{451}. Советские войска превосходили противника по всем показателям, что во многом и предопределило успешный исход операции.
11 июля Жуков доложил Сталину: «Подготовка по „Кутузову“ полностью закончена. Сегодня проводили силовую разведку с целью уточнения переднего края обороны противника. По докладам командармов и командиров соединений на всех этих направлениях считают, что наши части находятся перед передним краем. На самом деле сегодняшние действия усиленных батальонов показали, что первые траншеи противником занимались небольшими подразделениями. Все действовавшие батальоны сегодня первую траншею захватили. В соответствии с уточненным передним краем противника сейчас вносятся поправки для артиллерии и авиации на период артподготовки».
Наступление Брянского фронта, поддержанное войсками левого крыла Западного фронта, началось 12 июля. Как и ожидалось, противник заметался на орловском плацдарме и стал перебрасывать сюда войска, действовавшие против Центрального фронта. Рокоссовский немедленно воспользовался этим и 15 июля тоже перешел в наступление.
Однако на Воронежском фронте противник еще продолжал наносить ощутимые удары. Особенно критическое положение сложилось 11–12 июля в районе Прохоровки, где во встречном танковом сражении схлестнулись более полутора тысяч боевых машин. Сталин приказал Жукову немедленно вылететь туда и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного (создан 9 июля) фронтов.
13 июля Жуков прибыл в штаб Воронежского фронта. «На всех участках фронта шли ожесточенные, кровавые бои, — писал он впоследствии, — горели сотни танков и самоходных орудий. Над полем боя стояли тучи пыли и дыма. Это был переломный момент в сражении на белгородском направлении»{452}.
А в этот же день в Ставке Гитлера состоялось совещание с участием командующих группами армий Манштейна и Клюге. В докладе фон Клюге отмечалось, что в связи с большими потерями наступление 9-й армии не может продолжаться и не может быть потом возобновлено. «Так как фельдмаршал фон Клюге считал исключенным возобновление наступления 9-й армии, — вспоминал Манштейн, — и более того, считал необходимым вернуть ее на исходные позиции, Гитлер решил, одновременно учитывая необходимость снятия сил для переброски их в район Средиземного моря, остановить осуществление операции „Цитадель“»{453}.
Тем временем Жуков, обсудив в штабе Воронежского фронта, где находился и командующий Степным фронтом генерал Конев, сложившуюся обстановку, пришел к выводу о необходимости энергичнее продолжать начатый контрудар, чтобы на плечах отходящего противника захватить оборонительные рубежи в районе Белгорода. И лишь после этого, произведя перегруппировку, войска Воронежского и Степного фронтов должны были перейти в решительное контрнаступление.
Но контрудар Воронежского фронта не достиг своей цели, и группировку врага, вклинившуюся в расположение наших войск на 30–35 км, разбить не удалось. В пылу сражения удар был нанесен в лоб, а выгодная конфигурация фронта, позволявшая подрезать основание немецкой группировки и окружить ее, не использовалась. 15–16 июля всем армиям фронта было приказано прекратить наступление и упорной обороной истощать силы наступавшего противника.
Существенное влияние на ход событий на белгородско-харьковском направлении оказало начавшееся 17 июля наступление войск Юго-Западного и Южного фронтов. Командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал фон Манштейн по требованию Генерального штаба Сухопутных войск был вынужден отдать приказ о выводе из боя на участке Воронежского фронта 2 и 3-го танковых корпусов и переброске их на юг, на усиление 6-й полевой армии, действовавшей против Южного фронта. А в ночь на 19 июля начался общий отход немецких войск, действовавших против Воронежского фронта.
Замысел операции «Цитадель» был окончательно похоронен. Это еще в апреле предвидел маршал Жуков, не только разгадав планы врага, но и достаточно точно определив место и время нанесения его ударов. Не поддавшись искушению перейти в наступление раньше противника, он убедил Ставку ВГК и Сталина придерживаться в районе Курска плана военных действий, суть которого заключалась в преднамеренной обороне с одновременной подготовкой контрнаступления. Такова примерно точка зрения большинства отечественных историков.
По вполне понятным причинам выводы, сделанные противоположной стороной, часто с ней расходятся. Вот что писал по этому поводу Манштейн: «Операция „Цитадель“ была прекращена немецким Главным командованием еще до исхода сражения по следующим причинам: во-первых, в связи со стратегическим влиянием других театров военных действий (Средиземное море) или других фронтов (2-я танковая армия на Орловской дуге) и, лишь во-вторых, в связи с тактической неудачей, а именно, остановкой наступления 9-й армии, которая поставила под вопрос по меньшей мере быстрое достижение исхода сражения»{454}.
