Генерал Г. Гудериан, находившийся 21 июня 1941 г. в передовых частях 2-й танковой группы, вспоминал: „Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Работы по укреплению берега едва ли хоть сколько-нибудь продвинулись вперед за последние недели. Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом. Только из осторожности, чтобы избежать излишних потерь в результате неожиданных действий русских в момент форсирования реки, я приказал провести артиллерийскую подготовку в течение установленного времени“{96}.
На исходе того же дня, когда Гудериан проверял готовность к наступлению своих частей, Жукову позвонил начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал Пуркаев, который сообщил о перебежчике, заявившем, что немецкие „войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня“. Жуков немедленно доложил об этом Тимошенко и Сталину, который вызвал обоих к себе. В Кремль они приехали, имея на руках проект директивы о приведении войск в полную боевую готовность. По указанию Сталина она была тут же доработана и подписана наркомом обороны Тимошенко, начальником Генштаба Жуковым и членом Главного военного совета Маленковым. В директиве, адресованной военным советам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского, Одесского округов и в копии — наркому Военно-Морского Флота, говорилось:
„1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить“{97}.
Передача директивы в зашифрованном виде из Генштаба в округа закончилась только в 00 часов 30 минут 22 июня. На ее расшифровку требовалось определенное время. А ведь была возможность передать в округа ранее установленный сигнал: „Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.“, что заняло бы всего несколько минут.
В штаб Западного Особого военного округа директива поступила в ноль часов 45 минут. Через 15 минут командующий округом генерал армии Павлов доложил наркому обороны о том, что в течение последних полутора суток в Сувалкский выступ беспрерывно идут немецкие мотомеханизированные колонны. Тимошенко посоветовал командующему округом не паниковать, на всякий случай утром собрать штаб, а если будут отдельные провокации — позвонить. Сразу же после разговора с наркомом Павлов приказал командующим и начальникам штабов армий привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недостроенные железобетонные укрепления. Командующие 3, 10 и 4-й армиями и командующий ВВС округа доложили Павлову, что войска и авиация готовы к бою. В 2 часа 25 минут и 2 часа 35 минут директива, полученная из Москвы, была направлена в штабы армий. По сигналу „Гроза“ вводился в действие „Красный пакет“, в котором находился план прикрытия государственной границы.
В штаб Киевского Особого военного округа директива поступила в 1 час 45 минут, а штабы армий получили ее в 2 часа 35 минут. Однако приказы и распоряжения о приведении войск в боевую готовность в большинстве случаев были получены слишком поздно — до начала артиллерийской подготовки противника оставалось немногим более получаса. Командир 75-й стрелковой дивизии генерал-майор С. И. Недвигин докладывал через несколько дней командующему 4-й армией: „Красный пакет“ опоздал, а отсюда и вся трагедия»{98}.
Более благополучно обстояло дело в Военно-Морском флоте, так как Тимошенко напрямую предупредил наркома ВМФ Кузнецова о необходимости приведения флота в боевую готовность № 1. Кузнецов сразу же установленным паролем быстро отдал соответствующие распоряжения. В результате флот был приведен в боевую готовность за 3–4 часа до начала войны.
В 3 часа 7 минут командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский доложил наркому обороны о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов и просил указаний. Командующему флотом была дана команда встретить самолеты огнем зенитных средств.
В 3 часа 10 минут разведывательный отдел штаба Западного Особого военного округа сообщал начальнику Главного разведывательного управления генералу Голикову:
«1. По имеющимся данным, которые проверяются, основная часть немецкой армии в полосе ЗапОВО заняла исходное положение.
2. На всех направлениях отмечается подтягивание частей и средств усиления к границе»{99}.
Нашествие
В 3 часа утра 22 июня 1941 г. немецкая авиация вторглась в воздушное пространство Советского Союза и нанесла массированный бомбовый удар по всей западной приграничной полосе на глубину свыше 400 км. Через 15 минут началась артиллерийская подготовка противника. В 3 часа 30 минут начальник Генштаба Красной Армии генерал армии Г. К. Жуков получил доклад о налете вражеской авиации на города Белоруссии от начальника штаба Западного Особого военного округа генерал-лейтенанта В. Е. Климовских. А минуты через три начальник штаба Киевского Особого военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев сообщил, что бомбардировке подверглись города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, который сообщил о воздушных налетах на Каунас и другие города. Многомесячные, практически безнаказанные полеты немецких самолетов-разведчиков, агентурные данные позволили германскому командованию с высокой точностью выявить пункты управления, линии связи, аэродромы, склады, места расположения войск. В результате они первыми подверглись удару и разрушениям.
В 4 часа утра командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский доложил наркому обороны о том, что налет вражеской авиации отражен.
В 4 часа 5 минут войска группы армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала В. фон Лееба перешли в наступление, захватив все пограничные мосты неповрежденными. В журнале боевых действий группы армий «Север» записано: «Сопротивление на границе было очень незначительным. Противник был застигнут врасплох»{100}. Через 10 минут началось наступление войск групп армий «Центр» (генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок) и «Юг» (генерал-фельдмаршал Г. фон Рундштедт). В отчете штаба 1-й танковой группы отмечалось: «Противник ошеломлен внезапностью. Вначале он не оказывал никакого сопротивления»{101}. В журнале группы армий «Центр» отмечалась та же картина: «Противник на всех участках застигнут врасплох… Мосты через Западный Буг взяты нашими войсками… Сопротивление в Бресте оказывается, главным образом, в крепости… Общая оценка обстановки: наше наступление явилось полной неожиданностью для противника»{102}.
Г. К. Жуков, вспоминая те роковые дни, пишет, что около 4 часов утра он по указанию наркома обороны позвонил И. В. Сталину, доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. Сталин, выслушав начальника Генштаба, сказал, чтобы он вместе с Тимошенко прибыл в Кремль.
В половине пятого утра в кабинете И. В. Сталина собрались С. К. Тимошенко, Г. К. Жуков, В. М. Молотов, Л. П. Берия и Л. 3. Мехлис. По свидетельству Георгия Константиновича, Сталин после сообщения Тимошенко о том, что немцы бомбят города на Украине, в Белоруссии и в Прибалтике, все еще допускал вероятность провокационного характера их действий. Молотов позвонил в германское посольство. Там ответили, что посол Германии в Москве граф фон Ф. Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. Вскоре, приняв посла, вернулся Молотов и сообщил, что германское правительство объявило войну Советскому Союзу.
В «Декларации Гитлера», опубликованной в Германии, отмечалось:
«…Москва предательски нарушила условия, которые составляли предмет нашего пакта о дружбе. Делая все это, правители Кремля притворялись до последней минуты, симулируя позицию мира и дружбы, так же, как это было в отношении Финляндии и Румынии. Они сочинили опровержение, производившее впечатление невинности. В то время как до сих пор обстоятельства заставляли меня хранить молчание, теперь наступил момент, когда выжидательная политика является не только грехом, но и преступлением, нарушающим интересы германского народа, а следовательно, и всей Европы. Сейчас приблизительно 160 русских дивизий находятся на нашей границе. В течение ряда недель происходили непрерывные нарушения этой границы, причем не только на нашей территории, но и на крайнем севере Европы и в Румынии. Советс