324.
В ночь на 1 января 1945 года, когда все резервы и все силы, которые можно было снять с прилегающих участков фронта, союзное командование бросило в Арденны, немецкая группа армий «Г» силами восьми дивизий начала новое наступление в Эльзасе против 7‑й американской армии. Нанося удары из района Битш в южном направлении на Страсбург, немецкие войска 4 января продвинулись на 30 км, угрожая американцам окружением и разгромом в районе города Виссамбург, северо-восточнее Вогез. Для развития успеха в Эльзасе немецкое командование выделило еще 5 дивизий, из них две танковые. Положение утративших инициативу англо-американских войск стало настолько тревожным, что командующий 3‑й армией Д. Паттон 4 января записал в своем дневнике: «Мы еще можем проиграть эту войну».
Своими силами они не могли отбросить гитлеровские войска на исходные рубежи – им нужно было время, чтобы перебросить в Европу новые контингенты войск. Гитлер продолжал играть военно-политическую игру на двух фронтах: на Западном – он остатками своих верных армий вел сильное наступление на американо-английские войска в надежде подтолкнуть союзников к любому приемлемому для его режима сепаратному миру; с другой стороны, на Восточном фронте, воспользовавшись там затишьем, он зондировал почву и с советским руководством относительно заключения любого перемирия в военных действиях, чтобы спасти Германию от полного разгрома, а главное, добиться раскола в стане союзников. Он все еще продолжал действовать и жить по правилам своего кумира – короля прусского Фридриха Великого, добивавшегося в годы Семилетней войны победы или перемирия в борьбе с коалицией европейских государств, раздираемых противоречиями в отношениях с друг другом. Гитлер надеялся, и пример этому давали высказывания видных политических деятелей Вашингтона и Лондона, что различия в социальных системах и идеологии сделают невозможным продолжение союзнического долга между СССР, США и Великобританией.
В этих условиях премьер‑министр Англии У. Черчилль 6 января обратился к И.В. Сталину с просьбой начать новое крупное наступление Советской Армии, чтобы заставить германское военное командование ослабить давление своих армий на Западном фронте. «На Западе, – писал он, – идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января…Я считаю дело срочным».
На другой день Сталин сообщил Черчиллю: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия протии немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января»325.
Сталин понимал, что разгром союзников неизбежно приведет к затягиванию войны и к новым жертвам, даст Гитлеру шанс для политического маневра и даже к заключению сепаратного мира, и потому гарантировал военную помощь, хотя погодные условия этому не благоприятствовали.
К наступлению уже все было готово, но у командующего фронтом не было полной уверенности в том, что противник обманут и не знает ни дня, ни часа нашей атаки. При этом маршал учитывал, что в предыдущих боях и сражениях немецкое командование уже несколько раз опробовало способ перед началом наступления наших войск, до проведения артиллерийской подготовки, отводить свои войска с первой позиции, оставляя на ней дежурные расчеты с пулеметами и осветительными ракетами для оповещения. Нередко тысячи вагонов боеприпасов ложились на пустое место, а само наступление срывалось, или наступающие добивались успеха, но при этом несли невосполнимые потери. Командующий учитывал и такую возможность. Поэтому он распорядился начать наступление не с общего штурма, не с длительной артиллерийской подготовки, а атаковать немецкие передовые позиции 22‑мя усиленными батальонами и 25-ю усиленными стрелковыми ротами на фронте 100 км. Благодаря отличной разведке и мастерству артиллеристов система огня всей немецкой обороны была разрушена, эти подразделения легко преодолели первую позицию, и командующий фронтом, пристально наблюдавший за полем боя, тут же приказал не проводить всю запланированную 95‑минутную артподготовку. Как и предусматривалось планом операции, командиры дивизий вслед за разведывательными батальонами стали вводить главные силы, и они практически без боя преодолели первую позицию. Но как только войска подошли ко второй позиции – их встретил массированный огонь врага. И здесь Жуков, отслеживавший всю динамику боя, дал команду, чтобы на подавление очагов сопротивления был сосредоточен весь огонь нашей артиллерии326. Этот артиллерийский удар был настолько мощным и прицельным, что вторую позицию наши войска преодолели также без потерь.
