Жукову оставили порученца Ивана Прядухина, двоих охранников – Николая Пучкова, Сергея Маркова и солдата, который занимался хозяйством. Чистил снег на дорожках, убирал листву.
Зимой маршал порой выходил в сад и сам брался за лопату. Осенью вместе со всеми окапывал яблони. Любил собирать грибы.
Однажды, это случилось вскоре после злополучного пленума, вместе с Николаем Пучковым он бродил по лесу в окрестностях Сосновки. Набрали полные корзины грибов. Возвращаться на дачу не хотелось. Он остановился на опушке и сказал охраннику:
– Посмотри-ка, Николай Иванович, какой красивый дубок растёт… – И погладил кору молоденького дуба. – Знаешь что… Сходи-ка за лопатой, а я тут посижу.
Вскоре Пучков вернулся с лопатой. Корень оказался довольно глубоким, и им пришлось основательно поработать, чтобы не загубить саженец. Копали по очереди. Выбрасывали из довольно глубокой ямы серую лесную землю, добрались до глины, а корень всё уходил в глубину. Это восхищало Жукова.
– Николай Иванович, копай глубже, – передавая лопату, сказал он Пучкову. – Корень не потревожь.
Дубок посадили под окнами напротив столовой. На следующий день Жуков оградил саженец колышками и первое время заботливо поливал.
В следующем году на Поклонной горе закладывали первый камень будущего монумента Победы. Устроители торжества позвонили маршалу накануне и пригласили на закладку. По воспоминаниям Николая Пучкова, он по распоряжению Жукова вызвал из гаража к 10.00 автомобиль. Машина прибыла, и хозяин дачи, стоя в прихожей перед зеркалом, уже застёгивал маршальскую шинель, когда раздался телефонный звонок. Звонили из Министерства обороны. Порученец Малиновского коротко известил: приезжать на Поклонную гору не надо. Николай Пучков, принимавший это распоряжение, мгновенно отреагировал:
– Пусть с маршалом свяжется тот, кто его приглашал на мероприятие. И хотя бы извинится.
Спустя несколько минут расстроенный Жуков вышел из кабинета и сказал Пучкову:
– Николай Иванович, отпустите машину.
В 1960 году отключили телефон.
Потом начались перебои с подачей воды. Зимой водопровод перемерзал.
Комендантом дачи в Сосновке был подполковник Иван Александрович Прядухин. Он ездил в Москву, договаривался со старыми сослуживцами маршала, и те, тайком от начальства, производили некоторые работы, чтобы облегчить семье Жукова жизнь в Сосновке. Военные связисты отремонтировали телефонную линию, курсанты Военно-инженерной академии им. Д. М. Карбышева пробурили артезианскую скважину и обеспечили жильцов госдачи питьевой водой.
А в прессе продолжалась разнузданная травля, которая отрубала от него друзей и сослуживцев. Те, было время, частенько заглядывали к нему на дачу, а в последнее время затихли.
Жукова сняли с партийного учёта в Министерстве обороны. Учётную карточку направили в Краснопресненский район, в одну из заводских парторганизаций. Теперь на партийные собрания он должен был ездить на завод. Видимо, расчёт делался на то, чтобы как можно плотнее блокировать общение опального маршала с бывшими сослуживцами и вообще с военными. Его возможное влияние на сотрудников аппарата Минобороны считали нежелательным и даже опасным.
Однако на Пресненском машиностроительном заводе новоприбывшего члена партии сразу полюбили. Правда, выступать на партсобраниях ему было категорически запрещено.
В это время Жуков был окружён роднёй. Захаживали и бывшие сослуживцы – из самых верных. Генерал Крюков с Руслановой. Баграмяны. Генералы А. П. Белобородов и И. А. Плиев. Но чаще всех бывал генерал Антипенко. С Николаем Александровичем, бывшим своим заместителем по тылу, он мог говорить откровенно. Знал: не выдаст, не предаст. Несколько раз Антипенко писал в Президиум ЦК и Брежневу. Писал смело. Не просил, а требовал реабилитации боевого товарища и друга: «Приближается 20-я годовщина победы над фашистской Германией. У миллионов людей естественно возникает вопрос – долго ли будет продолжаться состояние дискриминации одного из прославленных советских полководцев Маршала Советского Союза тов. ЖУКОВА Г. К., заслуги которого перед народом в минувшей войне трудно переоценить?
Имя Жукова произносилось и поныне произносится советскими людьми с большой любовью, несмотря на самую «сгущённую» и порой надуманную ситуацию.
Иностранная печать и радио явно перебарщивают в прославлении своих, часто незадачливых военачальников периода минувшей войны, но даже и там имя Жукова занимает подобающее место. Советская же печать и радио как бы предали забвению имя этого заслуженного человека, что вызывает ещё большее недоумение и возмущение.
Политическая реабилитация Маршала Советского Союза Жукова Г. К., которой ждут миллионы людей, прозвучала бы на весь мир как долгожданное восстановление справедливости».
