Сталин же в этот период был уже больше обеспокоен послевоенным устройством страны. Военным в том скором будущем отводилась весьма скромная роль. Та власть, которую он им постепенно отдал и которую маршалы сами забирали в свои руки так же постепенно, от битвы к битве, всё больше и больше, тем не менее имела очень чётко обозначенный предел, незримую черту, и Сталин постоянно следил, чтобы никто не посмел её переступить. Победа была близка, и именно она, желанная и прекрасная, положит конец чрезмерной, как казалось Сталину и его окружению, власти военных. Войска Жукова стояли на расстоянии одного броска от финала великой трагедии XX века. Сценарий финальных сцен лежал на кремлёвском столе у Верховного.
В конце марта Жукова вызвали в Ставку. Отправился самолётом. Но погода была такой, что пилот дальше Минска лететь не осмелился. Дальше Жуков добирался поездом.
Вечером 31-го числа ему позвонил Сталин и попросил зайти.
В кабинете Верховный оказался один. Усталый после только что закончившегося совещания ГКО, он молча подал руку и сказал:
– Немецкий фронт на западе окончательно рухнул, и, видимо, гитлеровцы не хотят принимать мер, чтобы остановить продвижение союзных войск. Между тем на всех важнейших направлениях против нас они усиливают свои группировки. Вот карта, смотрите, последние данные о немецких войсках.
Жуков понял, что Сталин снова разговаривает с ним не как с комфронта. Он хочет знать его виденье общей картины, всего поля боя, в том числе и на фронтах союзников. Хозяину снова нужен военный советник его уровня, чтобы яснее разглядеть и понять общую картину – не несёт ли она угроз?
Сталин слушал внимательно, не перебивал, не переспрашивал. Казалось, доклад маршала подтверждал некие его собственные размышления и планы. Он разорвал две папиросы «Герцеговины Флор», набил трубку и раскурил. Когда Жуков закончил доклад, сказал:
– Думаю, что драка предстоит серьёзная…
Жуков молчал.
– А как вы расцениваете своего противника? – И Верховный, сужая тему и уточняя задачу своего собеседника, ткнул чубуком трубки в сектор Берлина. – Того, который находятся на берлинском направлении?
Жуков разложил свою фронтовую карту с нанесёнными последними разведданными, с построением порядков оперативно-стратегической группировки немецких войск перед линиями 1-го Белорусского фронта и соседями справа и слева. Пояснил, что, по данным разведки, противник здесь, непосредственно в районе Берлина имеет четыре армии, в составе около девяноста дивизий, 14 из которых танковые и моторизованные, а также 37 отдельных полков и 98 отдельных батальонов.
Последние исследования и публикация ранее неизвестных документов свидетельствуют о том, что Берлин на самом деле прикрывала группировка несколько иного состава и довольно малочисленная. Но достаточно сильная. Гитлер поставил перед ней задачу устроить русским здесь, у стен последней германской крепости, второй Ржев. «Я требую, чтобы вся группа армий, – приказывал Гитлер 30 марта 1945 года, на следующий день после разговора Жукова со Сталиным, – от командующего до последнего солдата, понимала, что успех в грядущей битве может быть обеспечен духом энергичной обороны и фанатичным упорством. Сражение за Берлин обязано и будет решающей победой в обороне». Ассоциации с неприступным Ржевом усиливало то обстоятельство, что на пути русских войск перед Берлином на Зееловских высотах стояла 9-я армия. Как впоследствии оказалось, эти ассоциации были призрачными. Ни той 9-й полевой армии, которая стояла в 1942–1943 годах в русских полях подо Ржевом и которой в то время командовал «гений обороны» генерал Модель, ни тех возможностей и резервов, ни широты маневра – ничего этого Гитлер уже не имел.
Директива Ставки Верховного Главнокомандования командующему войсками 1-го Белорусского фронта на проведение Берлинской операции. 2 апреля 1945 г.
[ЦА МО]
Перед защитниками Берлина стояла тоже другая армия, и остановить её могло только немыслимое.
– Когда наши войска могут начать наступление? – спросил Сталин, выслушав доклад Жукова.
– Первый Белорусский фронт может начать наступление не позже чем через две недели. 1-й Украинский фронт, видимо, также будет готов к этому сроку. 2-й Белорусский фронт, по всем данным, задержится с окончательной ликвидацией противника в районе Данцига и Гдыни до середины апреля и не сможет начать наступление с Одера одновременно с 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами.
– Ну что ж, – сказал Сталин, – придётся начать операцию, не дожидаясь действий фронта Рокоссовского. Если он запоздает на несколько дней – не беда.
Сталин подошёл к письменному столу и из стопки бумаг достал письмо:
– Вот, прочтите.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «Письмо было от одного из иностранных доброжелателей. В нём сообщалось о закулисных переговорах гитлеровских агентов с официальными представителями союзников, из которых становилось ясно, что немцы предлагали союзникам прекратить борьбу против них, если они согласятся на сепаратный мир на любых условиях. В этом сообщении говорилось также, что союзники якобы отклонили домогательства немцев. Но всё же не исключалась возможность открытия немцами путей союзным войскам на Берлин.
