Двадцатого августа в 6 часов 15 минут началась мощная артподготовка с одновременным массированным авианалётом на заранее разведанные цели, после чего войска Жукова двумя ударными группировками атаковали фланги 6-й японской армии и оборону в центре.
Двадцать первого и 22 августа японцы, придя в себя, начали контратаковать, на что Жуков отреагировал введением в дело резервной 9-й мотоброневой бригады.
Г. К. Жуков (справа) во время боевых действий на Халхин-Голе.
1 августа 1939 г.
[РИА «Новости»]
Двадцать третьего августа, в самый пик напряжения, Жуков ввёл в бой свой последний резерв – 212-ю авиадесантную бригаду и две роты пограничников.
Двадцать четвёртого и 25 августа экипажи бомбардировщиков и пилоты истребительных частей комкора Смушкевича успешно действовали по заданным целям и маршрутам: эскадрильи скоростных бомбардировщиков совершили 218 групповых вылетов и сбросили на склады, колонны живой силы и техники, на позиции 6-й японской армии и её тылы 96 тонн бомб, а истребителями в воздушных боях сбито 70 самолётов противника.
Двадцать шестого августа ударные группировки правого и левого крыла армейской группы Жукова сомкнулись позади боевых порядков 6-й японской армии и начали энергично формировать «котёл». Части Квантунской армии в этот день несколько раз предпринимали попытки деблокировать окружённых – в район Халхин-Гола из Хайлара спешно перебрасывались части 14-й пехотной бригады японцев и вводились в бой на узком участке. Но 80-й стрелковый полк, прочно окопавшийся по северо-восточной кромке «Больших Песков», отбил все атаки извне.
Двадцать девятого и 30 августа бои продолжались на северном участке фронта в районе реки Хайластын-Гол.
А к утру 31 августа на территории Монголии не было ни одного вооружённого солдата Квантунской армии – только пленные и мёртвые.
Четвёртого сентября два батальона японцев атаковали высоту Эрис-Улын-Обо на правом крыле фронта, но были жёстко отбиты, потеряв убитыми и пленными до 350 человек.
Восьмого сентября усиленный батальон японцев снова атаковал позиции правого фланга 1-й армейской группы и снова атака была отбита с большими потерями для противника.
Вот и всё. Вот и конец той короткой, но значительной войны 1939 года на Дальнем Востоке. На несколько лет победа при Халхин-Голе поставила точку в советско-японских отношениях.
Бойцы 1-й армейской группы собирали по оврагам, по окопам и воронкам в окрестностях Баин-Цагана и по берегам рек Халхин-Гол и Хайластын-Гол пленных и трофеи. В штабе Жукова подсчитывали свои потери.
Тем временем Япония, уже не полагаясь на силу своего оружия, спешила обезопасить себя иными, дипломатическими средствами – через своего посла в Москве «обратилась к правительству СССР с просьбой о прекращении военных действий на монгольско-маньчжурской границе».
Сталин ликовал. Расклад сил на внешнеполитическом фронте Европы и мира был таков, что Советскому Союзу срочно нужна была именно эта, именно такая, сокрушительная, победа в локальной войне. Сейчас подобные события назвали бы точечным ударом ограниченными силами.
Победителей ждали награды.
Вскоре после того, как смолкли последние залпы, а солдаты трёх армий – Красной, Монгольской народно-революционной и Квантунской – похоронили погибших, политики подписали «соглашение между Советским Союзом, МНР и Японией о прекращении военных действий в районе реки Халхин-Гол», которое вступило в силу на следующий день.
Уточним. Соглашение было подписано 15 сентября 1939 года. В это время далеко на западе, в Польше, шла война. Германские танковые клинья при поддержке эскадр пикирующих и тяжёлых бомбардировщиков кромсали позиции польской армии. Уже была окружена Варшава, она была обречена. Шли ожесточённые бои на побережье. Окружение польских войск, которые не смогли противостоять германскому блицкригу, произошло в гигантском «котле» между Вислой и Бугом. Солдаты и офицеры Войска Польского, оказавшись в безвыходном положении перед лицом физического уничтожения, сдавались тысячами.
Англия и Франция, запертые обстоятельствами в политическом тупике во многом вследствие собственных дипломатических интриг, объявили войну Германии.
Семнадцатого сентября – события развиваются стремительно! – Красная армия перешла польскую границу севернее и южнее Припятских болот. Официальным предлогом было «обеспечение безопасности украинцев, белорусов и евреев, проживающих в восточных областях Польши» в обстоятельствах «полного распада государства».
Таким образом, главные события происходили на Западе. Малая война в Монголии с её стремительным и победным завершением была всего лишь средством обеспечения успешных действий, политических и военных, в Европе. Именно там, в Европе, вскипала большая история. И она вскоре призовёт успешного командующего армейской группой на свои поля. Но пока Жуков занимался последствиями этой малой войны за тысячи километров от Буга и Сана.
В первые дни наступившей тишины, как уже было упомянуто, стороны хоронили своих убитых. И тут произошло нечто, что ярко характеризует одну из черт Жукова не только как военного, но и как человека.
