угрожающий фланговый маневр против войск Северо-Западного фронта. Еще более тревожное положение складывалось в авиационных частях Западного фронта. Военно-воздушные силы фронта состояли из 6 авиационных дивизий, насчитывавших в своем составе 1560 самолетов. Большая часть этих самолетов располагалась на аэродромах, удаленных от государственной границы на 8-20 км, и все они в первые часы нападения подверглись мощным и внезапным ударам с воздуха Их легко было уничтожать: они были покрашены в серебристый цвет и выставлены на аэродромах стройными рядами, как для парада. Из состава авиации округа к середине дня 23 июня было уничтожено 806 самолетов, в том числе все 100 самолетов новой конструкции Яков111. Правда, были отмечены сразу и исключительные по своей смелости и жертвенности подвиги. В первый день войны советские летчики совершили 15 таранов, и большая часть их была совершена из-за отсутствия у них боеприпасов к летному вооружению и самого вооружения, что подчеркивает безмерную решимость советских летчиков сражаться с врагом до последнего.
Из-за отсутствия связи утренняя директива № 2 наркомата обороны, требовавшая изгнания врага с нашей территории, до приграничных армий Западного фронта доведена не была, и командующие этими армиями под давлением превосходящих сил противника начали отводить сохранившиеся войска на восток, что могло улучшить их положение и спасти от разгрома. Но в это время с помощью представителей Генштаба, работавших в штабе Павлова, до командующих 3‑й, 4‑й и 10‑й армий была доведена директива № 3, содержание которой вызвало у командармов оторопь. Главный военный совет Красной Армии 22 июня в 21 час 15 мин. потребовал «силами армий и авиации Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов перейти к встречным наступательным действиям с решительной целью разгрома ударных группировок вторжения, изгнания их за пределы нашей Родины и перенесения боевых действий на территорию противника»