ев Великие Луки были освобождены относительно небольшой ценой, а немцам пришлось долго зализывать тяжелые раны250.
Итак, линия фронта на западном и северо-западном направлениях неуклонно перемещалась на запад. Главное – постоянная активность наших войск связала все силы, которыми располагал здесь вермахт. Много их было или мало? В самом авторитетном исследовании, советской двенадцатитомной «Истории Второй мировой войны», сказано: «На этих направлениях вражеское командование имело 124 соединения, или более половины всех сил, находившихся на советско-германском фронте. Это были наиболее боеспособные войска противника».
О появлении Жукова в войсках Калининского и Западного фронтов было демонстративно оповещено в печати и по радио, и в войсках группы армий «Центр» молнией было сообщено о его прибытии, за этим последовало усиление войск на ржевском, вяземском и великолукском направлениях и появление резервов противника в районах Смоленска и Витебска. Командование вермахта требовало от своих солдат «обороняться изо всех сил», разъясняя им, что если будет потерян Ржевский плацдарм, следующим падет Смоленск, и «тогда русские солдаты наверняка будут в Берлине»251.
Эта операция под кодовым названием «Марс» началась 25 ноября, то есть через два дня после того, как войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов замкнули кольцо окружения вокруг войск генерала Ф. Паулюса. Она продолжалась в течение месяца, с обеих сторон было принесено много жертв: одних, чтобы прорвать глубокоэшелонированную оборону, других – чтобы ее удержать
План операции разрабатывался командующим Калининским фронтом генералом М. Пуркаевым и генералом И. Коневым, командующим Западным фронтом и был одобрен Ставкой. Замыслом предусматривалось – разгромить 9-ю армию вермахта и предотвратить переброску германских сил с центрального участка фронта на юг – под Сталинград. О времени начала наступления, дне и часе, немцам стало известно от перебежчиков252, а о их бегстве в стан врага командиры советских полков скрыли от вышестоящего начальства. И особо следует заметить, что до начала функционирования контрразведывательной организации «Смерш» в Красной Армии существовала никуда не годная порочная практика, когда командиры соединений и частей бегство, исчезновение или захват немецкими разведчиками советских солдат или офицеров в своей оборонительной позиции, боясь наказания, умышленно скрывали от старших начальников, списывая их жизни на потери в боях. Но вред от такой практики для всех был огромен – тысячи и десятки тысяч бойцов гибли от этого пагубного укрывательства, и нужны были суровые меры и суровые уроки поражения, чтобы все командиры Красной Армии осознали, что пропажа бойца должна рассматриваться как чрезвычайное событие, несущее угрозу безопасности советским войскам как в обороне, так и в наступлении. Поэтому никакой внезапности не было, наоборот, на всех участках наступления советские войска ждал прицельный сосредоточенный огонь из всех видов оружия и предельно укрепленные оборонительные позиции. Командующий 9‑й армией вермахта генерал Э. фон Модель сумел даже переместить свои танковые резервы на те участки, где готовилось наступление русских; еще три танковые дивизии, оставшиеся в резерве группы войск «Центр», были приведены в максимальную боевую готовность. Командующим Западного и Калининского фронтов генералам И. Коневу и М. Пуркаеву предстояло наткнуться на мощную систему обороны, о чем они не знали из-за отсутствия достоверных разведданных о противнике; по-прежнему командующие и штабы ведению разведки противника уделяли недостаточное внимание, и это сразу сказалось в первый же день наступления.
Сражение началось 25 ноября, в 07:50. Стояла жуткая погода: низкая облачность, сильнейший снегопад, плотный туман, – 10 °C. Артиллерии приходилось бить вслепую, авиация не могла подняться в воздух. В течение первых четырех суток советским войскам с огромным трудом удалось на разных участках продвинуться от 15 до 45 км. Везде прорывы были узкими, а по мере продвижения вперед в тылу фронтов оставались неприступные города и деревни, укрепленные немцами. Рельеф местности был отвратительным: болота, леса, овраги, слабо развитая дорожная сеть, из-за чего на дорогах возникали страшные пробки. С 29 ноября продвижение советских войск остановилось: начало чувствоваться прибытие немецких резервов. Жуков подгонял Конева и Пуркаева, постоянно требуя предпринимать новые атаки. Потери были слишком значительными для весьма скромных достигнутых успехов; немцы упорно оборонялись. Со многими решениями командующих фронтами по прорыву оборонительных позиций врага генерал армии Г. Жуков не соглашался, но права представителя Ставки и даже заместителя Верховного Главнокомандующего не позволяли вносить серьезные изменения в цели операции, не разрешали перенацеливать соединения с одного направления на другое без согласия ВГК, даже если этого требовала обстановка, что будет применяться позже – уже в Курском сражении. Поэтому вся роль генерала армии Жукова, как и других представителей Ставки, сводилась к контролю за действиями командующих и их штабов. При этом нужно учитывать, что командующие фронтами еще не научились творчески подходить к выполнению утвержденных Ставкой планов наступательных операций, боясь при неудачном ее исходе вызвать гнев Верховного Главнокомандующего, и нередко слепо держались его концепции, хотя складывающаяся обстановка требовала принятия другого решения. Но успехи все-таки были. 3‑я ударная армия 16 января овладела важным узлом Великие Луки, и за время боев наши войска уничтожили более 