7/12/41. Трудный день. В течение ночи правое крыло 3-й танковой группы начало отход. Дают о себе знать неприятные вклинивания противника на северном крыле танковой группы…
Противник увеличил активность на фронте 4-й армии, особенно в секторе 4-й танковой группы. С целью оказания помощи танковой группе остатки 255-й дивизии собраны в районе Рузы.
2-я танковая армия получила по носу у Михайлова, в результате чего передовой батальон 10-й моторизованной дивизии, лишившись большей части своего снаряжения, вынужден был оставить город. Если не считать этого, отход 2-й танковой армии осуществляется в соответствии с планом.
2-я армия, которая, несмотря на все предупреждения, продолжает продвигаться в Восточном направлении, ввязалась в кровопролитные бои с крупными силами противника. Холод тоже становится причиной многих человеческих бедствий и жертв: один полк докладывал, что лишился 318 человек из-за обморожений. К нынешнему серьёзному кризису привели три обстоятельства:
1. Осенняя грязь. Передвижения частей и подвоз припасов были фактически парализованы жидкой грязью, затопившей дороги.
2. Провал с железными дорогами. Неадекватное обслуживание, нехватка вагонов, локомотивов и квалифицированного технического персонала. Неспособность локомотивов, оборудования и наскоро отремонтированных станционных сооружений функционировать в условиях русской зимы.
3. Недооценка способности противника к сопротивлению, а также его резервов в плане личного состава и материальной части.
В результате воспользоваться плодами победы под Вязьмой нам не удалось»[132].
Красноречивое признание: удары советских войск практически свели на нет результаты всех предыдущих успехов, достигнутых в ходе операции «Тайфун».
Немцы ещё в ноябре, перед вторым ударом, почувствовали твёрдость русской обороны и поняли, что, возможно, не смогут её пробить. Гальдер записал в своём дневнике: «Если развёрнутое сейчас на Москву наступление не будет иметь успеха… то Москва станет вторым Верденом, т. е. сражение превратится в ожесточённую фронтальную бойню».
Так и произошло. И эта фронтальная бойня, этот подмосковный Верден, заставила фон Бока израсходовать последний мизерный резерв. А потом начались мощные контрудары русских. И для немцев ситуация стала малоуправляемой, при которой некоторые командиры отказывались выполнять приказы и самовольно отводили свои войска на более выгодные позиции.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «29 ноября я позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, просил его дать приказ о начале контрнаступления.
И. В. Сталин слушал внимательно, а затем спросил:
– А вы уверены, что противник подошёл к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?
– Противник истощён. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счёт северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьёзно осложниться.
Докладная записка Г. К. Жукова И. В. Сталину о плане контрнаступления под Москвой.
30 ноября 1941 г.
[РГАСПИ]
И. В. Сталин сказал, что он посоветуется с Генштабом.
Я попросил начальника штаба фронта В. Д. Соколовского, который также считал, что пора вводить в действие наши резервные армии, связаться с Генштабом и поддержать наше предложение о целесообразности начала незамедлительного контрнаступления.
Поздно вечером 29 ноября нам сообщили, что Ставка приняла решение о начале контрнаступления и предлагает представить наш план контрнаступательной операции. Утром 30 ноября мы представили Ставке соображения Военного совета фронта по плану контрнаступления, исполненному графически на карте с самыми необходимыми пояснениями. Подробностей от нас не требовалось, поскольку всё основное было заранее оговорено лично с И. В. Сталиным, Б. М. Шапошниковым и А. М. Василевским. Я направил с планом только коротенькую записку Александру Михайловичу Василевскому: «Прошу срочно доложить народному комиссару обороны т. Сталину план контрнаступления Западного фронта и дать директиву, чтобы можно было приступить к операции, иначе можно запоздать с подготовкой».
