План операции по овладению Берлином был разработан в Ставке еще в ноябре 1944 г. и по мере приближения окончания войны он уточнялся в процессе Висло-Одерской, Восточно-Прусской и Померанской операций. Наиболее полным замысел Г. Жукова был представлен в Ставку в начале февраля, он предполагал нанесение главного удара по Берлину с двух завоеванных плацдармов на западном берегу Одера.
В конце марта день начала наступательной операции на Берлин был назначен на 20 апреля, но 13 апреля было объявлено о смерти президента Соединенных Штатов Америки Ф. Рузвельта, и Сталин ускорил ее проведение, опасаясь недружественных шагов со стороны нового президента Г. Трумэна.
У маршала Г. Жукова было всего две недели на сосредоточение его армий, разбросанных по всей Померании, на пополнение личным составом, оружием, боеприпасами и горючим, на составление детальных планов для армий и корпусов, на перемещение в новые районы 20 000 орудий и на то, чтобы помочь в строительстве 200 аэродромов, крайне необходимых для действий боевой авиации. Вместе с фронтами Конева и Рокоссовского в перегруппировке на новые направления предстояло принять участие 29 армиям (2 миллиона человек), из которых 15 армиям надо было преодолеть расстояние от 100 до 150 км, а трем – от 350 до 530 км, и все по территории, на которой были разрушены железные дороги. Военная история не знала столь крупных перегруппировок войск, осуществленных за две недели. Красная Армия в то время располагала такими командными кадрами и такими солдатами, для которых не было задач, которые они не могли выполнить, не было рубежей, которые они не могли преодолеть, и не было целей, которые они не могли достигнуть. Это была сильная, закаленная в боях и в сражениях армия, искавшая врага и не боявшаяся сразиться с ним, чтобы поставить последнюю точку в этой давно затянувшейся войне, раны от которой носил в сердце каждый боец Красной Армии. Ведь в Советском Союзе не было ни одной семьи, где не было убитых и покалеченных фашистской армией; миллионы жителей лишились своего крова. Первое совещание с командармами и командирами корпусов о целях Берлинской операции маршал Г. Жуков провел 5 апреля в штабе фронта, располагавшегося в поселке Тамсел, недалеко от Ландсберга, где он, подчеркивая значительность момента, сказал: «Был у Верховного. Обстановка складывается так, что пришлось созвать вас немедленно. Раньше мы полагали, что Берлинская операция начнется несколько позднее… – Помолчав немного, маршал продолжал: – Теперь сроки меняются! Нас торопят союзники своим не совсем союзническим поведением. Быстро покончив с Рурской группировкой противника, они намереваются наступать на Лейпциг – Дрезден, а заодно „попутно“ захватить Берлин. Все совершается якобы в помощь Красной Армии, но Ставке доподлинно известно, что истинная цель ускорения их наступления – именно захват Берлина до подхода советских войск. Ставке также известно, что спешно готовятся две воздушно-десантные дивизии для выброски на Берлин… Все это заставляет Ставку торопиться, – подытожил Жуков. – Что касается точной даты наступления, об этом скажу позднее. А сейчас приступим к изучению задачи»340. Маршал Г. Жуков в этой заключительной операции решил нанести главный удар силами четырех общевойсковых армий в центре фронта с кюстринского плацдарма, силами которых планировалось разгромить группировку врага, прикрывавшую берлинское направление с востока, и овладеть столицей Германии. Две танковые армии, выделенные в состав ударных группировок фронта, должны были развить успех и обойти Берлин: одна – с севера, другая – с юга. Второй удар наносили две общевойсковые армии на участке Подельциг, Брисков в общем направлении на Фюрстенвальде.
Германское верховное командование, ожидая удара советских войск на берлинском направлении и зная, что их возглавляет маршал Советского Союза Г. Жуков, в конце марта – начале апреля спешно приступило к всесторонней подготовке решающих сражений. Имя Жукова приводило в страх гитлеровских генералов, к этому имени было приковано все внимание окружения фюрера, и сам Гитлер требовал направить навстречу 1‑му Белорусскому фронту все имеющиеся в наличии военные силы. «Борьба за Берлин, – телеграфировал в эти дни адмиралу Деницу Гитлер, – является роковой битвой Германии. По отношению к ней все другие задачи и фронты имеют второстепенное значение. По мере возможности необходимо перебрасывать войска воздушным путем в город, а морем и по суше – к фронтам, сражающимся под Берлином»341. Почти все танковые и моторизованные дивизии были выведены с первой линии во второй эшелон, где доукомплектовывались личным составом и материальной частью. Создавались резервы, формировался фольксштурм, группы армий «Висла» и «Центр» усиливались за счет расформирования всех запасных частей, военных училищ и высших военно-учебных заведений. На берлинском направлении немецким командованием с особой тщательностью создавалась мощная, многополосная и глубоко эшелонированная оборона. К началу наступления советских войск между Одером и Берлином были подготовлены одерско-нейсенский оборонительный рубеж (три полосы глубиной в 20–40 км каждая) и Берлинский оборонительный район (три оборонительных обвода и сам город). До каждого солдата вермахта и жителей Берлина был доведен приказ Гитлера о «выжженной земле», который обязывал войска и население «оборонять столицу до последнего человека и последнего патрона»342. Оборона основных стратегических направлений на Восточном фронте осуществлялась тремя группами армий. Группа армий «Висла», оборонявшаяся по Одеру, прикрывала подступы к Берлину с севера-востока и востока. Южнее действовала центральная группа армий, оборонявшая Саксонию и подступы к промышленным районам Чехословакии с северо-востока. Южная группа армий перекрывала Австрию и юго-восточные подступы к Чехословакии.