5 тысяч и взяли в плен 4 тыс. вражеских солдат и офицеров, захватили 210 орудий и минометов, 20 танков и штурмовых орудий, 6 складов, 456 вагонов с имуществом, 40 паровозов и много другого имущества253. Своими действиями одна 3‑я ударная армия притянула на себя и сковала на довольно узком 50-км участке фронта в общей сложности до 10 дивизий противника, не позволив их использовать на других направлениях. Но в целом эта операция поставленных задач не достигла, хотя и враг понес тяжелый урон. Немецкое командование не только не смогло снять из-под Вязьмы и Ржева войска и направить их на юг, а наоборот, ему пришлось, чтобы не обрушилась оборона на западном направлении, усиливать группу армий «Центр» четырьмя танковыми и одной моторизованной дивизией. Нетрудно представить, что, получив эти дивизии на усиление, фельдмаршал Э. фон Манштейн «наверняка сумел бы вызволить из окружения значительную часть 6‑й армии»254. Тяжелый и судьбоносно переломный 1942 год в самом его конце осветил веру советского народа в победу над немецко-фашистскими захватчиками, утраченную поражениями Красной Армии в весенней и летней кампании этого года, и не случайно приказ № 227 «Ни шагу назад» был общим криком, разбудившим всех перед страшной неизбежностью дальнейшего отступления вглубь страны. Историк и литературовед В.В. Кожинов очень верно заметил, что «…эти бои представляли собой, по существу, единственное безусловно достойное действие наших войск почти за весь 1942 год – между победой под Москвой в самом начале этого года и победой под Сталинградом в его конце. Более того: без героического – и трагедийного – противоборства под Ржевом иначе сложилась бы и ситуация под Сталинградом, что явствует из многих фактов»255. Объективный смысл в ржевском противоборстве был различным у нас и врага: «сопротивляясь под Ржевом, враг отдалял свое поражение, а мы, атакуя его, приближали свою Победу».
Здесь, под Вязьмой и Ржевом, наступала развязка на западном и северо-западном направлениях. Немцы, укреплявшие оборону на протяжении полутора лет, серией наступательных операций наших войск частично были сбиты с позиций и отводили войска, находившиеся в невыгодном оперативном положении – наследие жуковских ударов в 1941–1942 годах. В начале марта 1943 г. гитлеровское командование вынуждено были бросить Ржевско-Вяземский выступ, оставив обильно политый кровью плацдарм. Они ушли от Москвы еще на 130–160 километров. Германское командование страшилось возобновления борьбы на рубежах, куда их в свое время загнали бойцы Западного фронта под командованием Жукова.
Ход войны стал снова диктоваться Красной Армией. Но военный талант заместителя Верховного Главнокомандующего был сполна востребован на всем протяжении советско-германского фронта, и по поручению Сталина в период проведения операции «Марс» Г. Жуков побывал на нескольких фронтах, готовившихся к проведению наступательных операций, уделяя основное внимание наступлению войск Волховского и Ленинградского фронтов по прорыву блокады Ленинграда. К концу 1942 года немецко-фашистские войска потеряли инициативу и вынуждены были переходить к оборонительным действиям, а Ставка Верховного Главнокомандования в зимней кампании 1942/43 года развернула наступление на нескольких оперативно-стратегических направлениях, и главные события происходили на южном крыле советско-германского фронта. К такому характеру боевых действий подталкивали и разительные перемены, происходящие в народном хозяйстве СССР: те полторы тысячи заводов и предприятий, перемещенных в начале войны в районы Поволжья, Урала, Сибири и Казахстана, к концу 1942 года начали выпуск боевой техники и снаряжения, которые по своей технической оснащенности превосходили лучшие образцы гитлеровской армии.
После разгрома немецких войск в районе Сталинграда, под Котельниково и на Северном Кавказе наступление советских войск развивалось в общем направлении на Донбасс и Харьков, и главное командование вермахта оказалось вынуждено бросить сюда основную массу своих резервов. Но людские резервы фашистской Германии были близки к исчерпанию – тотальная мобилизация, объявленная Гитлером после поражения под Москвой, подорвала могущество Третьего рейха, и он стал утрачивать свое превосходство как в техническом оснащении, так и в способности поддерживать на должном уровне численность своих вооруженных сил.
Сюда в самый разгар готовящегося советского наступления на южном участке советско-германского фронта прибыл Г. Жуков, который со 2 по 9 января 1943 года работал в штабах Воронежского и Юго-Западного фронтов, координируя их совместные действия в предстоящей Острогожско-Россошанской наступательной операции. Об этом маршал ничего не сказал в своих мемуарах. Верховный Главнокомандующий не особенно высоко ценил военные способности генерала Ф. Голикова, возглавлявшего Воронежский фронт, но он ценил его вклад в разоблачение заговора в армии во главе с маршалом Тухачевским, в котором тот участвовал и как заговорщик, и как сталинский осведомитель. Непростые были отношения и у Г. Жукова с Ф. Голиковым, который в бытность свою членом Военного совета Белорусского военного округа поддержал на него навет в антисоветской деятельности, что грозило быстрой расправой, и только телеграмма Жукова Сталину и Ворошилову спасла ему жизнь. Работая с командующим Воронежским фронтом и передавая ему опыт ведения маневренных действий, Г. Жуков сохранял величавую сдержанность и незлопамятность на события прошлого, уточняя и детализируя способы разгрома основных сил 2‑й венгерской и 8‑й итальянской армий, для прочности усиленных 24‑м танковым ко