Тем временем войска Воронежского и Степного фронтов 23 июля вышли к переднему краю обороны противника. Но для перехода в контрнаступление требовалось произвести перегруппировку войск, тщательную разведку противника, вновь организовать взаимодействие всех родов войск, особенно пехоты и танков. На все это могло уйти около восьми суток, о чем Жуков и доложил Сталину. «Скрепя сердце, после многократных переговоров, — свидетельствует Георгий Константинович, — Верховный утвердил наше решение, так как иного выхода тогда не было»{455}.
В процессе подготовки к операции войск Воронежского и Степного фронтов (кодовое название «Полководец Румянцев») по разгрому белгородско-харьковской группировки противника Жуков по заданию Сталина с 28 июля находился на Брянском фронте, в 4-й танковой и 11-й армиях. После этого Георгий Константинович прорабатывал взаимодействие войск Воронежского и Степного фронтов, побывав в 5-й гвардейской, 53, 5-й гвардейской танковой и 1-й танковой армиях. Именно им предстояло нанести главный удар.
Замысел советского командования состоял в том, чтобы мощным фронтальным ударом смежных крыльев Воронежского и Степного фронтов прорвать оборону противника на 22-километровом участке северо-западнее Белгорода, затем рассечь вражескую группировку с последующим охватом и разгромом ее в районе Харькова. Одновременно предусматривалось нанести вспомогательный удар из района Готни на Ахтырку, чтобы обеспечить действия главных сил Воронежского фронта с запада, а наступлением правого крыла (57-я армия) Юго-Западного фронта из района Мартовой на Мерефу содействовать Степному фронту в освобождении Харькова.
Привлеченные к операции войска Воронежского и Степного фронтов насчитывали 980,5 тыс. человек, более 12 тыс. орудий и минометов, 2400 танков и САУ, 1300 боевых самолетов{456}. Для поддержки войск фронтов были выделены 200 самолетов авиации дальнего действия, часть сил 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта и авиации Войск ПВО страны. Советским войскам противостояли немецкие 4-я танковая армия, оперативная группа «Кемпф» (с 16 августа — 8-я армия) группы армий «Юг» (генерал-фельдмаршал. Э. фон Манштейн) и авиация 4-го воздушного флота, насчитывавшие в общей сложности около 300 тыс. человек, до 600 танковых и штурмовых орудий, 3 тыс. орудий и минометов, более 1 тыс. боевых самолетов{457}. Как мы видим, и в этой операции советские войска имели абсолютное превосходство над противником.
Перед началом операции «Полководец Румянцев» были проведены мероприятия по дезинформации, что позволило привлечь внимание противника к сумскому направлению и обеспечить внезапность ударов советских войск в районе Белгорода. 3 августа после мощной артиллерийской и авиационной подготовки ударные группировки фронтов перешли в наступление. Одновременно партизаны приступили к проведению в тылу врага операции «Рельсовая война». В тот же день Георгий Константинович докладывал Сталину:
«Сегодня, 3.8.43 войска Чистякова (6-я гвардейская армия. — Авт.), Жадова (5-я гвардейская армия. — Авт.), Манагарова (53-я армия. — Авт.), Крюченкина (69-я армия. — Авт.) в 5.00 начали контрнаступление, которое проводилось с полным учетом опыта Западного и Брянского фронтов и было построено так: 5 минут огневой налет артиллерии, минометов, „катюш“ и огня пехоты по переднему краю и всей глубине обороны противника. 35 минут контроль прицела и пристрелки орудий тяжелого калибра. 1 час 20 минут методическое подавление, разрушение целей и залпы „катюш“. 20 минут нарастающий до предельного режима артиллерийский и минометный огонь. 45 минут заранее спланированный артогонь по узлам сопротивления в глубине обороны противника. Пехота с танками прорыва и орудиями самоходной артиллерии в атаку была поднята в 7.55, то есть в момент открытия артиллерией нарастающего до предельного режима огня, и, прижимаясь к огневому валу, пехота с танками и орудиями самоходной артиллерии через 20 минут прорвалась на передний край обороны противника. Авиация в течение дня действовала по следующему плану. Первый бомбовый удар был произведен по штабам, узлам и линиям связи для нарушения управления. Второй, третий и четвертый бомбардировочные удары последовательно производились по артиллерийским позициям в глубине обороны, по скоплениям противника и резервам противника. Первый удар штурмовиков произведен в 7.55, то есть в момент подъема пехоты в атаку, и продолжался беспрерывно в течение двух с половиной часов с огневой задачей подавления артиллерии, минометов противника и огневых точек на обратных скатах.
Танковые армии Катукова (1-я танковая армия. —