указанию Гитлера) и прощупать возможность начала переговоров о перемирии. Сдавать Берлин на условиях безоговорочной капитуляции до получения гарантии о перемирии Геббельс и Борман не считают возможным. Посылку немецкого офицера в Мекленбург к Дёницу через линию нашего фронта я не разрешил»{649}.
По поводу миссии Кребса личный референт Геббельса по вопросам науки и культуры В. Хейрихсдорф на допросе 4 мая показал, что к 30 апреля даже для высшего государственного руководства стала совершенно очевидна совершеннейшая безнадежность дальнейшей обороны Берлина и продолжения войны. «Оборонять же Берлин против трех прекрасно оснащенных современных армий маршала Жукова было совершенно бессмысленно и преступно, — говорил Хейрихсдорф. — Каков мог быть выход? Незадолго перед этим Гиммлер попытался капитулировать перед англичанами и американцами. Эта попытка не удалась. 30 апреля Гитлер решил капитулировать перед русскими. Для этой цели он избрал генерала Кребса — быв. военного атташе в СССР, который, как у нас полагали, пользовался в глазах правительства СССР известным авторитетом. В тот же день Кребс был назначен начальником Гл. штаба вооруженных сил вместо Кейтеля, который неизвестно где находился. О самоубийстве Кейтеля мне ничего не известно. Кребс был направлен к маршалу Жукову. Возможно, что формально данное ему поручение звучало иначе, но, насколько я был в курсе дел, вопрос был именно об односторонней капитуляции перед Россией. После своего возвращения Кребс доложил, что он лично разговаривал с маршалом Жуковым, а по телефону также с маршалом Сталиным, но что его старания успехом не увенчались»{650}.
2 мая министериальный директор и первый заместитель Геббельса Ганс Фриче направил через 8-ю гвардейскую армию обращение на имя Жукова:
«Главнокомандующему Русскими армиями в Берлине, господину Маршалу Жукову.
Господин Маршал!
Как Вы из переговоров с начальником германского Генерального штаба, генералом Кребсом, осведомлены, Адольф Гитлер не находится в живых.
Назначенный Адольфом Гитлером рейхспрезидент Дёниц из Берлина недостижим. Известно, что назначенный Адольфом Гитлером рейхсканцлер д-р Геббельс не находится в живых. Другие ответственные члены германского правительства и ответственные военные представители недостижимы. Они частью, вероятно, не находятся в живых или не находятся в центре Берлина, находящегося еще в руках германских войск.
Я, как один из немногих находящихся в Германии в живых высоких чиновников правительства, прошу Вас взять в свои руки Берлин под защиту советских войск. Имевшие до сих пор правительственную власть чиновники германской империи, которые, как уже упомянуто, не находятся больше в живых, меня на этот шаг не уполномочили. Но я хотел бы указать на то, что мое имя в германской империи и по эту сторону германских границ небезызвестно и что мое слово, транслированное через еще имеющиеся имперские радиостанции, авторитетно; особенно тогда, когда я германскому народу и германским войскам мог бы дать сообщение о событиях, происшедших после смерти Адольфа Гитлера. Я уверяю, что с моим словом последнее, еще имеющееся сопротивление будет иметь свой конец.
Другие имеющиеся предложения отдельным союзным великим державам находятся вне этого шага, который я предпринимаю в тяжелую минуту для германского народа. Для технического проведения передачи германской столицы под защиту советских войск прошу о немедленном прекращении военных действий и предоставлении возможности через радиовещательную станцию Берлина дать германскому народу соответственную трансляцию. Парламентер уполномочен все подробности, согласно Вашему желанию, установить.
Я предлагаю, господин Маршал, эту передачу в надежде дать возможность оставшимся в живых после этой большой катастрофы, постигшей мою родину, мужчинам, женщинам и детям, работать на благо человечества.
В этом смысле я высказываю уважение не от своего имени, но в признании Вашей победы прошу милости от имени моих сограждан»{651}.
В тот же день, 2 мая к 15 часам остатки берлинского гарнизона общим количеством более 134 тыс. человек сдались в плен. В этой связи Сталин подписал приказ № 359 по войскам Красной Армии и Военно-Морскому флоту:
«Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Конева после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая полностью овладели столицей Германии городом Берлин — центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.
Берлинский гарнизон, оборонявший город во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом сегодня, в 15 часов, прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.
