– Очень трудно. Дайте хоть одну дивизию.
– Во фронте резервов нет. Изыщите у себя. Стоять насмерть. Если что высвободится – направим вам! – ответил Г. Жуков.
Вскоре противник подошел к Рогачеву, где оборону держала 8‑я танковая бригада, и командующий фронтом, тревожась за этот район, послал телеграмму комбригу П. Ротмистрову: «Прошу вас удержать Рогачево хотя бы еще одни сутки». Жуков понимал, что в той сложной обстановке нередко нужен был не приказ, а просьба, и по своему воздействию она порой бывает сильнее приказа. В результате танковая бригада П. Ротмистрова, во взаимодействии со стрелковыми подразделениями, удерживала Рогачево не сутки, а трое, и лишь после этого с боями отошла к каналу севернее Дмитрова169. Усилия Г. Жукова на каждом участке фронта давали свои плоды – враг исчерпывал свои силы и возможности, и должен был вот-вот, из-за огромных ежедневных потерь в людях и технике, захлебнуться от своей неспособности продолжать наступление, пленные немецкие солдаты уже являли собой не завоевателей, а вещателей близкого краха своей армии.
Жуков чувствует пульс сражения, он требует от фронтовых разведчиков и от командиров забрасываемых в тыл врага подразделений и частей, чтобы в налетах в тылу врага они захватывали в плен офицеров штабов, наиболее полно владевших информацией о состоянии и настроениях в своих частях. Выполняя этот приказ, они в конце ноября беспрерывно доносили в штаб фронта, что немецкие войска со дня на день ждут приказа на отход. Г. Жуков владел еще более глубокой информацией, что у фельдмаршала Бока нет никаких резервов, как не было их и у верховного командования вермахта. Главные резервы, в составе 24 дивизий, гитлеровское командование израсходовало на дорогах войны от Смоленска до Москвы, и на 1 декабря 1941 г в резерве Верховного командования, ОКХ, оставались одна словацкая охранная дивизия и несколько венгерских бригад170.
Разведка у командующего Западным фронтом работала безупречно, и уже в конце ноября к нему потоком шла информация о тяжелых потерях в боевой технике и личном составе группы армий «Центр» и утрате боеспособности гитлеровских войск наступать на Москву.
Общий настрой, поразивший командный состав группы армий «Центр», сводился к одному требованию: нужно прекратить наступление и осуществить отход на позиции, где можно будет организовать крепкую оборону, перезимовать и накопить силы для будущего летнего наступления. Некоторые высшие чины, такие как командующий 2‑й танковой армией генерал Г. Гудериан уже 23 ноября в штабе группы армий «Центр» доложил фельдмаршалу фон Боку о внушительных потерях в своей армии – из 600 танков в трех танковых дивизиях оставалось 50 – и что его войска «не в состоянии наступать, и он настоятельно просит перейти к обороне на удобных в условиях зимы позициях»171.
Такого же мнения придерживались и другие командующие армиями и корпусами, понимавшие, что после понесенных потерь их силы оказались на исходе, войска не имели зимнего обмундирования, не было антифриза и горючего для техники, не хватало продовольствия – в частях питались в основном кониной. Гитлеровское командование оказалось неспособным снабжать свою армию всем необходимым для ведения войны. В то же время они знали и видели, что «свежие сибирские дивизии были одеты в отличное зимнее обмундирование и получали хорошее питание»172. О бедственном, почти катастрофическом положении немецкой армии на русских зимних просторах командующие на Восточном фронте фельдмаршалы Бок, Лееб и Рундштедт боялись правдиво докладывать Гитлеру, опасаясь вызвать на себя его гнев за срыв плана «Барбаросса», в разработке и в выполнении которого они принимали самое активное участие. Они пожинали плоды развязанной им войны и своих неудачных, плохо подготовленных и еще хуже обеспеченных наступательных операций.
Чтобы как-то снять напряжение в отношениях между высшим командованием и требованиями командующих армиями приостановить наступление на русскую столицу, командование группы армий «Центр» 28 ноября особой директивой сняло с армий задачи по овладению Рязанью, Курском, Владимиром и Ярославлем, оставив главной целью операции лишь овладение Москвой. Приказ этот был не понят, и он ничего не менял в настроениях солдат и офицеров гитлеровской армии, инстинктивно чувствовавших приближение катастрофы и свою гибель на бескрайних просторах советской России. Особенно большие потери понесли танковые армии, наносившие удары в обход Москвы с северного и южного направлений.
