«Первое. Опыт войны показал, что наши механизированные корпуса, как слишком громоздкие соединения, малоподвижны, неповоротливы и не приспособлены для маневрирования, не говоря уже о том, что они являются очень легко уязвимой целью для неприятельской авиации. Ставка считает, что при первой возможности в обстановке военных операций следует расформировать мехкорпуса, выделить из них танковые дивизии как отдельные единицы с подчинением их командованию армии, а мотодивизии превратить в обычные стрелковые дивизии, имеющие при себе танки, обратив освободившиеся грузовики на создание армейских автобатов, необходимых для переброски войск с участка на участок и подвоза боеприпасов.
Второе. Опыт войны показал, что наличие больших и громоздких армий с большим количеством дивизий и с промежуточными корпусными управлениями сильно затрудняет организацию боя и управление войсками в бою, особенно если иметь в виду молодость и малую опытность наших штабов и комсостава. Ставка считает, что следовало бы постепенно и без какого-либо ущерба для текущих операций подготовить переход к системе небольших армий в пять, максимум шесть дивизий без корпусных управлений…
Третье. Опыт войны показал, что наши авиационные соединения, корпуса, многополковые дивизии и полки, состоящие из шестидесяти самолетов, очень тяжеловесны, громоздки и непригодны для маневренных боев, не говоря уже о том, что громоздкость этих соединений мешает рассредоточению самолетов на аэродромах и облегчает противнику их уничтожение на земле. Опыт ВВС за последние дни показал, что полки в тридцать самолетов и дивизии в два полка без корпусных соединений являются наилучшей формой организации авиации…»
В этот же день на заседании Ставки Верховного командования были приняты все предложения Г. Жукова по совершенствованию организационно-штатной структуры соединений Красной Армии: упразднялись управления стрелковых, кавалерийских, механизированных и авиационных корпусов и сокращалось количество личного состава и боевой техники в стрелковых, кавалерийских и авиационных дивизиях, а мотострелковые и моторизованные дивизии превращались в обычные стрелковые дивизии. Танковые дивизии механизированных корпусов должны были действовать как отдельные танковые дивизии; в последующем они почти все были переформированы в танковые бригады, часть из них – в стрелковые дивизии. Эти изменения объяснялись стремлением Ставки наиболее рационально использовать имевшиеся командные кадры, которых у нас тогда не хватало, прежде всего для нужд укомплектования большого количества вновь формируемых стрелковых дивизий и общевойсковых армий, избавиться от выявившихся в начале войны громоздких некоторых наших соединений и создать лучшие условия для быстрого укомплектования вооружением и боевой техникой вновь создаваемые стрелковые дивизии137. Выстоять, научиться воевать, затем создать заново инструмент для наступления – таким было крайне важное видение проблемы, содержавшееся в директиве от 15 июля. Того факта, что слабые места Красной Армии были выявлены и проанализированы во время самых ожесточенных боев XX века, к тому же после всего лишь трех недель войны, а затем намечены пути исправления ситуации, было бы достаточно, чтобы признать Жукова военачальником высочайшего класса.
Г. Жуков с большим усердием не переставал вникать в положение войск и ни на минуту не терял нити управления войсками, которые все больше и больше становились надежнее и крепче. Одновременно у него зародилась и крепла мысль отпроситься на фронт – туда, где решалась судьба страны и куда многие его соратники по Генштабу уже убыли и гордились своим поступком. Война все больше становилась народной, и к участию в ней, на военном или трудовом фронте, самопроизвольно, без всякого давления сверху, устремилось все население страны, отдавая этому чувству свои лучшие порывы души. Шел второй месяц войны, и применяемые гитлеровскими войсками формы и методы ведения войны демонстрировали, что они пришли не как завоеватели жизненного пространства, а преследовали цель полного уничтожения Советской России и русского народа, что повсеместно вызвало народную энергию к сопротивлению захватчикам. Г. Жукову было престижно и интересно работать рядом со Сталиным, отдаваясь работе с крайним напряжением всех его физических и духовных сил, но где-то в глубине души его точила мысль, что он будет более полезен отечеству на полях войны, и он чувствовал себя там свое предназначение. Сталин был глубоко одаренным человеком, и Г. Жуков видел, что в стратегии войны и ее ведении он разбирается достаточно глубоко, а имея рядом с собой таких помощников, какими являлись маршал Б. Шапошников и генерал А. Василевский, ряд других опытных генералов и офицеров, можно было не сомневаться, что его уход в войска не отразится на работе Генерального штаба. Сталин смотрел на войну как на тяжелую работу миллионов людей, одетых в военную форму, обеспечивать которых всем необходимым была обязана вся страна, раз на нее выпало такое несчастье. В русско‑японскую и Первую мировую войну в царской России фронт и тыл жили разной