Жуков выслушал Агапова и сказал:
– Взвод принял. А вас, товарищ Агапов, назначаю своим помощником. Стройте взвод. Хочу лично познакомиться. Поговорить.
Построили взвод. Вот они стоят, его молодцы, его первое воинство, – курские, воронежские, орловские, смоленские. Смотрят с прищуром и лёгкой насмешкой. Ну, ничего…
– Вот что, товарищи, – начал новый взводный, – меня назначили вашим командиром. Хороший или плохой я командир, хорошие или плохие вы бойцы – это мы увидим в ближайшем бою. А сейчас я хочу осмотреть ваших коней и боевое снаряжение. Будем считать это нашим знакомством.
Взводный начал внимательно осматривать лошадей, надо было убедиться, что подковы сидят хорошо, а «стре́лки» копыт прочищены, не забиты грязью и навозом. По ходу разговора знакомился с красноармейцами: кто, откуда родом, какую семью оставил дома, где воевал, какие вести приходят с родины. Заметив, что бойцы не сводят глаз с его галифе, произнёс такую речь:
– Командир полка товарищ Андреев меня предупредил, что вы не любите красных штанов. Но вот какие дела, товарищи бойцы: Советская власть выдала мне именно эти, красные, и то в долг, и я их ещё не отслужил. А служить будем вместе. Что касается красного цвета вообще, то я вас могу успокоить: красный цвет – революционный цвет и символизирует борьбу трудового народа за свою свободу и независимость.
Потом перед боем бойцы шутили: сейчас, мол, пойдём вперёд с «красным знаменем». И действительно, в первую же конную атаку, которая случилась через несколько дней в Приморском районе, Жуков бросился во главе своего взвода с шашкой наголо, обгоняя своих подчинённых. Храбрость и другие командирские качества нового взводного красноармейцы оценили сразу, и взаимоотношения естественным порядком вошли в русло устава.
В том бою взвод атаковал в составе эскадрона. Влетели на позиции белых, порубали пулемётчиков, загнали разбежавшихся стрелков в лощинку, окружили и, потрясая шашками, приказали побросать винтовки. Так что многих взяли в плен. Сами не потеряли ни одного человека. Что характерно, первым к окопам офицерской пулемётной команды, как и обещал Агапов, проскочил Горшков и сразу же зарубил старшего офицера.
Взвод Огоровича атаковал левее и тоже успешно. Эскадрон Вишневского с честью выполнил свою задачу.
Командир полка наблюдал за их атакой и был доволен молодыми командирами. Шутил:
– А красные штаны, что ж… даже удобно. Мне хорошо видно, как вы продвигаетесь. Продвигались правильно, без заминок. А главное, как распушили пулемётную команду! Хвалю. Достойны награды. Но красных штанов у нас на складе нет.
Глава седьмая. Каратель, или схватка с атаманом Колесниковым
Комполка Андреев сказал как-то своему заядлому книгочею, командиру эскадрона Вишневскому:
– Как там у тебя взводный Жуков?
– Да так… Служит, – уклончиво ответил Вишневский, видать, почувствовав, к чему клонит командир полка.
– Судя по результатам, служит хорошо. А?
– Что, хочешь забрать его у меня?
– Хочу, – сказал комполка. – Хватит ему на взводе сидеть. На эскадрон хочу поставить. Как думаешь, потянет твой Жуков эскадрон?
Вишневский ответил не сразу. Поморщился, покряхтел и сказал:
– Потянет. Хороший будет эскадронный командир. Вот только где мне теперь такого взводного найти?
Новое назначение Жуков получил в самый канун отправки 14-й кавалерийской бригады в Воронежскую губернию.
Там возмущённые жестокостью продотрядов и произволом местных комбедов восстали крестьяне богатых деревень и хуторов. К ним примкнули дезертиры, остатки разбитых и до поры таившихся белогвардейских отрядов, бывшие офицеры, прятавшиеся в сельской глуши, махновцы и прочие. Но основной взрывной силой бунта были всё же крестьяне. Вскоре разрозненные отряды мятежников были объединены в дивизию, дивизия разделена на полки. Полки согласно участкам ответственности получили наименования – Старокалитвенский, Новокалитвенский, Дерезовский, Криничанский, Дерезоватский. Возглавил бунт бывший вахмистр, житель слободы Старая Калитва, что в сорока верстах от Россоши, Иван Сергеевич Колесников.
Этот воронежский Емелька Пугачёв был незаурядной личностью. В иное время и в других обстоятельствах он мог бы стать поистине народным героем вроде Ермака или Стеньки Разина, но не дотянул и до Пугачёва. Хотя легенды о нём живут до сих пор.
Местные его побаивались и любили одновременно. Присягнувшие ему до поры платили собачьей верностью. За предательство и шатость Колесников мог тут же зарубить шашкой. Дисциплину в своих формированиях утверждал железной рукой. Пресекал всяческие вольности, не позволял хлопцам совершать грабежи и реквизиции даже в пользу общего дела. Крестьяне говорили о нём: «Где Колесников, там и правда». Его полки и эскадроны шли в бой против «коммунии», продразвёрстки и мобилизации. На знамёнах восставших были начертаны лозунги: «Против грабежей и голода!», «Долой уголовно-бандитскую власть предателей русского народа – коммунистов!», «Да здравствует Великая, Единая и Неделимая Россия!», «Да здравствует Учредительное собрание!».