– Ну что вы об этом скажете? – спросил И. В. Сталин. И, не дожидаясь ответа, тут же заметил: – Думаю, Рузвельт не нарушит ялтинской договоренности, но вот Черчилль, этот может пойти на всё».
После Ялтинской конференции в феврале 1945 года, где Сталин, Черчилль и Рузвельт обсуждали проблемы завершающего этапа войны и послевоенного раздела мира и Германии, усилились сепаратные переговоры между Германией и Англией. Известно, что Гиммлер действовал через руководителя шведского Красного Креста графа Бернадота. А тот переправлял послания через пролив. Черчилль не оставлял мысли ударить по Красной армии объединёнными силами союзников.
В эти дни британский фельдмаршал Монтгомери, командующий 21-й группой армий союзников, телеграфировал командующему союзническими войсками американскому генералу Эйзенхауэру, прося выделить ему десять дивизий для рывка на Берлин. Осторожный американец написал письмо Сталину. Делясь впечатлениями о ходе успешных действий его войск в Рурском бассейне, Эйзенхауэр сообщал: «Я рассчитываю, что эта фаза операции завершится в конце апреля, а может быть, и раньше, и моя следующая задача будет состоять в рассечении войск противника посредством соединения с Вашими армиями». Сталин тотчас же ответил американцу: «Ваш план рассечения немецких сил путём соединения советских войск с вашими войсками вполне совпадает с планом Советского Главнокомандования». В письме Сталина была и такая фраза: «Берлин потерял своё прежнее стратегическое значение. Поэтому Советское Главнокомандование думает выделить в сторону Берлина второстепенные силы».
Как бы не так! Именно на берлинском направлении Ставка сконцентрировала свою ударную группировку в виде трёх фронтов. И этими фронтами командовали самые лучшие маршалы Сталина, который гипнотизировал Рузвельта, всячески отводил его от мысли о Берлине.
Тридцатого марта был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР: за умелое выполнение заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями большого масштаба командующий войсками 1-го Белорусского фронта маршал Г. К. Жуков награждается вторым орденом «Победа». Орден Жукову вручат почти через два месяца, уже после Победы, 25 мая 1945 года. На этот раз – торжественно, в Кремле.
Второго и 3 апреля 1945 года в Ставке обсуждали план Берлинской операции.
На заседание был вызван и Конев. Рокоссовского, чей фронт основательно увяз в упорных боях в Восточной и Западной Пруссии у Данцига, Сталин решил не беспокоить.
У Конева появился шанс тоже ударить по Берлину. После февральских боёв на дрезденском направлении правый фланг 1-го Украинского фронта близко придвинулся к Берлину и был развёрнут на северо-запад. Правда, для рывка к южным пригородам Берлина Коневу необходимо было перегруппировать свои ударные силы – две танковые армии – с силезского направления на берлинское. Предстоял большой изнурительный марш. Но Конев знал возможности своих танковых командиров, и, как покажут дальнейшие события, в ходе битвы он довольно успешно воспользуется ими.
Во время заседания Конев, докладывавший первым, неожиданно заявил:
– Товарищ Сталин, наши войска тоже хотят участвовать в штурме Берлина, а разграничительная линия между нами и фронтом Жукова не позволяет сделать этого.
Сталин, выдержав паузу, отреагировал тоже совершенно неожиданно:
– Хорошо. В случае упорного сопротивления противника на восточных подступах к Берлину, что наверняка произойдёт, и возможной задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым навести удар танковыми армиями с юга на Берлин.
Вторым докладывал Жуков. В Москву он прибыл с двумя вариантами плана удара по Берлину.
В марте 1945 года совместными ударами в Верхней и Нижней Силезии фронты Жукова и Конева нанесли поражение главным силам группы армий «Висла». Группой армий командовал давний соперник Жукова генерал Хейнрици. Это он, в ту пору командующий 4-й полевой армией группы армий «Центр», искусно притормаживал наступление армий Западного фронта зимой 1942 года под Медынью, Юхновом и на Варшавском шоссе. Из его рук Жуков так и не смог выхватить западную группировку 33-й армии и части десантных бригад. Весной 1945 года левое крыло фронта маршала Жукова и правое крыло фронта маршала Конева нанесли серьёзное поражение 3-й и 2-й танковым армиям группы армий «Висла». Восточная Померания была очищена от противника.
Тем временем армии, стоявшие на Одере, энергично расширяли захваченные плацдармы. Главным из них был Кюстринский. Его ширина позволяла сосредоточить на западном берегу крупную группировку. Именно с него в середине апреля на Берлин хлынут четыре полевые армии и 11-й танковый корпус – ударные силы первого эшелона фронта.