Вначале вчерашние неприятели произвели обмен пленными: всех на всех. Потом японцы, придерживаясь кодекса бусидо, попросили советскую сторону позволить им собрать тела убитых своих солдат, в том числе на территории, которая теперь им не принадлежала. Древний обычай предписывал: тело погибшего воина должно быть сожжено, а урна с прахом передана его семье. Советскую сторону, конечно же, смутила неожиданная просьба японцев. Опасались и того, что это всего лишь уловка командования Квантунской армии, акция её разведки, что, вполне вероятно, японцы лишь играют в дипломатию вынужденного мира, а сражение в пустыне Наманган – всего лишь прелюдия большой войны…
Переговоры стали затягиваться. Тогда японцы тонко упрекнули советскую сторону в атеизме и снова настойчиво пояснили – «законы буддизма требуют, чтобы родные могли поклониться праху своих мертвецов». Переговорщики с советской стороны попросили паузу, после которой объявили японской стороне, что согласие командующего войсками армейской группы комкора Жукова получено и что их санитары могут приступить к сбору тел. Японские офицеры восприняли это решение с глубоким удовлетворением, и дальнейшие переговоры происходили под впечатлением великодушия, проявленного победителями.
Много лет спустя бывший переводчик японской делегации майор Ньюмура в своих мемуарах рассказал о реакции офицеров и солдат Квантунской армии, когда они узнали о положительном решении советской стороны по поводу просьбы о погребении павших: Жуков, отмечал Ньюмура, признал высшую ценность религии, значит, он в первую очередь воин и только потом «настоящий коммунист».
Мудрые японцы, вглядываясь в командующего армейской группой противника глазами последователей вековых традиций, увидели в нём, пожалуй, самое главное.
Однако следует признать: ещё сильнее японцев впечатлил разгром их 6-й армии. Стремительная танковая атака под Баин-Цаганом, которую они не смогли остановить. Массированные налёты эскадрилий скоростных бомбардировщиков и лётное мастерство пилотов советских истребителей. Стойкость пехоты. И мощь артиллерии.
Когда германские войска перейдут границы СССР и в поисках союзников вовсю заработает дипломатия Третьего рейха, посол Германии в Японии Отт в ответ на напоминание о союзнических обязательствах услышит от принца Коноэ буквально следующее: «Японии потребуется ещё два года, чтобы достигнуть уровня техники, вооружения и механизации, который показала Красная армия в боях в районе Халхин-Гола».
Но и через два года японцы не осмелятся напасть на СССР. И выполнить свои союзнические обязательства перед Германией, дивизии которой будут в те дни стоять под Ленинградом и прочно удерживать днепровский рубеж, не поторопятся.
В военной публицистике продолжается старый спор о том, кто же был автором этой тщательно продуманной, основательно подготовленной и с блеском проведённой операции на охват с последующим изолированием и уничтожением 6-й армии японцев.
Как уже было упомянуто, в помощь Жукову нарком Ворошилов послал в район боевых действий двух опытных командармов 1-го ранга – Кулика и Штерна, наделив их высокими полномочиями, которые они, надо заметить, трактовали настолько широко, что порой пытались командовать и войсками сражающейся 1-й армейской группы, и самим Жуковым. Но после первых же попыток натолкнулись на мощный стержень его характера и – делать нечего – отступили.
Командующий Фронтовой группой Штерн проинспектировал участок фронта на восточном берегу реки Халхин-Гол и 13 июля доложил Ворошилову телефонограммой: «По-видимому, противник, заслонившись охранением и прощупывая разведкой наши слабые места, готовит в ближайшие дни сильный удар с целью сбросить наши части в реку». И дал свои рекомендации: «Пока подойдут новые части и подтянутся слабые, уменьшить число наших частей на восточном берегу, но прочно занять два небольших плацдарма, обеспечивающие переправы, которые использовать в последующем для перехода в наступление».
Ещё один «ценный совет» Жуков вскоре услышал от другого командарма 1-го ранга – Кулика.
Из беседы с Константином Симоновым: «На Баин-Цагане у нас создалось такое положение, что пехота отстала. Полк Ремизова отстал. Ему оставался ещё один переход. А японцы свою 107-ю дивизию уже высадили на этом, на нашем берегу. Начали переправу в 6 вечера, а в 9 часов утра закончили.
Перетащили 21 тысячу. Только кое-что из вторых эшелонов ещё осталось на том берегу. Перетащили дивизию и организовали двойную противотанковую оборону – пассивную и активную. Во-первых, как только их пехотинцы выходили на этот берег, так сейчас же зарывались в свои круглые противотанковые ямы, вы их помните. А во-вторых, перетащили с собой всю свою противотанковую артиллерию, свыше ста орудий. Создавалась угроза, что они сомнут наши части на этом берегу и принудят нас оставить плацдарм там, за Халхин-Голом. А на него, на этот плацдарм, у нас была вся надежда. Думая о будущем, нельзя было этого допустить. Я принял решение атаковать японцев танковой бригадой Яковлева. Знал, что без поддержки пехоты она пон