Дивизия Колесникова долго не соединялась с мятежниками соседней губернии – Тамбовской, где восстание проходило под влиянием эсеров. И лозунги там были другие. Тамбовский бунт возглавил председатель Союза трудового крестьянства Пётр Токмаков. Одним из руководителей был эсер Александр Антонов. Его именем – «антоновщиной» – и назвали Воронежско-Тамбовскую замятню.
Стремительно развивающиеся события вскоре заставили народного атамана из Старой Калитвы примкнуть к политизированным антоновцам. И уже в стане антоновцев бывший вахмистр, а потом и большевик возглавил одну из повстанческих армий. Эскадроны Колесникова состояли из бывалых рубак, разными путями попавших в соединения повстанцев.
Воевать с мятежниками было непросто, и главным образом потому, что их всячески поддерживало местное население. Крестьяне укрывали, подкармливали колесниковцев и антоновцев, делились информацией.
Понимали ли тогда командир красного эскадрона Жуков и его товарищи, что воевали со своим народом? Впрочем, всякая гражданская война – это война разделённого народа. Разделённого в самом себе и против самого себя.
В мемуарах маршала размышления о сущности «тамбовского бунта» окрашены в один цвет – красный. Никаких оттенков. Иначе и быть не могло – кто бы позволил иное? Да и не размышлял он иначе. Политически, так сказать, выдержанно, предельно сухо, как в передовице главной партийной газеты: «Политическую организацию эсеро-кулацкого восстания возглавил ЦК эсеров. Своей главной задачей он считал свержение Советской власти».
Жуков был убеждён в своей правоте. Дожили бы до своих мемуаров Антонов или Колесников, они бы утверждали свою правду, и она наверняка была бы убедительной.
Советская власть большевиков врастала в почву рухнувшей Российской империи тяжело, болезненно, с разного рода вывихами и деформациями. В конце концов вросла. Это стоило многих усилий и немалой крови. Корни новой власти, нового общественного устройства вонзались порой, как штыки, но и почва оказывалась местами твёрже штыков…
Что же произошло в начале двадцатых годов на юге России?
На II съезде Советов ещё в дни Октябрьской революции делегатами был принят Декрет о земле. Этот основополагающий крестьянский законодательный акт предполагал право крестьян работать на земле, пользоваться её плодами, но не давал право распоряжаться ею – покупать, продавать, закладывать и прочее. На эту прочную основу сядут потом, уже в эпоху Сталина, колхозы и совхозы.
Крестьянин оплачивал трудом все войны. А в благодарность за это войны миллионами пожирали крестьянских сыновей. Когда Советская власть, загнанная Гражданской войной и интервенцией, всяческими эмбарго западных государств в угол, вынуждена была изымать «излишки» урожая в пользу рабочих, города, армии, продотряды зачастую выгребали всё подчистую, оставляя крестьянские семьи на зиму без зёрнышка. А тут ещё «принудительная мобилизация»…
По донесениям ВЧК, к началу 1921 года крестьянскими восстаниями и бунтами в Советской России было охвачено 118 уездов из 777. Самыми мощными были выступления в Тамбовской, Воронежской, части Саратовской губерний и в Западной Сибири. Там бунты приняли вооружённый и организованный характер. Выстрелами из обреза в сельсоветское окно не обходилось. Повстанцы объединялись в отряды, из отрядов формировались эскадроны и роты, полки и дивизии, а на Тамбовщине, как мы видим, целые армии.
Специальная комиссия, прибывшая в Тамбовскую губернию для выяснения причин крестьянского взрыва, выявила следующее: «Неумелые, жестокие приёмы губ ЧК… нетактичные меры по отношению к колеблющемуся крестьянству всколыхнули массу и дали противоположные отрицательные результаты… Продовольственная кампания Тамбовской губернии, проводимая как в 1919 г., так и в текущем 1920 г., не носила нормального характера… тяжёлое продовольственное положение Республики заставляло агентов продорганов не церемониться с целесообразностью методов по выкачке хлеба».
Двумя годами раньше причины крестьянских волнений исследовал Наркомат внутренних дел: «…недовольство мобилизацией в Красную Армию; хлебная монополия, реквизиция скота; проведение декрета об отделении церкви от государства; взимание с крестьян чрезвычайного налога; белогвардейская агитация; антисемитская пропаганда».
Статистика начала двадцатых годов такова: из 131 миллиона 500 тысяч человек общего населения 110 миллионов 800 тысяч проживали в сельской местности. При таких цифрах выходило, что – «Советская власть в опасности».
Недовольство крестьян погасила армия во главе с верным сыном революции М. Н. Тухачевским. Год назад Тухачевский провалил наступление на Варшаву, но уже весной 1921 года снова отличился – командуя войсками 7-й армии, залил кровью кронштадтский лёд, успешно подавил восстание матросов и солдат гарнизона Кронштадта. «Тамбовщина – это староэсеровское предприятие, – писал Тухачевский, то ли успокаивая свою совесть, то ли на всякий случай лишний раз убеждая советское правительство в своей лояльности. – Тамбовская губерния – это старинное гнездо эсеровских организаций. Крестьянское повстанчество, как и всюду происшедшее от недовольства крестьян советской продовольственной политикой, началось организовываться эсерами в государственный организм ещё с осени 1920 г.