ания Героя Советского Союза. Такого количества «Золотых Звёзд» в то время в стране не имел никто. Только он.
Через две с половиной недели Жуков подал в Президиум ЦК служебную записку с требованием освободить от занимаемых должностей председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенанта юстиции А. А. Чепцова и главного военного прокурора и заместителя Генпрокурора СССР генерал-майора юстиции Е. И. Барского – за фальсификацию дел и приговоров в 1946–1951 годах, в том числе авиационного дела на Главного маршала авиации А. А. Новикова, наркома авиационной промышленности А. Н. Шахурина и других, а также за фальсификацию дел на генералов В. Г. Терентьева, И. С. Варенникова, Л. Ф. Минюка, В. В. Крюкова, А. А. Филатова.
Записке был дан ход. Генералов от должностей освободили.
Весной 1957 года Жуков подготовил в ЦК предложения о создании комиссии по пересмотру дел «контрреволюционеров» из числа военных, отбывших сроки в лагерях, расстрелянных по приговору суда и умерших в местах лишения свободы. Но новые инициативы министра обороны поддержки в Президиуме ЦК не получили. Это был своего рода партийный окрик. Мол, хватит, партия знает, что делать и когда, – всяк сверчок знай свой шесток…
Восемнадцатого июня 1957 года в верхах разразился кризис. Президиум ЦК принял решение о смещении Хрущёва с поста первого секретаря. Однако Никита Сергеевич оказался крепким орешком, так что в итоге противники сломали на нём зубы. Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Булганин, Первухин были названы «антипартийной группой», их низвергли с высоких должностей и отправили кого на пенсию, кого на хозяйственную работу. Но в начале схватки судьба Хрущёва висела на волоске.
В начале 1960-х годов Жуков продиктовал воспоминания, которые впоследствии были опубликованы. В «Воспоминания и размышления» вошла лишь малая толика этих страниц, да и то в значительно отредактированном виде.
«После XX съезда партии и освобождения Маленкова от должности Председателя Совета Министров, – рассказывал маршал, – взаимоотношения в Президиуме ещё больше обострились.
Маленков отошёл от Хрущёва и стал ближе к Кагановичу и Молотову. Здесь сказалась, конечно, личная обида Маленкова, а не какая-либо принципиальная точка зрения.
Булганин был назначен вместо Маленкова Председателем Совета Министров, а я министром обороны.
Я не помню ни одного заседания Президиума ЦК, на котором не было бы схватки и ругани между Хрущёвым и Кагановичем, между Хрущёвым и Молотовым.
Нам, молодым членам Президиума, казалось странным такое недружелюбное взаимоотношение между старыми членами Президиума, часть которых долгое время работала вместе со Сталиным и даже с Лениным.
Такое нелояльное их отношение друг к другу не могло не сказаться на деле. Шли беспринципные споры, а вопросы вокруг которых шли эти споры, оставались нерешёнными».
«Булганин вначале безропотно и во всех начинаниях поддерживал Хрущёва, но постепенно он стал всё больше и больше склоняться на сторону Молотова и Кагановича.
Плохо зная народное хозяйство страны, особенно сельское хозяйство, Булганин ни одного раза по линии Совета Министров не поставил какого-либо вопроса на Президиуме ЦК.
Булганин, понимая, что он плохо выполняет роль Председателя Совета Министров, что везде и во всём его опережает Хрущёв, он, видимо, внутренне вполне созрел для присоединения к антихрущёвской группировке и как только пронюхал, что против Хрущёва сколотилась группировка большинства членов Президиума ЦК, он немедля присоединился к ней.
Весной 1957 года сын Хрущёва Сергей женился. По этому случаю на даче Хрущёва была устроена свадьба. На свадьбе, как полагается, крепко выпили, а выпив, произносили речи.
С речью выступил Хрущёв. Говорил он, как всегда, хорошо. Рассказал о своей родословной биографии. Тепло вспомнил свою маму, которая, по его словам, очень любила много говорить, а затем как-то вскользь уколол Булганина. В другое время Булганин промолчал бы, а тут он неузнаваемо вскипел и попросил Хрущёва подбирать выражения.
Мы все поняли, что Булганин тоже озлоблен против Хрущёва. Догадки подтвердились. Как только кончился обед, Молотов, Маленков, Каганович, Булганин демонстративно покинули свадьбу и уехали к Маленкову на дачу. Хрущёв понял, что отныне Булганин переметнулся в стан его противников, и он был явно озабочен усилением группы его противников.
После того, как с дачи Хрущёва демонстративно ушли Булганин, Маленков, Молотов и Каганович, ко мне подошёл Кириченко и завёл такой разговор: «Георгий Константинович! Ты понимаешь, куда дело клонится, а? Эта компания неслучайно демонстративно ушла со свадьбы. Я думаю, что нам нужно держать ухо востро, а в случае чего, надо ко всему быть готовым. Мы на тебя надеемся. Ты в армии пользуешься громадным авторитетом, одно твоё слово и армия сделает всё, что нужно».
Я видел, что Кириченко пьян, но сразу же насторожился: «О чём ты, Алексей Илларионович, болтаешь? Я тебя не понимаю. Куда ты клонишь свою речь? Почему ты заговорил о моём авторитете в армии и о том, что стоит только мне сказать своё слово, и она сделает всё, что нужно».
