вом была мысль, что «отступать некуда», а дальше приказ ужесточал требования к отступлению для лиц старшего командного состава, трусов, паникеров и дезертиров. Этот приказ требовал «создать в пределах армий 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем самым помочь честным бойцам выполнить долг перед Родиной»224.
Создание заградительных отрядов было как нельзя вовремя, они сыграли большую роль в цементировании дисциплины в войсках и принуждении слабых следовать долгу сильных. С 1 августа по 15 октября 1942 года всеми заградительными отрядами, действовавшими на Сталинградском направлении, было задержано 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных арестовано 3 980 человек, расстреляно 1 189 человек, направлено в штрафные роты 2 776 человек, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 131 094 человек. Приказ неукоснительно применялся ко всем воинам, независимо от их звания и должности. Такая жестокость к трусам, паникерам и дезертирам вскоре оправдала себя полностью. Число дрогнувших в бою сокращалось не по дням, а по часам. После окружения немцев под Сталинградом заградительные отряды были переведены на службу в органы «Смерш», где они защищали войска тыла от диверсантов и вражеских десантов, а осенью 1944 года они были расформированы, потому что надобность в них совершенно отпала.
После провала попытки 6‑й армии с ходу захватить Сталинград с запада, гитлеровское командование наметило новый план овладеть этим городом внезапным ударом с юго-запада. Для выполнения этой задачи с кавказского направления была спешно повернута 4‑я танковая армия. Эта армия, перейдя 31 июля в наступление, прорвала оборону наших войск и, развивая наступление вдоль железной дороги Сальск – Сталинград на северо-восток, 6 августа вышла к нижнему фасу внешнего оборонительного сталинградского обвода, но дальше ее продвижение было остановлено. В конце июля 1942 года под руководством А.М. Василевского войска вновь созданного Сталинградского фронта сорвали планы командования вермахта по молниеносному захвату Сталинграда с ходу. Во второй половине августа 1942 года Василевский совместно с командованием Сталинградского фронта ценой неимоверных усилий советских частей останавливает продвижение ударных танковых сил вермахта юго-восточнее Сталинграда, на подступах к Красноармейску. Однако на северо-западном направлении 6‑й армии Ф. Паулюса удалось прорваться к Сталинграду и выйти к Волге в районе поселка Рынок. Наступление на Сталинград сопровождалось варварской воздушной бомбардировкой города. Возникла острая кризисная ситуация, оказавшаяся в значительной степени неожиданной как для фронтового командного состава, так и для Ставки Верховного Главнокомандования в Москве.
Вот в такой тяжелой обстановке Сталин снова обратился к генералу армии Г. Жукову, уже не раз проявившему талант в выправлении катастрофического положения на отдельных участках советско-германского фронта. Сталин долго размышлял, в какой роли послать его на южный участок советско-германского фронта, и решением Государственного комитета обороны 26 августа 1942 г. Г. Жуков был назначен заместителем Верховного Главнокомандующего, о чем ему сообщил Поскребышев. В тот же день Жуков также был назначен первым заместителем наркома обороны. Это давало ему доступ к большей части информации относительно военного потенциала Советского Союза, в частности к данным о состоянии резервов, о поставках по ленд-лизу, об объемах промышленного производства. Сталин будет постоянно советоваться с ним, уважительно относиться к его мнению и часто будет следовать его предложениям, тем более что Жуков весьма благоразумно станет предварительно согласовывать их с начальником Генштаба Василевским.
30 августа ему позвонил Сталин и сказал: «Вам нужно как можно быстрее приехать в Ставку. Оставьте за себя начальника штаба. Продумайте, кого следует назначить командующим вместо вас»225. Оборона Сталинграда становилась ключевым районом, где решалась не только судьба города, но и Кавказа, а возможно, и всей войны, – так считали в Москве и Берлине. В конце июля Гитлер перенацелил 4-ю танковую армию с кавказского направления на штурм Сталинграда, а в начале августа усилил 6-ю армию 17‑м армейским корпусом, отдав этой армии свой последний крупный резерв на советско-германском фронте. Сталинград висел на волоске. Его судьба и, возможно, России была вверена в руки Жукова. При встрече, поздоровавшись, Сталин сказал: «Плохо получилось у нас на юге. Может случиться так, что немцы захватят Сталинград. Не лучше обстоят дела и на Северном Кавказе. Очень плохо показал себя Тимошенко. Мне рассказывал Хрущев, что в самые тяжелые моменты обстановки, во время нахождения в Калаче штаба фронта, Тимошенко бросал штаб и уезжал с адъютантом на Дон купаться. Мы его сняли. Вместо него поставили Еременко. Правда, это тоже не находка…» И, чуть помолчав, продолжил: «Мы решили назначить вас заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда для руководства войсками на месте. У вас накопился хороший опыт, и я думаю, что вам удастся взять в руки войска. Сейчас там Василевский и Маленков. Маленков пусть останется с вами, а Василевский сейчас же вылетает в Москву… Когда вы можете вылететь?»226 Г. Жуков ответил, что он немедленно вылетает. Было видно, что, как и перед отлетом Г. Жукова в Ленинград в сентябре 1941 г., Верховный был в тревоге, но был внимателен, и они вместе позавтракали, в то же время уточнили ряд важных оперативных задач.
