Когда 6 июня началась высадка союзников, в штаб-квартире Гитлера не обратили на это серьезного внимания. Все находились под впечатлением убежденных высказываний Гитлера о том, что первая десантная операция англо-американских войск будет отвлекающим маневром перед другой – главной, и поэтому никому не хотелось докладывать фюреру о серьезном вторжении противника с моря, боясь «навлечь на себя обвинение в неверной оценке оперативной обстановки»303.
Только к полудню был решен важнейший вопрос о вводе в бой войск из резерва штаба верховного командования во Франции. Связанные предупреждениями Гитлера о недопущении самостоятельных действий, бездействовали и генералы вермахта, ожидая указаний из Берлина. И лишь только после настоятельных требований командующего Западным фронтом генерал-фельдмаршала Г. Руншдтедта началось запоздалое выдвижение немецких войск в район высадки десанта союзников. Однако в результате крупных ошибок в оценке обстановки высшего командования гитлеровской армии и задержки с принятием решения контрнаступление немецких войск началось только 9 июня, и оно провалилось.
12 июня гитлеровская ставка предприняла очередную попытку рассечь группировку союзных войск между реками Орн и Вир, подтянув к плацдарму три танковые и одну моторизованную дивизии, но при полном господстве англо-американской авиации в воздухе эти дивизии понесли такие потери, что от этого контрнаступления пришлось отказаться. В ночь на 13 июня гитлеровское командование впервые применило против Англии новое оружие – самолеты-снаряды Фау-1, которое геббельсовская пропаганда назвала «чудодейственным», способным повернуть ход событий в пользу Германии. Однако новое оружие, хоть и причинило вред англичанам, оказалось далеко не таким эффективным, как на него рассчитывали в Берлине. Английская авиация и зенитная артиллерия довольно успешно научились сбивать немецкие ракеты, и через три месяца в воздухе уничтожалось более 70 % Фау-1.
К концу июня плацдарм англо-американских войск был расширен до 100 км по фронту и до 40 км в глубину. На нем было сосредоточено свыше 25 дивизий, из них четыре танковые, которым противостояли 23 ослабленные немецкие дивизии, в том числе 9 танковых. Оперативных резервов немцы не имели, а начавшееся в июне грандиозное наступление Советской Армии в Белоруссии потребовало от гитлеровского руководства бросать на это направление все дивизии, что оставались еще в Германии и вновь формируемые.
Спустя 30 лет после Первой мировой войны Германия вновь оказалась в положении, которого больше всего боялись ее правящие круги – вести войну на два фронта – на востоке и на западе. И сейчас она находилась в окружении государств Европы и мира, которые во второй раз за время короткой истории озаботились миром и спокойствием на континенте, взорванном в 1914 году честолюбивым кайзером Вильгельмом II, а в 1939 году его неугомонным последователем Гитлером. Вести войну на два фронта Германия не могла, и союзники ожидали, что в Берлине найдутся политические силы, способные отвратить государство от неизбежного краха путем отстранения Гитлера от власти или принуждения его пойти на заключение пусть тяжелого, но необходимого для немцев мира. Летом 1944 года все предпосылки для такого развития событий в Германии были, и 20 июля там была совершена попытка государственного переворота, в котором прямо или косвенно приняли участие видные военачальники армии вермахта, понимавшие неизбежность крушения Третьего рейха и поставившие перед собой цель спасти страну от поработившего ее гитлеровского режима и от полного краха в войне.
Среди многих генералов и офицеров вермахта складывалось устойчивое мнение, что Гитлер уверенно ведет Германию к гибели и что с его физическим устранением от власти еще можно было спасти страну от полного разгрома. Во главе заговора стояли генерал-полковник Л. Бек, фельдмаршал Э. фон Вицлебен, генералы Х. фон Тресков и Х. Остер. К заговору в разное время примыкали фельдмаршалы Г. фон Клюге и Э. Роммель, руководитель абвера адмирал В. Канарис и бывший посол Германии в Советском Союзе граф фон В. Шуленбург. Решительные шаги по физическому устранению Гитлера взялся исполнить начальник штаба Резервной армии граф полковник Клаус фон Штауффенберг, по делам службы вызываемый в ставку фюрера. Это был боевой офицер, потерявший на фронте в Африке руку и глаз и сплотивший вокруг себя таких же смелых и бесстрашных людей, как и сам. Самая большая ошибка этих мужественных офицеров состояла в том, что, взявшись за устранение Гитлера, они доверили более известным генералам задачу по захвату правительства и власти в Берлине, с которой из-за нерешительности и трусости эти генералы не справились.