Кириченко: «А ты что не видишь, как злобно они сегодня разговаривали с Хрущёвым. Булганин, Молотов, Каганович и Маленков решительные и озлобленные люди. Я думаю, что дело может дойти до серьёзного».
Мне показалось, что Кириченко завёл такой разговор не случайно, не от своего ума. И это предположение тут же подтвердилось следующими его словами: «В случае чего – мы не дадим в обиду Никиту Сергеевича».
…
В тот день, когда группа Маленкова – Молотова решила поставить на Президиуме ЦК вопрос о снятии Хрущёва с поста 1-го секретаря ЦК, утром мне позвонил Маленков и просил заехать к нему по неотложному делу.
Считая, что Маленков выполняет какую-то работу по заданию Президиума, я немедля поехал к Маленкову. Маленков встретил меня очень любезно и сказал, что давно собирался поговорить со мной по душам о Хрущёве.
Он коротко изложил своё мнение о якобы неправильной практике руководства со стороны первого секретаря ЦК Хрущёва, указав при этом, что Хрущёв перестал считаться с Президиумом ЦК, выступает на местах без предварительного рассмотрения вопросов на Президиуме. Хрущёв стал крайне груб в обращении со старейшими членами Президиума, в частности с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Булганиным и другими.
В заключение он спросил, как лично я расцениваю создавшееся положение в Президиуме ЦК. Я спросил Маленкова: «Маленков, вы от своего имени со мной говорите или вам кем-то поручено со мной переговорить?» Маленков сказал: «Я говорю с тобой, как со старым членом партии, которого я ценю и уважаю. Твоё мнение для меня очень ценно».
Я понял, что за спиной Маленкова действуют более опытные и сильные личности, Маленков явно фальшивит и не раскрывает настоящей цели разговора со мной.
Я сказал Маленкову: «Поскольку у вас возникли претензии к Хрущёву, я советую вам пойти к Хрущёву и переговорить с ним по-товарищески. Я уверен он вас поймёт».
Маленков: «Ты ошибаешься. Не таков Хрущёв, чтобы признать свои действия неправильными и, тем более, исправить их».
Я ему ответил, что думаю, что вопрос постепенно утрясётся. На этом мы и распрощались.
Через несколько часов меня срочно вызвали на заседание Президиума ЦК.
В коридоре Президиума я встретил А. И. Микояна и Е. А. Фурцеву. Они были в возбуждённом состоянии. Микоян сказал: «В Президиуме образовалась группа недовольных Хрущёвым, и она потребовала сегодня же рассмотреть вопрос о Хрущёве на Президиуме. В эту группу входят Молотов, Каганович, Ворошилов, Булганин, Маленков и Первухин».
Я ему сказал о состоявшемся 2 часа тому назад разговоре с Маленковым.
Микоян сказал, что они час тому назад и с ним разговаривали.
Хрущёв в этот день с утра был занят приёмом венгерских товарищей и только что освободился. Но он уже знал, что большая группа членов Президиума потребовала немедленного созыва Президиума ЦК.
…
Дело приняло серьёзный оборот. Группа Молотова – Маленкова была в большинстве, и она могла сегодня же освободить Хрущёва от обязанностей первого секретаря.
Против принятия решения об освобождении Хрущёва выступила группа в составе Микояна, Суслова, Жукова, Фурцевой, Шверника, но мы были в меньшинстве. Товарищей Аристова, Кириченко, Сабурова в Москве не было. Чтобы оттянуть время для вызова отсутствовавших членов Президиума и других мероприятий, мы внесли предложение: ввиду важности вопроса сделать до завтра перерыв и срочно вызвать всех членов Президиума ЦК. Мы надеялись на то, что с прибытием отсутствующих соотношение сил будет в пользу нашей группы. Но Сабуров оказался на другой стороне и по прибытии в Москву выступил против Хрущёва.
Видя, что дело приняло серьёзный оборот, Хрущёв внес предложение срочно созвать Пленум ЦК. Группа отклонила это предложение, указав на то, что вначале снимем Хрущёва, а потом можно будет собирать Пленум ЦК.
Я видел выход из создавшегося положения только в решительных действиях.
Я заявил: «Я категорически настаиваю на срочном созыве Пленума ЦК. Вопрос стоит гораздо шире, чем предполагает группа. Я хочу на Пленуме поставить вопрос о Молотове, Кагановиче, Ворошилове, Маленкове. Я имею в руках материалы об их кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 1937 – 38 годах и им не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС. Если же сегодня антипартийной группой будет принято решение о смещении Хрущёва с должности первого секретаря, я не подчинюсь этому решению и обращусь немедля к партии через парторганизации вооружённых сил».
Это, конечно, было необычное и вынужденное заявление.
Откровенно говоря, я хотел произвести решительную психологическую атаку на антипартийную группу и оттянуть время до прибытия членов ЦК, которые уже перебрасывались в Москву военными самолётами.
После этого моего заявления было принято решение перенести заседание Президиума на третий день, и этим самым группа Маленкова – Молотова проиграла затеянное ими дело против Хрущёва.