Увы, увлечение Жукова не было мимолётной любовной горячкой. Судя по предыстории и последующим событиям, это была настоящая любовь. Известно, что переписка Георгия Константиновича и Марии Николаевны возобновилась в 1942 году. Возобновление переписки совпало с гибелью под Сталинградом Антона Митрофановича Янина. Скорее всего, это совпадение неслучайно.
Когда на стол Янину легло заявление Александры Диевны, он позвал своего командира и сказал:
– Георгий, надо что-то делать.
– Что? Ты-то знаешь, что надо делать? – Жуков вернул Янину заявление жены. – Подскажи, как комиссар и друг, что мне делать?
– Но и оставлять это… – Янин кивнул на мелко исписанный лист, где Александра Диевна в деталях излагала подробности семейной жизни и неприглядные поступки командира полка и члена партии тов. Жукова. – Без движения это тоже не оставишь. Она будет писать выше.
– Я к ней не вернусь, – категорично заявил Жуков.
– Но у тебя там дочь?!
– У меня и здесь – дочь. Зарплату я делю поровну.
– Ладно…
Так в жанр биографии яркой, но одновременно и довольно суровой нитью вплелась мелодрама, которая, впрочем, с самого начала имела трагические черты.
«Это персональное дело отца, – рассказывала Маргарита Георгиевна, – длилось более полугода. В самый разгар событий от тифа умирает Полина. Трёхлетний Володя остаётся без матери. Янин, ставший вдовцом, предлагает Марии Николаевне увезти их с грудной дочерью в Минводы, где живут его отец и братья. Она соглашается. И Янин оформляет служебный перевод. Но перед тем, как уехать, по-мужски разговаривает с Жуковым: «Ты запутался. Забудь о Марии и дочери, я о них позабочусь сам». Затем он с Марией благородно забрал детей и уехал – сначала в Минводы, потом – в Курган и Краснодар. А в 1941 году полковник Янин, имея бронь от призыва в армию, добровольцем уходит на фронт. Через год он погибнет под Сталинградом. 17-летний сын Антона Митрофановича Володя, прибавив себе год, тоже идёт воевать. Через несколько месяцев после Керченского десанта он умирает от ран в госпитале».
Комиссар Янин, многолетний и верный заместитель Жукова и в эскадроне, и в полку, – святой человек! Сколько раз он спасал Жукова, порой рискуя собственной жизнью. Спас он своего друга и тогда. И не будем судить, заслуживал ли Жуков того благородства, которое в очередной раз проявил к нему Антон Митрофанович.
Глава девятая. О том, как два Семёна инспектировали полк Жукова и что из этого вышло
Как много порой значит случай! Вот так и в судьбе Жукова огромную роль сыграл приезд в полк влиятельных военачальников.
Вот уже несколько дней Жуков усиленно готовил свой 39-й кавполк, к тому времени получивший наименование Терского, к высокой инспекции.
И вот наступил день смотра. Комполка со своими заместителями, как это было принято, встретил кортеж машин у ворот части. Из машин вышли главный инспектор кавалерии РККА Семён Михайлович Будённый и командир 3-го кавалерийского корпуса, в состав которого входил 39-й кавалерийский Терский полк, Семён Константинович Тимошенко. В войсках они часто появлялись вместе, и кавалеристы их почтительно называли – Два Семёна.
Жуков, чеканя шаг, подошёл к ним, доложил, представил своих заместителей.
Будённый, приняв рапорт, сухо поздоровался и, повернувшись к Тимошенко, недовольно бросил:
– Что-то не то, Семён Константинович…
Тимошенко, не глядя на комполка и его заместителей, вытянувшихся в струнку, тем же тоном ответил:
– Не то, не то, Семён Михайлович. Нет культуры.
Семён Михайлович Будённый на смотре.
[Из открытых источников]
У Жукова пересохло во рту. Шеренга замов не шелохнулась. Все были в недоумении и ждали, что будет дальше. Чтобы разорвать тягостную паузу молчания, Жуков обратился к Будённому:
– Какие будут указания?
– А что вы предлагаете? – вопросом на вопрос, но уже веселее глядя на комполка, спросил Будённый.
– Желательно, чтобы вы посмотрели, как живут и работают наши бойцы и командиры.
– Хорошо, но прежде хочу посмотреть, как кормите солдат.
Пошли в столовую. Затем на кухню. Два Семёна обошли все столы, заглянули во все кастрюли и котлы. Пощупали в мешках картошку, привезённую из хранилища. Поинтересовались обработкой продуктов. Увиденным остались довольны. Объявили благодарность начпроду и поварам. Сделали запись в книге солдатской столовой.
– А теперь, товарищ Жуков, покажите нам лошадей.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «Даю сигнал полку «на выводку». Через десять минут эскадроны построились, и началась выводка лошадей. Конский состав полка был в хорошем состоянии, ковка отличная.
Просмотрев конский состав, Семён Михайлович поблагодарил красноармейцев за отличное содержание лошадей, сел в машину и сказал:
– Поедем, Семён Константинович, к своим, в Чонгарскую. – И уехал в 6-ю Чонгарскую дивизию.
Когда машины ушли, мы молча посмотрели друг на друга, а затем секретарь партбюро полка Щелаковский сказал:
– А что же мы – чужие, что ли?
Фролков добавил:
– Выходит, так.