жизнью: первый проливал кровь и нес жертвы, второй, основу которого составляла крупная и средняя буржуазия, веселился и наживался на поставках вооружений и продовольствия армии, что привело к поражению русской армии в обеих войнах и гибели той же буржуазии на обломках царской власти. Позднее Г. Жуков так оценит Сталина: «Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за нее, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим». Была еще одна скрытая, никогда не высказанная Г. Жуковым причина, подталкивающая его убыть в действующую армию – это слабо подготовленный к ведению маневренной войны высший командный состав Красной Армии и прежде всего командующие фронтами и армиями, не выдержавшие испытаний в первые месяцы войны. Им нужна была школа и опыт таких боевых действий, и он верил, что ему удастся это показать и сделать. Г. Жуков ждал лишь удобного случая в реализации своих потаенных мыслей и такой повод вскоре представился. 29 июля на заседании Ставки Главного командования Жуков обратил внимание Сталина и членов Ставки на угрозу, таящуюся для Москвы со стороны Ельни, где сосредотачивались крупные силы группы армий «Центр» и, по мнению начальника Генерального штаба, «у Ельни немецкое командование готовит плацдарм для броска на Москву», по наикратчайшему направлению. Члены Ставки согласились с существованием такой угрозы и постановили на этом направлении сформировать Резервный фронт, и Сталин тут же предложил Г. Жукову его возглавить, что было воспринято генералом армии с большим одобрением. Г. Жуков чувствовал свое призвание быть на фронте, где решалась судьба страны, и он готов был разделить с ней ее судьбу. При отъезде в войска Сталин тепло с ним попрощался и сообщил ему, что он остается членом Ставки и может рассчитывать на его помощь. И действительно, в должности командующего Резервным фронтом Жуков несколько раз приезжал в Москву на заседания Ставки и ГКО и обсуждал со Сталиным наиболее важные оперативные проблемы, возникавшие на то время на всем советско-германском фронте.
Утром 30 июля вышел приказ наркома обороны о создании Резервного фронта, а уже в середине дня Жуков на автомашине выехал из Москвы на фронт. На следующий день он уже был в 24‑й армии генерала К.И. Ракутина, где выслушал доклад командарма об обстановке в его полосе обороны, и потом весь день посещал передовые части. В результате он пришел к твердому убеждению, что на этом направлении немцами готовится плацдарм, который можно было использовать как для накапливания войск, так и для ведения обороны. В тот же день командующий фронтом потребовал активизации разведки всех уровней (ни дня без языка в полосе обороны дивизии), изнурения противника систематическим огнем, постоянно готовить и наносить контрудары со строжайшим соблюдением мер оперативной маскировки и внезапности действий. Днем и ночью командующий без устали посещал вверенные ему дивизии, уточнял цели и задачи в предстоящем наступлении, лазил по передовой позиции, лично участвовал в допросах плененных немецких солдат и офицеров, обобщая и приумножая знания о состоянии вражеской обороны, чтобы найти в ней слабые места, и одновременно разрабатывал замысел наступательной операции. Одновременно он по государственному оценил состояние резервных армий, и, проверив десять московских дивизий народного ополчения, включенных в состав 32‑й и 33‑й армий, он 7 августа доложил Верховному Главнокомандующему, а также начальнику Главного управления формирования и комплектования Красной Армии о том, что они небоеспособны по следующим причинам: «Дивизии плохо вооружены и недостаточно укомплектованы; их стрелковое оружие состоит не только из русских, но и польских, французских и прочих образцов; артиллерийские орудия в частях самых разных систем, а боеприпасы к ним – совершенно других калибров; дивизии практически не могут двинуться с места из-за отсутствия у них транспортных средств; они не обеспечены средствами связи, инженерным и химическим имуществом»138. При этом Г. Жуков вскрыл и истоки всех этих неприятных явлений, и как их в дальнейшем не допускать при формировании новых соединений для Красной Армии. Поэтому уже 23 августа особой директивой Ставки все ополченские дивизии начали переводиться на штаты стрелковых дивизий военного времени, а с 26 сентября все они стали кадровыми соединениями Красной Армии.
С появлением Г. Жукова на западном направлении резко возросла боевая активность войск Резервного фронта, и противник это сразу почувствовал. Там не только не было успеха у немцев – они не успевали отбиваться ни днем, ни ночью от не стихающих атак бойцов его фронта, часто переходящих в решительное наступление по овладению главенствующих позиций в обороне врага. Разведывательные подразделения фронта стали работать на большую глубину и своевременно вскрыли намерения гитлеровского командования направить подвижные силы на юг, о чем Жуков немедленно сообщил в Ставку и высказал по этому поводу свои соображения: «Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на пути к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Цент