Красная армия к тому времени была уже достаточно сильна, располагала большими мобилизационными резервами. Корпусу генерала Улагая дорогу в центральные области Советской России заступили срочно переброшенные на юг части и соединения. Среди них была и 2-я Московская курсантская бригада. Её составили курсантские батальоны, прибывшие в Москву из Твери, Рязани и других городов. Костяк составляли слушатели различных курсов, находившихся в самой Москве и ближнем Подмосковье.
Из «Воспоминания и размышлений»: «В середине июля курсантов спешно погрузили в эшелоны. Никто не знал, куда нас везут. Видели только, что едем в сторону Москвы. В Москве курсы сосредоточили в Лефортовских казармах, где уже были расквартированы тверские и московские курсанты. Нам объявили, что курсы войдут во 2-ю Московскую бригаду курсантов, которая будет состоять из двух пехотных полков и одного кавалерийского. Бригада будет направлена на врангелевский фронт. Мы получили всё необходимое боевое снаряжение и вооружение. Экипировка и конская амуниция были новые, и внешне мы выглядели отлично.
В Москве у меня было много родственников, друзей и знакомых. Хотелось перед отправкой на фронт повидать их, особенно ту, по которой страдало молодое сердце, но, к сожалению, я так и не смог никого навестить. Командиры эскадрона, часто отлучавшиеся по различным обстоятельствам, обычно оставляли меня, как старшину, за главного. Пришлось ограничиться письмами к знакомым. Не знаю, то ли из-за этого, или по другой причине, между мной и Марией произошла размолвка. Вскоре я узнал, что она вышла замуж, и с тех пор никогда её больше не встречал».
Такие раны заживали трудно и долго.
Мария – это вовсе не та, которая совсем недавно выхаживала Жукова в лазарете, не «гимназистка» Волохова, а другая, таинственная Мария, хозяйская дочь из московского дома, где он когда-то, в другой жизни, когда работал у дядюшки в скорняжной мастерской и магазине, снимал комнату.
Похоже, что пока на любовном фронте Жуков терпел поражение за поражением. Вначале Нюра Синельщикова из Стрелковки, а теперь Мария, которую, как ему тогда казалось, он тоже нежно любил. Нюра полюбила другого. Что ж, так бывает. А вот на Марии он мог бы жениться. Если бы с фронта вернулся прямо к ней. Если бы устроился куда-нибудь на работу. И пошла бы спокойная московская жизнь…
О той же, случайной Марии, «белой голубке» с васильковыми глазами, он начал уже забывать.
Судьба уже несла, уносила его к своим берегам, глубоко прорезая тот предначертанный, единственный путь, всё остальное делая второстепенным, незначительным.
В тот раз с московской роднёй повидаться не довелось. Военная служба – это, кроме всего прочего, ещё и лишения. Лишения, основанные на добровольном отказе от многих благ, уз и желаний.
О судьбе старшего брата к тому времени он уже знал из писем Михаила-младшего. За Сашку он уже отомстил и ещё будет мстить и мстить. Михаил продал своих скакунов и тоже призван в Красную армию. Где-то воюет.
Что касается новенького обмундирования, то стоит упомянуть, что с московского склада курсантам выдали добротные галифе красного цвета. И с ними у Жукова будет связано многое.
В начале августа 1920 года сводный курсантский полк сосредоточился под Екатеринодаром. Почти сразу он вступил в бои. Вначале, как всегда это случалось, в степи схватывались боевые охранения – разъезды до двух десятков с обеих сторон. Потом эскадрон съезжался с казачьей сотней, оставлял в ковылях с десяток-другой порубанных тел и разъезжался, ведя в поводу трофейных низкорослых казачьих коней. Полк занял оборону в районе станиц Урупской, Бесскорбной, Отрадной, Степной.
После нескольких серьёзных боёв Улагай почувствовал силу красных и, потеряв надежду быстрым ударом прорубиться сквозь их плотные ряды, повернул обратно в Крым. На фронте наступило полное затишье. Курсантов сняли с позиций и направили в Армавир. Боевая задача была успешно выполнена. Курсанты тут же по прибытии в Армавир приступили к выполнению другой. Время уплотняло задачи и сроки их выполнения. В Армавире у курсантов приняли экзамены и тут же зачислили командирами взводов в 1-й кавалерийский полк 14-й отдельной кавалерийской бригады, дислоцированной в окрестностях города. Бригада занималась ликвидацией остатков улагаевских отрядов, появлявшихся то там, то здесь. Один из полков был направлен для преследования основной группировки генерала Улагая. Жуков в него не попал. А вскоре пришло известие: полк попал в засаду, часть бойцов и командиров была перебита в схватке, часть попала в плен и зверски казнена. Погибли многие бывшие однокурсники.
Первый полк нёс службу в степи.
В своём донесении о новоприбывших командир 1-го кавполка докладывал начальнику штаба кавбригады им. А. К. Стёпина: Жуков Георгий Константинович – кавалерист, прибыл на должность взводного; в старой армии командовал взводом в звании вахмистра; образование – четыре класса городского училища, военное – 1-е Рязанские кавалерийские курсы; член РКП; знания службы хорошие; в боевом отношении – неизвестно…
Как видим, в донесение вкралась неточность: три класса церковно-приходской школы в Величкове и учёба в Москве объединены в фразу: «4 класса городского училища…» Вот и верь документам.