Г. Жуков отправлялся в Сталинград, когда фронт советских войск на подступах к городу в очередной раз рухнул. На этот раз обвал произошел в опасной близости от последнего рубежа обороны Сталинграда. Более того, немцами была перерезана железная дорога, проходившая по берегу Волги и связывающая Сталинград со страной. Единственным путем сообщения с городом стали переправы через Волгу, осложнявшиеся выходом 14-го немецкого танкового корпуса 24 августа к Волге, который фактически изолировал войска Сталинградского и Юго-Западного фронтов друг от друга в горящем городе. Г. Жуков должен был подготовить и нанести удар во фланг и тыл основной группировке противника, наступающей на Сталинград, прибывающими из резерва Ставки 1‑й гвардейской армией и 24‑й и 66‑й армиями, недавно сформированными и плохо подготовленных к ведению боевых действий. Ядром ударной группировки стала 1‑я гвардейская армия в составе семи стрелковых дивизий и трех постепенно сосредотачиваемых танковых корпусов. Вся трудность подготавливаемого удара заключалась в том, что все эти войска нужно было в течение первых трех дней сентября принять прямо с маршей, а складывающаяся обстановка в Сталинграде не позволяла медлить – город мог пасть в любой из этих дней. Это был один из решающих моментов войны. Полная свобода 14-го танкового корпуса означала крушение всей обороны Сталинграда, и от Жукова требовалось сковать его силы боями с флангов и тыла, а также как можно больше сил 6‑й армии от решительного штурма города.
По прибытии на место Г. Жуков сразу отправился в штаб Сталинградского фронта. Во время коротких докладов начальника штаба фронта генерала И. Рухле и начальника оперативного отдела полковника Д. Никишева его поразило, что они не только плохо знали обстановку, но у них не было уверенности в том, что противника можно остановить в районе Сталинграда, не сдавая город врагу.
Коридор, пробитый немецкой армией к Волге силами 14-го танкового корпуса 6‑й армии 23 августа – в день массированной бомбардировки немцами Сталинграда – шириной 8 км, представлял серьезную угрозу войскам Сталинградского и Юго-Восточного фронтов ударом по флангам и тылам, но должностные лица штаба фронта этого не осознавали. Генерал армии встревожился, подумав, что такие же упаднические настроения могут распространиться и в войсках, но, побывав на командном пункте 1‑й гвардейской армии, где его встретил командующий фронтом генерал Н. Гордов и командарм генерал К. Москаленко, а затем и в дивизиях, он убедился в обратном – в стойкости командования и войск, их вере остановить врага на подступах к Сталинграду. Но Г. Жуков не остался равнодушным к упадническим настроениям по сложившейся обстановке высоких должностных лиц штаба фронта И. Рухле и Д. Никишева и распорядился понизить их в должности. Как государственный и военный деятель, он понимал, что плохо подготовленные и, еще хуже, плохо исполнявшие свои обязанности генералы и офицеры вредны в военном деле – в боевой обстановке этот вред измеряется слишком дорогой ценой: потерей инициативы, поражением и человеческими жизнями. Тут же выдвигались другие офицеры, кто был инициативнее, смелее и умнее, проверенные боем и вобравшие в себя бесценный опыт войны, готовые учить этому искусству вверенные им войска.
С Жуковым, как и со Сталиным, не могла ужиться посредственность – они по крупицам, как золотодобытчики, искали и находили талантливых военных руководителей, истребованных к жизни самой войной, без которых нельзя было победить такого сильного и опасного врага, каким являлась немецко-фашистская армия. Да и сам Г. Жуков, наделенный трезвым, аналитическим умом, цепкой памятью, несгибаемой волей, никогда не терявший самообладания и ясности мышления, был рожден и состоялся как полководец в то время, когда родина очень нуждалась в нем.
Обсуждая с командованием фронта и армией обстановку и изучив состояние своих войск, Г. Жуков пришел к выводу, что раньше 7 сентября войска Сталинградского фронта не смогут нанести контрудар, о чем он по ВЧ и доложил Сталину 1 сентября.
Угроза захвата Сталинграда немецкими войсками с ходу побуждала Ставку и Верховного Главнокомандующего торопить события с нанесением контрударов, и 3 сентября Г. Жуков получил шифровку за подписью Сталина: «Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и к северу-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации мало. Сталин»