В начале декабря в Подмосковье ударили сильные морозы, и это окончательно сломило боевой дух гитлеровской армии. Тела убитых и замерзших солдат «штабелями лежали вдоль дорог как бревна»173, их некому было хоронить, так как обслуживавшие немцев солдаты второго сорта, так называемые «хиви» – «принудительные добровольцы», были сведены в роты и батальоны, и, чтобы уберечь «чистых арийцев», их бросали в бой на гибель, когда она была неизбежна. В вермахте их числилось до полутора миллионов, но в сводки боевых потерь их не зачисляли. Разлагающе действовали на гитлеровскую армию и финские солдаты, побатальонно включенные в состав всех дивизий группы армий «Центр» в ходе операции «Тайфун», целью которого было воодушевить немцев присутствием в их рядах «верных» союзников, способных успешно действовать и в зимних условиях. Они бессмысленно гибли в боях, и к середине ноября более 20 тыс. финских солдат и офицеров дезертировали из группы армий «Центр»174.
Полководческим гением просчитывая ежедневые потери гитлеровской армии и заметное снижение силы ударов ее главных группировок в обход Москвы с севера и с юга, командующий Западным фронтом Г. Жуков 29 ноября позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, попросил его дать приказ о начале контрнаступления. Сталин слушал внимательно, затем спросил:
– А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?
– Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться.
Сталин сказал, что он посоветуется с Генштабом175. Но командующий фронтом уже действовал и не давал покоя немцам ни на передовой, ни в тылу у них. Ежедневно к ним в тыл засылались диверсионные группы, численностью от роты до батальона и крупнее, которые, завязав бой и притянув на себя крупные силы врага, так же неожиданно уходили к своим. В начале декабря он направил в тыл врага морскую бригаду во главе с полковником И.М.Чистяковым. Перед этой задачей моряки несколько дней осваивали лыжи, им предстояло обходным маневром через лесную чащу ночью выйти к селу Белый Раст, внезапным ударом освободить его и затем наступать в направлении Солнечногорска. Моряки смело и отчаянно вели бой и сумели продержаться до подхода главных сил фронта, заронив у немцев страх борьбы с черными бушлатами. В конце ноября 1‑й гв. кавалерийский корпус под командованием генерала П. Белова по приказу Жукова стремительно проник через передовые позиции немцев к ним в тыл и начал наступление западнее Серпухова в направлении станции Трояново, а затем был переброшен в район Каширы, откуда начал теснить на юго-запад части 2‑й танковой армии Гудериана. Впоследствии корпус, усиленный стрелковыми дивизиями и переименованный в оперативную группу Белова, действовал вместе с армиями левого крыла Западного фронта, которые блестяще осуществили разгром 2‑й танковой и 4‑й армий противника. Группа Белова в тяжелых зимних условиях с боями проделала блестящий путь от города Каширы через Денев, Узловую, Крапивну к Юхнову.
Но, прежде чем назначить дату контрнаступления войск фронта, Г. Жукова беспокоит затишье в центре фронта, где очень сильная 4‑я армия немцев под командованием фельдмаршала фон Клюге, по сравнению с танковыми армиями группы армий «Центр», проявляла осторожность и какую-то скрытую пассивность, не зря проявляемую гитлеровским командованием. Во имя какой цели берегут ее силы, задавал себе вопрос командующий фронтом, – уж не для решительного ли броска на Москву? Его только настораживало одно обстоятельство – решится ли командование группы армий «Центр» на этот бросок, когда им не удались броски на флангах Западного фронта. И, чтобы развеять эти сомнения, командующий фронтом в последней декаде ноября приковал внимание фронтовых разведчиков к районам боевых действий 4‑й армии. Там было замечено, что главные силы этой армии перегруппировываются вдоль шоссе Минск – Москва. Предчувствуя развитие событий, 28 ноября командующий фронтом направляет в войска вдохновляющую телеграмму: «Московский узел обороны является сейчас решающим… Пройдёт немного времени, и наступление врага на Москву должно захлебнуться. Нужно во что бы то ни стало выдержать напряжение этих дней». Одновременно он энергично действует, чтобы прояснить обстановку, и по его приказу в тыл врага засылают новые группы разведчиков, тесно взаимодействовавших с партизанами Московской и Калужской областей. И в ночь на 29 ноября фронтовые разведчики во главе с капитаном В.В. Жабо во взаимодействии с партизанским отрядом, которым командовал В. Королев, в районном центре Угодский Завод ночью разгромили штаб 12-го армейского корпуса 4‑й полевой армии, завладев очень важными секретными документами о готовящемся наступлении 4‑й армии, о чем немедленно было сообщено в штаб Западного фронта. Г. Жуков усилил каждую дивизию 33‑й армии на направлении главного удара противника противотанковыми полками, а в 5-ю армию направил два дивизиона «катюш», приказав командующему 5‑й армии генералу Л. Говорову лично спланировать артиллерийское поражение наступавших немецких частей.
Предвидение командующего фронтом оказалось верным. Не добившись успеха при попытке обойти Москву с северного и южного направления, сам командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Ф. фон Бок в последний день ноября в п