Фельдмаршалы Гитлера Ф. фон Бок, В. фон Лееб, Г. фон Рундштедт, З. Лист, Э. фон Манштейн и Э. фон Клейст, не раз битые в сражениях маршалом Жуковым на советско-германском фронте, молчаливо наблюдали за гибелью Третьего рейха, и никто из них не предложил себя возглавить войска для обороны Берлина. Эта участь выпала на генерала Г. Хейнрици, ветерана Восточного фронта, который считался в вермахте специалистам по обороне. 20 марта он возглавил группу армий «Висла» вместо Гиммлера, в которую входила 3‑я танковая армия генерала Мантойфеля и 9‑я армия генерала Буссе, численностью 385 000 человек, или три четверти всех сил, имевшихся у Хейнрици, более 500 танков и 90 % всех противотанковых средств. Войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов превосходили гитлеровскую группировку в живой силе – в пять с лишним раз, в орудиях и минометах – почти в семь раз, в танках и самоходно-артиллерийских установках – в шесть раз. Именно на этом, завершающем этапе войны было особенно очевидно, насколько гитлеровское руководство недооценило экономический потенциал СССР, сумевшего в короткие сроки создать вооруженные силы в таких масштабах и такого совершенства, которые не могла создать вся промышленно развитая Европа, работавшая на военную машину Гитлера.
Большим преимуществом в обороне немецкой армии была местность: во всех направлениях она была прорезана каналами, дренажными канавами, сильно пересохшими рукавами реки, болотистыми участками, где человек проваливался по колено и где нельзя было совершить никакого маневра техникой – только по проложенным дорогам, которые были под прицельным огнем и минированы. Завершали этот сложный рельеф местности перед Берлином Зееловские высоты, обойти которые было невозможно. И, наоборот, в очень неудобных условиях находились войска 1-го Белорусского фронта, за спиной которых был Одер, а сами войска крупными группировками были сосредоточены на двух небольших плацдармах, шириной в 12–15 км каждый, голых как ладонь, завоеванных в конце Висло-Одерской операции. Завершая свое участие в Восточно-Померанской операции, Г. Жуков ни на минуту не терял основной цели – наступления на Берлин и просил Сталина усилить его фронт двумя общевойсковыми и одной танковой армией, чтобы одним его фронтом овладеть столицей Третьего рейха, нанося по ней главный удар с севера и северо-востока. Подталкивала его к этому не личная слава, она у него уже была, а стремление избежать неизбежных потерь при наступлении с Одерских плацдармов. Но Сталин не отступал от своей идеи завершить войну ударом по Берлину трех фронтов – 1-го и 2-го Белорусских и 1-го Украинского.
Для сосредоточения крупных ударных группировок командующий фронтом умело использовал имеющиеся плацдармы. Так, на кюстринском плацдарме площадью 315 кв. км ему пришлось развернуть четыре общевойсковые армии и громадное количество боевой техники. В среднем на каждый квадратный километр приходилось 1282 человека, 28 орудий и минометов, 7 танков и САУ, 4 установки реактивной артиллерии, 85 автомашин. Для повышения защищенности войск и емкости на этом плацдарме было оборудовано 636 км траншей и ходов сообщения, 9116 огневых позиций для пулеметов, минометов и противотанковых ружей, 4500 огневых позиций для артиллерии, более 7 тыс. блиндажей и землянок, более 5 тыс. аппарелей для танков и автомашин и большое количество командных и наблюдательных пунктов. Работали так много, что бойцы с нетерпением ждали начала боевых действий, чтобы сменить обстановку и приблизить желанный день победы над врагом.
В первой декаде апреля командующий фронтом провел военную игру по организации взаимодействия войск при овладении Берлином, в которой принимали участие командующие армиями, командиры танковых и кавалерийских корпусов, начальники родов и служб фронта.
Командующие армиями докладывали свои решения о действиях своих войск как в исходном положении, так и в процессе всего хода операции. Огромный макет местности и Берлина позволял всем участникам игры детально рассматривать каждый этап предстоящего сражения, тесно увязывая его с действиями соседей, артиллерией, авиацией и даже флотом. Здесь все были на виду, и каждый мог чувствовать свою ответственность за судьбу предстоящего сражения. Георгий Константинович умело обострял обстановку, ставил порой командармов в очень трудное положение. Видно было, что они готовы к предстоящему сражению, а четырехлетний опыт войны подсказывал всем, что и предстоящая наступательная операция по овладению Берлином ими будет успешно решена. И тут выявлялся характер каждого командарма. Вот встал для доклада высокий статный генерал Николай Эрастович Берзарин, о котором писатель Всеволод Вишневский отозвался как об одном из культурнейших генералов Красной Армии. Каждая сказанная им фраза поражала отточенностью, завершенностью мысли. Свой короткий доклад он сопровождал яркими примерами из опыта Ясско-Кишиневской и Висло-Одерской операций, в которых действия его 5‑й ударной армии были решающими. Василий Иванович Кузнецов, командарм 3‑й ударной, внешне был не так заметен: небольшого роста, с виду плотный, говорил медленно и тихо, но чувствовалось, что он досконально знает обстановку и силу своей армии и глубоко вник в суть предстоящего сражения. Словно опытный учитель географии, он легко называл труднопроизносимые названия пригородов Берлина, его районов и улиц, на которые были нацелены вверенные ему части и соединения: Лютцов, Крейцверг, Луизенштрассе, Унтер-ден-Линден…