На даче в Сосновке к тому времени полноправной хозяйкой стала Галина Александровна. В Москву Жуков по-прежнему отправлял порученца Александра Прядухина. Тот вспоминал: «Мне приходилось возить продукты из жуковской дачи в Сосновке в Москву к первой жене Георгия Константиновича Александре Диевне. Она спрашивала: «Как там живёт Георгий Константинович?» В свою очередь Галина Александровна тоже выведывала: «Как там?» Моя дежурная фраза: «Не знаю» вызывала женские упрёки: «Всё не знаешь и не знаешь…»
Хозяин дачи стал много возиться с землёй. Всколыхнулось родовое, мужицкое, пилихинское. Пересаживал, делил кустарники, сажал клубнику. Во всём знал толк. Когда Иван Прядухин привёз саженцы молодой клубники, с восхищением посмотрел на них и спросил:
– Где такой хороший сорт достал?
– На выставке.
Яблоневый сад занимал два гектара – 200 деревьев различных сортов. За садом присматривали работники, знавшие толк в садовом деле. Но хозяин во всё вникал сам. Порой торопил то с обрезкой, то с побелкой штамбов, то с опрыскиванием от вредителей: «Зимой сани не готовят…»
С некоторых пор Жуков стал ценить тишину и немногословие домашних. Даже Галине Александровне мог сказать: «В двух словах можно изъясниться, а ты тарахтишь…» И Прядухину: «Короче, Иван Александрович. Мог бы в дороге в машине обдумать, что говорить». Было ли это понимание цены слову, либо цены молчанию, бог весть.
Похоже, Жуков наслаждался тем, что наступила пора в его жизни, когда можно спокойно подумать, что никакой порученец не окликнет тебя срочно подойти к телефону на звонок Верховного, министра, Генерального секретаря…
Много читал. Особенно классику.
Галина Александровна после декретного отпуска вышла на работу. Жуков, ещё будучи министром обороны, устроил её в госпиталь им. Бурденко. Выхлопотал квартиру на улице Горького. Галина перевезла к себе мать Клавдию Евгеньевну. Теперь Клавдия Евгеньевна нянчила внучку Машу.
Жуков пытался привести в порядок, так сказать, юридическую часть своих семейных отношений. Надо было зарегистрировать брак с Галиной Александровной. Но Александра Диевна не давала развод. По-женски, видимо, ещё надеялась, что муж одумается и вернётся к ней.
Маршальскую квартиру в доме на улице Грановского Александра Диевна разменяла. Летом жила на даче в Лесном городке. Её Жуков купил для Галины Александровны, но потом решил остаться в Сосновке. А дом в Лесном городке отдал первой семье. Кроме того, выплачивал Александре Диевне ежемесячно 200 рублей и передал кремлёвскую продовольственную карточку. Ее отоваривал Иван Прядухин и сразу же пакеты с продуктами увозил Александре Диевне.
Откровенничать Жуков мог только с самыми близкими – с женой, Крюковым и Руслановой. И то – во время прогулок по саду и в лесу. Дача была нашпигована «жучками», и он об этом знал. Это, конечно, раздражало. Заметил: в доме даже думать было тесно, неуютно – как будто что-то давило, угнетало. С одной стороны, жил затворником («Я нигде не бываю, вообще ушёл от мира сего и живу в одиночестве…»), с другой – как в прозрачном аквариуме, вокруг которого хозяевами прохаживаются сытые коты…
Время от времени звонили из газет и журналов, просили о встрече для интервью. В том числе иностранные журналисты. Жуков отказывал.
Не заживала рана от публикаций, которые посыпались сразу после пленума. Секретное постановление ЦК КПСС «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте» от 29 октября 1957 года как закрытое письмо ЦК зачитывали на партийных собраниях во всех армейских и флотских партийных организациях, на предприятиях, во всех учреждениях, в колхозах и совхозах.
Партийцы есть партийцы. Сразу по прочтении закрытого письма в газеты пошли их отзывы «трудящихся». Негодовали. Поддерживали линию партии: «…т. Жуков Г. К. не оправдал оказанного ему партией доверия. Он оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму как в понимании важнейших задач внешней политики Советского Союза, так и в руководстве Министерством обороны». Через строки партийного документа, спущенного в низовые партийные организации, проглядывал этакий батька Махно с троцкистским уклоном…
«Правда», «Известия», «Красная звезда», областные, краевые и республиканские газеты – все старались не отстать и пнуть побольнее. Даже на родине.
Газеты Жуков в руки не брал долгое время.
Отмашку к началу травли дала флагманская «Правда». В секретариате ЦК быстро заготовили текст статьи под названием «Сила Советской армии и Флота – в руководстве партии, в неразрывной связи с народом». Основная суть: Жуков – зарвавшийся бонапартист, наделавший много ошибок в руководстве Вооружёнными силами Советского Союза, и главной его ошибкой стала недооценка роли партии в победах армии. Хрущёв нашёл подходящую кандидатуру на авторство – Конев! Вот кто подпишет статью! Хоть Иван Степанович и заверяет, что он не друг Жукову, но в Министерстве обороны маршалы заправляли дружной парой. И было время, когда Жуков предлагал на должность министра МВД Конева. Вдвоём бы эти покорители Берлина дел наворотили… Хрущёв потирал руки – сюжетец он придумал классический.