Покушение было организовано в Ставке Гитлера, куда Штауффенберг выезжал для доклада и где он оставил в бетонном бункере портфель со взрывчаткой. Но из-за сильной жары оперативное совещание было перенесено в фанерное строение барачного типа, которое принадлежало министру вооружений А. Шпееру, и Штауффенберг не придал этому значения. Взрыв в бетонном бункере не давал никаких шансов на жизнь никому, кто бы там ни находился, но в деревянном строении сила взрывной волны, отразившись от крепкой тумбы стола, ушла в раскрытое окно, что сохранило жизнь Гитлеру. Но в самом Берлине активные участники заговора, получив сообщение о произведенном Штауффенбергом взрыве, долгое время бездействовали. У них было достаточно военных сил, чтобы ротой солдат арестовать всех министров, участвовавших в совещании в помещении министерства пропаганды, а другими подразделениями занять берлинскую телефонную станцию, центральный телеграф, главный узел связи, Дом радио и объявить о низложении Гитлера даже после того, как они узнали, что он остался жив. Командующий Резервной армией генерал-полковник Ф. Фромм в решающий момент заговора дрогнул. Стремясь скрыть свое участие в заговоре, он решительно проявил показную преданность Гитлеру, расстреляв во дворе штаба своих ближайших помощников генерала Ф. Ольбрихта и полковника К. фон Штауффенберга, самых активных участников заговора, и прервал все передвижения частей для выполнения целей заговора. В первые дни после пресечения заговора он был героем, спасшем режим Гитлера, но гестапо раскопало следы его активного участия в заговоре и он был предан такой же жестокой смерти, как и все другие его участники.
Приехавший срочно в Берлин Гитлер на большом совещании ликующим голосом заявил, что «близится долгожданный коренной перелом в ходе боевых действий, ибо место удаленных с высших командных постов предателей отныне займут одаренные генералы». Он вспомнил 1937 год и рассказал, что располагает конкретными данными военного тайного сотрудничества между генеральными штабами Германии и России и что Сталин «сумел раньше его избавиться от предателей и привести к руководству вооруженными силами генералов, не обремененных пороками прошлых изменнических уз»304.
По приказу Гитлера большинство осужденных казнили не на гильотине, как гражданских преступников, и не через расстрел, как военных, – их вешали на рояльных струнах, прикрепленных к крюку мясника на потолке в тюрьме Плетцензее. Эта смерть была долгой и мучительной, и она была придумана в ведомстве Гиммлера, любившего, как и Гитлер, «утонченные» зверства, отвечавшие их нравственному облику и душевному состоянию. Был даже заснят фильм об этих казнях, который показывали в нацистских кругах и солдатам на фронте, чтобы поднять их «боевой дух». Был арестован по делу о заговоре и бывший начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер, но, отсидев в концлагерях, ему удалось дождаться окончания войны и выйти на свободу. Тяжелее была судьба двух фельдмаршалов – Г. фон Клюге и Э. Роммеля. Первый, всегда сочувствовавший участникам заговора, но не принимавший в нем активного участия, был обвинен в том, что он своевременно не донес властям о нем; уязвленный недоверием Гитлера, фельдмаршал приехал в город Мец, у стен которого он воевал в Первую мировую войну, и там принял яд. Он был похоронен без воинских почестей, но гроб его несли военные. Второй тоже попал под подозрение гестапо, и Гитлер, следуя повадкам Нерона, распорядился, чтобы фельдмаршал ушел из жизни добровольно, приняв из рук адъютанта фюрера ампулу с цианистым калием. За беспрекословное выполнение воли Гитлера фельдмаршал был похоронен со всеми воинскими почестями305.
Всего по делу о заговоре против Гитлера 4800 человек было казнено и более 7000 человек арестовано и предано различным формам наказания. В соответствии с «древнегерманскими» законами о кровной вине репрессиям подверглись и родственники заговорщиков: многие были отправлены в концлагеря, а детей нацисты под новыми фамилиями помещали в детские дома306. Жестоко расправившись с военной оппозицией, Гитлер привел в состояние страха все германское общество, которое и до этого было придавлено в своем развитии. Теперь все немцы автоматически выполняли указания властей, никому не веря и ни на кого не надеясь, лишь уповая в своей судьбе на промысел божий, который всегда был милостив к их нации. И в стане союзников после жестокой расправы Гитлера с заговорщиками утратили всякую надежду на возможность прихода в Германии прогрессивных сил, а вести какие-либо мирные переговоры с гитлеровским режимом никто не хотел. Да и сам Гитлер и его близкое окружение, запятнав себя страшными преступлениями против человечества, не ждали для себя снисхождения и потому готовились сражаться до последнего солдата.
Маршалы К.К. Рокоссовский и Г.К. Жуков на 1‑м Белорусском фронте
Советские войска вступали на польские земли, и нужно было и военным подключиться к процессу утверждения в польском обществе представителей Польского комитета национального освобождения, которое в Москве было признано как временное правительство Польши. Сталин возложил на Жукова дипломатическую миссию установления тесных контактов командования Красной Армии с политическими деятелями возрождаемой новой Польши, и маршал вскоре встретился с его руководителями Берутом, Осубко‑моравским и Роля-Жимерским. Он заверил их в поддержке войсками Красной Армии их стремления возродить Польшу на новых, социалистических началах. Но главная задача Жукова состояла в том, чтобы ускорить наступательные действия 1-го Украинского и 1-го Белорусского вглубь Польши. 11 июля маршал Жуков уже был на своем командном пункте в Луцке, откуда он координировал действия двух фронтов: 1-го Украинского и 1-го Белорусского. 1‑й Украинский завершал подготовку к проведению Львовско-Сандомирской операции, а войска 1-го Белорусского фронта 6 июля освободили Ковель и стремительно продвигались на Седльце и Люблин. Жуков следил, чтобы 1‑я Польская армия генерала З. Берлинга участвовала в боях с советскими соединениями по прорыву обороны противника западнее Ковеля и форсировании Западного Буга, а 23 июля они вступили на родную землю.