Кавалерийская бригада им. А. К. Стёпина входила в состав Южного фронта. Командовал бригадой А. А. Милонов[14]. Членом Реввоенсовета фронта в то время был товарищ Сталин.
Судьба пока держала их на расстоянии друг от друга. Но наступит время – произойдёт это довольно скоро, – и они окажутся рядом. В одном кабинете. За одним столом. У одной оперативной карты.
Первым кавалерийским полком бригады, как вспоминал маршал, командовал старый казак, «храбрец и рубака» Андреев. И вот картина первая: к нему в полк прибыло пополнение – группа молодых командиров взводов. Дело происходило в штабе полка.
Андреев взглянул на новоприбывших. Особенно внимательно разглядывал их красные московские галифе. И тут же строго заметил:
– Мои бойцы не любят командиров в красных штанах.
Взводные молчали. Чувствуя замешательство молодых командиров, Андреев пояснил:
– Красные штаны на передовой – это, знаете ли…
– Других нет, – вдруг возразил Жуков с той же прямолинейностью. – А этими нас обеспечила Красная армия.
Взводным стало обидно. Красные революционные шаровары в войсках считались шиком. В некоторых частях во время боёв они выдавались отличившимся бойцам как награда.
Комполка между тем продолжил в том же пренебрежительном тоне:
– У нас бойцы больше из бывалых вояк. Не первую войну воюем. А необстрелянных и желторотых мы не жалуем. – Помолчал, ещё раз угрюмо осмотрел молодых командиров. – Ну, раз переодеться не во что, воюйте в этих. Но должен предупредить: тяжеловато вам придётся на первых порах. Впрочем, как себя покажете.
Жуков усмехнулся. Андреев это принял как вызов и спросил его:
– Вот вам, товарищ Жуков, приходилось воевать?
И когда Жуков назвал номер своего полка и дивизии, когда перечислил все операции, в которых участвовал и в одной войне, и в другой, казак просветлел лицом и оживился:
– Да ты, братец, рядом с 1-й Донской казачьей дивизией воевал!
– Точно так! – ответил Жуков. – Донцы-молодцы рядом наступали.
– И ещё как наступали! – потряс кулаком комполка Андреев и снова осмотрел молодых командиров; теперь их красные галифе показались ему не такими уж и вызывающими. – А раз так, тогда направляю вас в самый лучший эскадрон. Командиром там Вишневский. Бывалый рубака, человек, как говорят, строгий, но справедливый. Ну что, довольны?
Молодые командиры молча пожали плечами.
Прибыли в эскадрон. Вишневский принял их весьма своеобразно. Он читал книгу. Когда они вошли в штабную избу, глаза поднял только на мгновение. Выслушал доклад и распорядился, всё так же не отрываясь от книги:
– Вы, Жуков, ступайте во второй взвод и принимайте его от Агапова. Вас, Ухач-Огорович, назначаю на четвёртый взвод. Всё, можете быть свободны. Идите и принимайте своё хозяйство. Потом доложите.
Агапов оказался пожилым усталым человеком. Воевал он уже не первую войну. Временно исполнял обязанности взводного после недавних боёв, когда выбыл командир. Старый кавалерист достал из кармана шинели список взвода и сказал:
– Во взводе тридцать человек. Все в наличии. Все старые, проверенные в деле бойцы. За исключением четверых. Они прибыли недавно – пополнение. Народ, как говорится, пожилой, степенный. Но есть и с норовом.
И Агапов коротко рассказал о каждом. Это был один из незабываемых уроков, который весьма педагогично преподнёс молодому командиру и будущему полководцу старый русский солдат. И Жуков усвоил его навсегда – знать биографию каждого своего подчинённого, понимать его характер, предвидеть возможные его поступки.
– Горшков… Кто таков наш Горшков? Рубака! И партизан.
– В каком смысле? – уточнил Жуков.
– В самом плохом. Вне строя любит попартизанить. По деревням там, по хуторам… По женской части. Особенно по продовольственной…
– Что, плохое довольствие?
– Довольствие хорошее. Натура такая. Но в бою, в атаке – первый. Сами увидите. Он сразу себя покажет. Что характерно, голос на него повышать не следует. Ни-ни… Потому – обидчив. С ним, если что, лучше поговорить наедине: так, мол, и так, братец…
Жуков слушал жадно, всё, каждую мелочь, старался запомнить. А мелочей в словах Агапова, считай, и не было. Старый солдат снова пошевелил бумажку, словно вылущивая из неё очередного бойца для внимательного осмотра.
– Касьянов. Пулемётчик. Да такой этот наш Касьянов пулемётчик, что, пожалуй, лучший в полку. Воронежский хохол. Надёжный. Опытный. Жадноватый – патрона у него не выпросишь. Поэтому лучше не просить… Бой чует – как собака лису. Ему не надобно ставить задачу, время терять, он сам знает своё место, где занять позицию и какую цель первой поразить. Материальную часть содержит в исправности и чистоте, что хорошая баба… ну, сам понимаешь. А дальше трое неразлучных – Брыскин, Юршков, Ковалёв. Они и в бою всегда рядом. Если куда посылать, то только всех троих. Втроём они тебе и чёрта из болота приволокут… Гулеваны. В обороне и на марше за ними глаз да глаз. Этих, если что, и перед строем можно пропесочить. Пригрозить. И даже к комиссару полка отправить. Чтобы и он их своим калибром слегка поправил. Комиссар у нас человек строгий и не любит, когда личный состав красноармейскую честь позорит. Но это – в крайнем случае. А так, во всём надо справляться самому.