Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину. Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алёше Поповиче, разбивших наголову Соловья-разбойника.
Православная наша церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народ свой и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий народный подвиг.
Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: «Больше себя любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой, своим здоровьем или выгодой. Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорчённого не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если, сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объяснится ещё и лукавыми соображениями насчёт возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена родине и своему пастырьскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно «ради Иисуса», а не ради хлеба куса, как выражался святитель Дмитрий Ростовский. Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путём самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей.
Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины.
Господь нам дарует победу.
Патриарший местоблюститель смиренный Сергий, митрополит Московский и Коломенский».
Узнал ли Жуков об обращении к православному воинству митрополита Сергия в тот же день или позже или вовсе не узнал и не читал этих проникновенных слов, историю войны и народного одоления это уже не изменит. Но совершенно определённо следует сказать: всю войну, от первого её часа до последнего, Жуков, к какому делу ни приставлял бы его Верховный Главнокомандующий, действовал так, как будто Сергий Старгородский обратился в тот день именно к нему и на него, как на полководца, и на его несокрушимые полки возложил всю тяжесть ратной ноши и всю величину страдания ради грядущего подвига.
И если даже соскоблить самой строгой скобёлкой пафос, то суть всё же останется: Сталин всю войну посылал своего верного Илью Муромца на самые трудные, порой безнадёжные участки битвы – то под Киев, то в Ленинград, то в район Ельни, то под Москву, то снова под Киев, то на Днепр и, наконец, на Варшаву и Берлин.
Глава пятая. Контрудар, который не удался
В мемуарах свою миссию на Юго-Западном фронте маршал очертил лишь бледным пунктиром, бегло. Что же кроется за этой явной недоговорённостью?
Из «Воспоминаний и размышлений»: «Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин и сказал:
– Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлём Шапошникова и Кулика. Я их вызвал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущёвым выехать в штаб фронта в Тернополь.
Я спросил:
– А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?
И. В. Сталин ответил:
– Оставьте за себя Ватутина.
Потом несколько раздражённо добавил:
– Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдёмся.
Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе. Тут только вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Выручили лётчики, угостившие меня крепким чаем с бутербродами».
Этот эпизод похож на вымысел. Быть может, вынужденный, по причине того, что действительную последовательность событий автор мемуаров просто забыл. Или была причина утаить свою встречу со Сталиным в этот день между 14.00 и 16.00? Эта встреча происходила исключительно в кругу военных: Жуков, Шапошников, Тимошенко, Ватутин. Из семи членов Ставки Верховного Главнокомандования, созданной в этот день, на совещании присутствовали трое. Обсуждались, конечно же, военные вопросы. Какие именно?
Никто из участников этого совещания не рассказал о нём ни в мемуарах, ни в интервью журналистам и писателям. Ватутин погиб. Тимошенко промолчал. Шапошников умер в марте 1945 года, не дожив до мемуарной эпохи. Остаётся Жуков. Что же он утаил и почему?
По всей вероятности, приказ срочно вылететь на Юго-Западный фронт Жуков получил именно в те часы и именно в кабинете Сталина. Там и тогда была сформулирована конкретная для него задача. Судя по тому что из Ставки и Генштаба в войска шли одна за другой директивы наступательного характера, этими же настроениями были охвачены и участники совещания.
С началом войны Киевский Особый военный округ был переименован в Юго-Западный фронт. Четыре общевойсковые армии, различные части фронтового подчинения. Непосредственно по линии демаркации были развёрнуты 5-я армия генерала Потапова[81], 6-я армия генерала Музыченко, 26-я армия генерала Костенко и 12-я армия генерала Понеделина[82]. В резерве фронта: 36, 37, 49-й стрелковые и 9, 15, 19, 24-й механизированные корпуса, а также 14-я кавалерийская дивизия. Войска были расположены в глубину в два эшелона. Южный фланг Юго-Западного фронта прикрывала 9-я армия – три стрелковых корпуса, один кавалерийский и один механизированный. На Крымском полуострове и в резерве под Одессой ещё три корпуса.
С таким количеством войск, казалось, можно было выполнить задачу любой сложности. Жуков это знал и отправлялся на Юго-Западный фронт именно с таким настроем. Но Халхин-Гола под Киевом не получилось. Хотя начало казалось успешным.
После короткой перегруппировки войска Юго-Западного фронта 24 июня пошли в контрнаступление. Директива № 3, кроме всего прочего, разрешала войскам перейти границу СССР и вести боевые действия на территории врага.
Приказы тех дней, исходившие из Наркомата обороны и Генштаба, из штабов фронтов и армий с реальностями стремительно меняющихся реальных событий сочетались мало. Кто в этом повинен? Сталин? Наркомат обороны? Генштаб и лично Жуков? Или сержант в окопе, который неправильно оценил силу наступающего отделения противника и его огневую мощь? Да, разумеется, когда злой враг, мародёр и насильник вламывается в твой дом, угрожая твоей семье, кто, как не ты сам, виноват в том, что он преодолел твой меч, переступил через тебя, поверженного?
Командиры разных уровней, ошеломлённые внезапным ударом сокрушительной силы, отдавали приказы на контрудары, плохо понимая общую обстановку, не согласуя свои действиями с действиями соседей, не зная точно, сколько у них под рукой войск и способны ли они выполнить ту или иную задачу. Или способны только храбро умереть под ударом более сильного противника и открыть ему путь дальше на восток.
Маршал в своих мемуарах однозначно открещивается от авторства Директивы № 3: «В разговоре по ВЧ Н. Ф. Ватутин доложил о катастрофической ситуации в управлении войсками и «сказал, что И. В. Сталин одобрил проект Директивы № 3 наркома, и приказал поставить мою подпись.
– Что это за директива?
– Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.
– Но мы ещё точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, – возразил я. – Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.
– Я разделяю вашу точку зрения, но дело уже решённое.
– Хорошо, – сказал я, – ставьте мою подпись.
Эта директива поступила командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения её в жизнь.
Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий «Юг», прорвавшейся в районе Сокаля. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиям и корпусам».
Что же предписывала Директива № 3 войскам Юго-Западного фронта?
«г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин».
Одновременно Западный и Северо-Западный фронты нацеливались на выступ в районе Сувалки.
Командование Юго-Западного фронта даже с участием Г. К. Жукова решило контратаковать мотомеханизированные части противника, наступавшие в направлении Дубно. Судя по интенсивным телеграфным переговорам Жукова с командующими армиями, он, как представитель Ставки, быстро овладел ситуацией. Настрой его был решительным. Основные надежды он возлагал на механизированные корпуса. Их следовало перебросить к месту контратаки с других направлений. Против наступающей 1-й танковой группы вермахта были двинуты 8, 9, 15-й (в т. ч. с 26 июня 8-я танковая дивизия из состава 4-го мехкорпуса), 19-й, 22-й мехкорпуса, в которых насчитывалось порядка 3400 танков. Однако контрудары не были скоординированы. Части и соединения бросались в бой без какой-либо подготовки, зачастую прямо с маршей. Кроме того, не хватало стрелковых частей, что не позволяло создавать устойчивую оборону.