рального, Юго-Западного и Южного фронтов. Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта…»139 В Ставке соглашались с мнением и выводами Г. Жукова, но принимаемые меры Ставкой и командованием Юго-Западного фронта оказались запоздалыми, и катастрофы на юге советско-германского фронта избежать не удалось. Постоянно тревожа врага, Г. Жуков стал готовить наступательную операцию по овладению Ельней, узлового пункта немецкой обороны на этом направлении.
Замысел наступательной операции Г. Жуков разрабатывал лично и в глубокой тайне, посвятив командармов только в части, их касающейся, суть которой состояла в том, чтобы встречными ударами с севера и юга под основание выступа окружить расположенные в нем немецко-фашистские войска, рассечь их ударом с востока и уничтожить по частям. Ставка согласилась с этим замыслом.
На разработку такой наступательной операции, когда противник явно превосходил в силах и средствах, мог решиться только Г. Жуков, не боявшийся рисковать и знавший цену разведки, хитрости и внезапности в вопросах военного искусства. Скрытно маневрируя силами и средствами, командующий фронтом сумел привлечь к наступлению в 24‑й армии девять стрелковых дивизий из тринадцати и создал две ударные группировки севернее и южнее, имевших на намеченных участках прорыва небольшой перевес в артиллерии над противником. А чтобы немецкое командование не разгадало замысла подготавливаемой операции, войскам был отдан приказ строго придерживаться оборонительного характера действий, систематически поражать противника всеми огневыми средствами, строго соблюдать меры маскировки и скрытности и одновременно накапливать предназначенные силы на избранных направлениях.
Ежедневное поражение противника от плотного артиллерийского и авиационного огня нашими обороняющимися войсками было столь высоко, что фельдмаршал фон Бок обратился к Гитлеру за разрешением оставить Ельнинский выступ, чтобы сохранить подвижные войска для последующего решительного наступления, но ему было разрешено лишь заменить танковые и моторизованные соединения на пехотные.
Когда командующий фронтом прибыл в 100-ю стрелковую дивизию, которой командовал генерал И.Н. Руссиянов, комдив, набравшись смелости, сказал Г. Жукову:
– Я имею сведения, что под Оршей с нашей стороны было применено новое оружие. Есть ли возможность усилить нашу дивизию этим оружием?
– Да? А врагу не отдашь? – спросил Жуков.
– Заверяю вас, что не отдам!
– Хорошо, подумаем.
Г. Жуков при подготовке Ельнинской операции
Через два дня в дивизию стало поступать пополнение людьми, оружием и боеприпасами. Прибыла и батарея «Катюш», применение которой в начале наступления дивизии превратило первую позицию немцев в кромешный ад. Командующий фронтом чуть ли не ежедневно бывал на линии огня и доходил не только до штабов полков и батальонов, но и до солдатских траншей переднего края. Оценив местность по картам и по докладам командиров всех рангов, где намечался участок прорыва, он хотел лично сам все видеть, обозреть и, как бывалый боец, представить характер предстоящего боя, темпы возможного продвижения войск и отпор врага. С передовой он возвращался с грязными подтеками на коленях, гимнастерке, особенно на локтях. Командиры всех рангов, равняясь на командующего фронтом, с еще большим усердием изучали передний край противника, закладывая в общий фундамент ростки будущей победы.
Наступление войск Резервного фронта началось утром 30 августа после мощной артиллерийской подготовки, в котором главный удар наносила 24‑я армия, действовавшая с северо-востока, а навстречу ей с юго-востока ударили дивизии 43‑й армии. Сражение с первых же часов приняло крайне ожесточенный характер. Командующий 4‑й полевой армии фельдмаршал фон Клюге имел строжайший приказ удерживать Ельнинский выступ, и он, чтобы остановить наступающие войска, бросил на их поражение все основные силы 2-го ВФ, пытаясь мощными бомбоштурмовыми ударами разметать наступающие войска, а потом выдвинул против них почти все имеющиеся резервы. Но все его усилия были обречены. Г. Жуков все время находился на направлении главного удара на командном пункте 24‑й армии, перемещался в дивизии, где был успех, и там, где было трудно и нужно было помочь, хорошо владел обстановкой и быстро реагировал на все ее изменения. Чтобы не снижать темпы продвижения ударных группировок, он приказал артиллеристам вплотную следовать за наступающими и не снижать интенсивности огня. Здесь же Жуков требовал от командующего авиацией фронта, чтобы все наличные силы авиации поддерживали бомбовыми ударами наступающие дивизии и пресекали подход резервов врага. Наступление по требованию командующего фронтом велось и днем и ночью. Окончательно потрясший удар немцев был нанесен в ночь на 5 сентября. Привыкшие воевать днем, а ночью отдыхать, немцы этой ночью обратились в бегство, бросая оружие, технику, боеприпасы и военное снаряжение. Преследуя бегущего врага, войска Резервного фронта нанесли поражение шести пехотным и одной танковой дивизиям немцев и захватили 102 орудия140.