Через полчаса в полк приехал комдив Д. А. Шмидт. Я ему с исчерпывающей полнотой доложил всё, что было при посещении С. М. Будённого. Комдив, улыбнувшись, сказал:
– Надо было построить полк для встречи, сыграть встречный марш и громко кричать «ура», а вы встретили строго по уставу. Вот вам и реакция.
Замполит полка Фролкин сказал:
– Выходит, что не живи по уставу, а живи так, как приятно начальству. Непонятно, для чего и для кого пишутся и издаются наши воинские уставы».
Красным командирам 39-го Терского кавполка инспекция Двух Семёнов резанула по самолюбию. Все они были ветераны не одной войны, порядок в кавалерии знали и готовы были продемонстрировать его, а также боевую выучку своих эскадронов любому начальству. А тут приехали: «Не то, не то, Семён… Нет культуры…»
Но вот как в своих мемуарах описал ту инспекцию маршал Будённый: «Осенью 1927 года я приехал с инспекцией в Белорусский военный округ, в частности, в 7-ю кавалерийскую дивизию, входившую в состав 3-го кавкорпуса С. К. Тимошенко. Командир дивизии Д. А. Шмидт, который незадолго до моего приезда принял 7-ю дивизию от К. И. Степного-Спижарного, произвёл на меня хорошее впечатление.
– Разрешите узнать, какие полки будете смотреть? – спросил комдив.
– А какой полк у вас лучше других?
Стоявший рядом С. К. Тимошенко сказал:
– У нас все полки на хорошем счету. Но лучше других полк Жукова, о котором я докладывал вам. Он умело обучает бойцов, особенно хорошо проводит занятия по тактике…
Командир 39-го кавполка Г. К. Жуков встретил меня чётким рапортом. Строевая выправка, чёткость – всё это говорит о том, что командир полка свои обязанности знает хорошо.
– Какие будут указания? – спросил Жуков, отдав рапорт.
В свою очередь я спросил Жукова, что он предлагает нам как командир полка. Георгий Константинович предложил мне обойти казармы, ближе познакомиться с жизнью и работой бойцов и командиров.
– Что ж, согласен, – сказал я. – Однако вначале посмотрим, как кормите солдат.
Побывал в столовой и на кухне, беседовал с солдатами и поварами, интересовался качеством продуктов, обработкой их, снял пробу…
Затем проверил ход боевой подготовки. Надо сказать, что почти по всем показателям 39-й полк был на хорошем счету, и я остался доволен осмотром.
– Ну а теперь покажите мне лошадей, – сказал я Жукову.
Командир полка дал сигнал «на выводку».
Пока строились эскадроны, С. К. Тимошенко доложил мне, что 39-й кавалерийский полк преуспевает во всех видах конного спорта. Почти все командиры занимаются спортом, в том числе и сам командир полка…
Эскадроны построились, и началась выводка лошадей. Конский состав полка был в хорошем состоянии, ковка отличная. Я остался доволен и даже похвалил Жукова».
«Культуры» приёма вышестоящего начальства Жукову в тот день явно не хватило. Как не хватало её и в другие дни. Не тот характер был у Жукова, не было в нём той гибкости и умения в нужный момент, как говаривали в прежние времена, подать стремя под ногу хозяина… Пилихинская кровь не позволяла. Унижений и униженности не терпел. Ни в себе самом, ни в других. Помните, как со всего маху он хватил «ковырком» старшего приказчика на Урюпинской ярмарке, когда тот в очередной раз начал унижать младшего работника?
Всё вроде так. Но на подчинённых и в полку, и после, уже в маршальских погонах, давить умел. И давил порой основательно, так что те зубами скрипели, – лишь бы добиться нужного результата. А результата от него требовали все – и устав, и комдив, и Верховный главнокомандующий, и Родина, и партия.
«Культура» «культурой», однако ж службу добросовестного и образцового комполка Семён Михайлович заметил. И посоветовал Семёну Константиновичу в ближайшее же время направить лучшего комполка своего корпуса на курсы в Москву.
Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии им. М. В. Фрунзе в Москве были на голову выше ленинградских кавалерийских. Здесь командный состав Красной армии обучался многим новшествам, в том числе особенно основательно взаимодействию родов войск: пехоты, артиллерии, танков, авиации и, конечно же, кавалерии. Но уже по всему чувствовалось: с появлением новых видов вооружений существенно менялись тактика боя, характер и наступления, и обороны, и кавалерия постепенно отступала на второй и даже третий план.
Новые знакомства, новые знания, новые книги, новые тенденции в военном строительстве. Так что Два Семёна точно угадали, что необходимо амбициозному комполка для того, чтобы он с лёгкостью опытного кавалериста вскочил на следующую служебную ступень.
В одной группе с Жуковым учился Александр Горбатов. В то время Горбатов командовал бригадой во 2-м кавалерийском корпусе и в военной карьере от своего однокашника на одну ступень отставал. Оба были амбициозны, имели большой боевой и командирский опыт. В свободное время сидели за книжками. Курсанты часто сходились в спорах о прочитанном и услышанном на лекциях. Кроме книжной и академической науки все они, прибывшие из округов, где командовали бригадами и полками, имели немалый личный опыт войны. Но зачастую их война, особенно это касается последней, Гражданской, имела в той или иной мере партизанские черты. А готовиться надо было к другой. Их и готовили. Готовились и они сами, конечно же, вполне осознавая пробелы в своём образовании и изо всех сил стараясь ликвидировать их.