2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70 000 немецких солдат и офицеров…
…В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение Берлином, представить к присвоению наименования „Берлинских“ и к награждению орденами.
Сегодня, 2 мая, в 23 часа 30 минут в честь исторического события — взятия Берлина советскими войсками — столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует своим доблестным войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий.
За отличные боевые действия объявляю благодарность войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, участвовавших в боях за овладение Берлином.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! Смерть немецким захватчикам!»{652}
Однако бои на других направлениях продолжались.
С 3 по 8 мая войска 1-го Белорусского фронта, уничтожая отдельные группы противника, пробивавшиеся на запад, вышли к Эльбе. 1-й Украинский фронт приступил к освобождению Чехословакии. Соединения 2-го Белорусского фронта к исходу 2 мая достигли Балтийского моря и на следующий день на рубеже Висмар, р. Эльба установили связь с английской армией. На завершающем этапе операции войска этого фронта взаимодействовали с Краснознаменным Балтийским флотом, особенно тесно — при овладении военно-морской базой Свинемюнде. Успешно решал задачи и высаженный на датский остров Борнхольм десант, который пленил 12-тысячный гарнизон врага.
В ходе Берлинской операции советские войска разгромили 70 пехотных, 23 танковые и моторизованные дивизии, уничтожили большую часть авиации вермахта. По данным штаба 1-го Белорусского фронта, с 16 апреля по 9 мая в ходе Берлинской операции было уничтожено 218 691 солдат и офицер противника, 1030 танков и самоходных орудий, 3218 орудий разных калибров, 1702 миномета, 42 бронемашины, 266 бронетранспортеров, 1253 самолета, 6700 автомашин. В качестве трофеев захвачено 5362 орудия, 1398 минометов, 151 бронетранспортер, 20 бронемашин, 2173 самолета, 35 703 автомобиля и много другой техники{653}. Даже если допустить, что эти данные могли быть несколько завышенными, потери противника, несомненно, были очень значительными. В справке оперативного управления Верховного командования вермахта общие потери своих войск за период с 1 января по 1 мая 1945 г. оценивались в 250 тыс. человек погибших и 1 млн. пленных{654}.
Потери войск 1, 2-го Белорусского, 1-го Украинского фронтов, Балтийского флота, Днепровской военной флотилии составили: безвозвратные — 78 291 человек (4,1 процента от общей численности), санитарные — 274 184 человека{655}. Фронт, которым командовал Жуков, потерял безвозвратно 37 610 человек (48 % от общих безвозвратных потерь), а санитарные потери составили — 141 880 человек (51,7 % от общих санитарных потерь). Эти потери были больше, чем в двух других фронтах. Однако надо учитывать, что 1-й Белорусский фронт по численности (908 500 человек) к началу операции почти в 1,7 раза превосходил 1-й Украинский фронт и в 2 раза — 2-й Белорусский фронт. Кроме того, войска Жукова наступали на главном направлении и штурмовали сильно укрепленные Зееловские высоты.
Людские потери советских войск были меньше потерь противника. Но если задаться целью любыми средствами доказать жуковскую «бездарность», можно обойтись и без цифр. Как это делает, например, Б. В. Соколов, который совершенно безосновательно пишет: «Потери же Красной Армии в Берлинской операции, вопреки утверждению Жукова, были, как всегда, не меньше, а больше немецких»{656}.
В ходе Берлинской операции советские войска потеряли 1997 танков и САУ, 2108 орудий и минометов, 917 самолетов{657}. Высокие потери в танках и САУ были обусловлены тем, что танки использовались не в качестве высокомобильных ударных клиньев для обхода столицы рейха с севера и северо-запада, а были направлены вначале для допрорыва мощной обороны противника, а затем — на улицы Берлина. Характерно, что советское командование понимало неизбежность тяжелых потерь в танках и соответственно в людях, однако сознательно пошло на этот шаг. Все списывалось на необходимость скорейшего взятия германской столицы и окончания войны, хотя не последнюю роль при этом играли и некоторые другие факторы, такие как, например, стремление опередить западных союзников, личные амбиции советских военачальников и др.
Танки — не для лобовых ударов по железобетонным укреплениям и уличных боев. Вполне вероятно, что и это можно было предусмотреть, если бы не вынужденная спешка: Берлин в те дни стал целью не столько стратегической, сколько политической.