Под давлением тяжелых вестей с передовой фельдмаршал фон Клюге 5 сентября вынужден был доложить фельдмаршалу фон Боку, что он отдал войскам приказ на отступление. Два известных фельдмаршала Третьего рейха вынуждены были оставить поле сражения и признать превосходство русского оружия. После этой победы о Г. Жукове заговорили в близком окружении Гитлера, как об опасном и способном военачальнике Красной Армии, все перемещения которого на Восточном фронте нужно было пристально отслеживать, и одновременно был отдан негласный приказ абверу на его физическое устранение.
24‑я армия, преследуя противника, 6 сентября освободила г. Ельню, и в этот же день Г. Жуков сообщил Сталину: «Ваш приказ о разгроме Ельнинской группировки и взятии г. Ельня выполнен. Ельня сегодня занята нашими войсками. Идут ожесточенные бои с разбитыми частями противника западнее Ельни. Противник в полуокружении»141. Ельнинская наступательная операция была первым сражением, в котором немецко-фашистские войска потерпели поражение, и всему командному составу Красной Армии стало ясно, что хваленые непобедимые фашистские войска можно бить даже при равном соотношении сил, если в полной мере применять по отношению к ним элементы военного искусства, такие как активная разведка, скрытность и внезапность боевых действий. Здесь, у Ельни, засверкал талант Г. Жукова как полководца, и Сталин поспешил направить его для защиты Ленинграда, у стен которого разворачивались тяжелые бои с неясным исходом. Эта победа знаменательна тем, что она была достигнута не числом, а умелым применением форм военного искусства, где у генерала Г. Жукова перед операцией не было превосходства ни в живой силе, ни в танках, ни в артиллерии, ни тем более в авиации; ведь Жуков командовал Резервным фронтом, где из шести армий, входивших в его состав, четыре армии находились в стадии формирования.
Одержанная победа под Ельней убедила Сталина в дальновидности и проницательности полководца Г. Жукова, в его выдающемся организаторском таланте в обстановке, когда он, обладая ограниченными силами, сумел одержать победу над сильным противником. 6 сентября Сталин в телефонном разговоре поздравил Г. Жукова с успешным развитием наступления под Ельней, а в конце разговора, как с соратником, выразил беспокойство за судьбу Ленинграда – что этот город на грани падения и, вероятно, через несколько дней его придется оставить. Г. Жуков ответил, что допустить такого развития событий нельзя, так как это приведет к потере северных территорий и создаст серьезную угрозу Москве.
Быстрое овладение Ленинградом должно было принести гитлеровцам господство на Балтике и непосредственную связь с союзником – маннергеймовской Финляндией – и окончательно развязать руки для наступления на Москву. По мере приближения немецко-фашистских войск к Ленинграду город стал приобретать облик воюющего города: из добровольцев создали 10 дивизий народного ополчения и 16 отдельных артиллерийских и пулеметных батальонов, вооруженных военной продукцией, изготовленной на заводах города.
К судьбе города было приковано внимание Государственного комитета обороны и Ставки при ясном понимании, что захват вермахтом Ленинграда грозил обрушением всего северного фланга советско-германского фронта со всеми вытекающим последствиями для страны. 29 августа Сталин направил в Ленинград телеграмму, адресованную не Ворошилову и Жданову, а секретарю горкома партии А.А. Кузнецову для Молотова и Маленкова, находившимся там: «Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов? Они даже не сообщают о мерах, какие они думают предпринять против такой опасности. Они заняты исканием новых рубежей отступления, в этом они видят свою задачу. Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенская покорность судьбе? Что за люди – ничего не пойму. В Ленинграде имеется много танков, много авиации, РСы. Почему такие важные технические средства не действуют на участках Любань – Тосно? Что может сделать против немецких танков какой-то пехотный полк, выставленный командованием против немцев без этих технических средств? Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке? Не кажется тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом решающем участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов, и в чем выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования…»142
23 августа, чтобы улучшить управление войсками, Ставка образовала два самостоятельных фронта: Ленинградский и Карельский. В этот же день Гитлер приказал усилить группу армий «Север» подвижными войсками из группы армий «Центр» и крупными силами авиации в целях «окружения и ликвидации» Ленинграда. На другой день над городом были разбросаны листовки: «Если вы думаете, что Ленинград можно оборонять, вы ошибаетесь! Мы сровняем Ленинград с землей, а Кронштадт – с морем».