К исходу первого дня наступления оборона противника была прорвана на глубину до 12–20 км, что заставило немецкое командование бросить против 8‑й гв. армии свой оперативный резерв – 40‑й танковый корпус. Воздушная и наземная разведка фронта работали на опережение, и как только корпус начал выдвижение, командующий фронтом приказал 1‑й танковой армии отразить этот удар. Эта танковая армии генерала Катукова была вооружена танками Т-34 с 85‑мм пушками, дальность поражения которых не уступала лучшим образцам немецких танков, и во встречном бою 40‑й танковый корпус немцев был разгромлен. На следующий день враг был выбит из Радома. За два дня наступления глубина прорыва достигла в районе Магнушевского плацдарма 30 км, Пулавского – 50 км. На два дня раньше, 12 января, в наступление слева перешли войска 1-го Украинского фронта, справа 13 января – 2-го Белорусского. Наступление их было успешным, но уже через два дня войска Жукова начали их опережать. Гитлеровский генерал Ф. Меллентин впоследствии так описывал действия советских войск в последних наступательных операциях: «…русское наступление развивалось с невиданной силой и стремительностью. Было ясно, что Верховное Главнокомандование полностью овладело техникой организации наступления огромных механизированных армий… Невозможно описать всего, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного со времени гибели Римской империи»327.
Ни на минуту не прекращал Жуков управление ходом операции. Это сравнимо с работой хирурга при проведении им сложной операции, когда хирург и его опытные помощники безотрывно держат в руках скальпель и спасительные средства, пока операция по спасению больного не завершится. Разительное отличие состоит лишь в том, что Жуков с первого и до последнего дня наступательной операции, длившейся иногда по 10–15 и более суток, беспрерывно напрягал свою волю и память событиями дня, не давая себе ни минутного перерыва, где успех или неудача даже мотострелкового или танкового батальона отражалась на положении всего фронта и на его решении. И он неотступно, по докладам с войск, с выездом в штабы воюющих армий и по карте отслеживал каждый километр пройденного пути наступающими соединениями и знал цену побед и потерь, при этом не теряя из виду главные цели операции
Вечером 15 января у Жукова созрело решение ввести в сражение 2-ю танковую армию; переговорив по рации с командармом Богдановым, он уточнил с ним вопросы взаимодействия с авиацией и соседями и приказал ему с утра 16 января войти в сражение и стремительно продвигаться в тыл врага. Танковая армия, имевшая на вооружении 670 танков и около 20 °CАУ, неудержимо стала преследовать отступавшего противника, и в первый же день наступления продвинулась на 70 км, громя тылы и угрожая окружением немцев, оборонявшихся в районе Варшавы. Передовые танковые бригады этой армии – 47‑я и 49‑я полковников Н.В. Копылова и Т.П. Абрамова – с боями прошли 90 км. Маршал, связавшись по рации, поблагодарил их за достигнутые успехи и потребовал от них захватить мосты через реку Бзура и аэродромы в районе Сохачева. «Действуйте дерзко и решительно и не бойтесь отрыва от главных сил. Даже если он составит 100 км, – говорил маршал, – фронт обеспечит вам поддержку. Смело продвигайте ваши бригады в глубину обороны противника, не давайте немцам возможности организовать оборону на подготовленных рубежах». Эту задачу бригады выполнили с честью, и через три дня полковники Н.В. Копылов и Т.П. Абрамов носили на груди звезды Героя Советского Союза328. Командиры танковых соединений и частей 1-го Белорусского фронта хорошо усвоили непреложное требование маршала Г. Жукова, что освобождение населенных пунктов отнюдь не главная задача танковых войск. Их главная задача – «перерезать коммуникации противника, внести хаос в его оборону, вызвать панику в тылах, перекрыть пути отхода его передовых частей или пути переброски резервов»329.
Маршал Г. Жуков требовал обходить узлы сопротивления и безостановочно продвигаться к конечному рубежу. Даже крупный гарнизон гитлеровцев, окруженный в городе Познань, командующий 8‑й гвардейской армией оставил у себя в тылу, а основная часть сил этой армии неудержимо продвигалась на запад. Ликвидация познаньского гарнизона завершилась только через месяц – в конце февраля 1945 года. Так было и с другими окруженными группировками в городах Польши.
На исходе каждого боевого дня командующий фронтом знакомил всех командармов с общей обстановкой, чтобы они знали о характере сражения во всей полосе фронта и могли согласовать возникшие вопросы взаимодействия с соседями и авиацией.
Мы причисляем Г. Жукова к великим полководцам как за выигранные им битвы, так и за удивительную его способность разгадывать замыслы гитлеровских военачальников. Фельдмаршалы Бок, Лееб, Клюге, Манштейн, Модель и другие проиграли ему все сражения еще до их начала, потому что он предугадывал их замыслы и возможные маневры имеющимися у ни