Пятого декабря войска Калининского фронта генерала Конева, а 6 декабря резервные армии Западного генерала Жукова и правофланговые Юго-Западного маршала Тимошенко пошли в контрнаступление. Так началась грандиозная операция, продлившаяся до двадцатых чисел апреля 1942 года. О ней весьма точно сказал немецкий историк Блюментрит, в те дни генерал и начальник штаба группы армий «Центр»: «Это был поворотный пункт нашей восточной кампании – надежды вывести Россию из войны в 1941 г. провалились в самую последнюю минуту. Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».
О том, как начиналось контрнаступление и как оно задумывалось, маршал рассказал после войны в беседе с военными историками: «Контрнаступление под Москвой не было похоже на контрнаступление под Сталинградом или в другом районе. Под Москвой контрнаступление вылилось из контрударов. Его развитию, конечно, способствовал ввод новых соединений и удары авиацией по войскам противника. Были ли у нас в штабе фронта и в Ставке разговоры о контрнаступлении? Такие разговоры, конечно, велись. Например, заместитель начальника Генерального штаба Василевский вёл разговор с командующим войсками Калининского фронта с И. С. Коневым о том, что этому фронту надо тоже включиться в контрнаступление. Этот разговор, как видите, носит чисто агитационный характер и свидетельствует о том, что заблаговременного разработанного плана не было ни в штабе Калининского фронта, ни в Ставке Верховного Главнокомандования. Насколько мне помнится, Калининскому фронту никаких средств усиления не передавалось.
Г. К. Жуков в штабе Западного фронта. Кадр из документального фильма «Разгром немецких войск под Москвой».
[РИА «Новости»]
В первой половине декабря контрнаступление на флангах фронта развивалось весьма успешно. Например, на левом крыле фронта перед войсками 10-й и 50-й армий и группы Белова противник временами просто бежал. По-иному складывалась обстановка на центральном участке фронта. Здесь мы его медленно выталкивали. И это объяснялось тем, что в армии, действовавшие в центре фронта, при переходе от контрударов в контрнаступление, мы не дали ни одного солдата, ни одного пулемёта, ни одной пушки. Всё, что нам поступало из резерва Ставки Верховного Главнокомандования, мы передавали во фланговые группировки. Мы стремились в максимальной степени ослабить и обескровить танковые армии противника и выйти на фланги и в тылы группы армий «Центр».
Всякая затяжная война кормится молодыми телами, этот молох пьёт молодую кровь. Сталин вырастил молодое поколение здоровым, энергичным, жизнерадостным, дав молодёжи всё: школы, институты, спортивные площадки и стадионы, работу на заводах, фабриках, в МТС. Школа, пионерские организации и комсомол заложили такую основу патриотизма, такую силу, которую не смогли сломить ни лавины танков, укомплектованных опытными экипажами, ни эскадры самолётов, ни виселицы, ни концлагеря. Уже в 1941-м на фронт, в окопы пришло поколение родившихся при Советской власти. Это были особые люди. Физически крепкие, умеющие метко стрелять из винтовки, ходить на лыжах. Многие прошли через аэроклубы и технические кружки различной направленности. Но все эти умения и навыки лишь дополняли главное – они нанизывались на такой прочный и высокий стержень нравственности, сломить который не смогло ничто. Зоя Космодемьянская, Саша Чекалин, молодогвардейцы… А сколько безымянных! А подростки, точившие в заводских цехах корпуса для снарядов! Они не доставали до станков, и старики-мастера подставляли им под ноги ящики!..
Конница генерала Белова. 1941 г.
[Из открытых источников]
Солдаты Гитлера были не хуже. Более того, в чём-то они даже превосходили русских солдат. Но их не хватило на Россию! Сталин это сразу понял и делал всё, чтобы втянуть Германский рейх в долгие и изнурительные позиционные сражения, истощить его материальный и людской ресурс, а потом…
Размышляя над судьбами войны и предвоенного индустриального мира, тоже весьма напряжённого, маршал писал: «Думается мне, что дело обороны страны в своих основных, главных чертах и направлениях велось правильно. На протяжении многих лет в экономическом и социальном отношениях делалось всё или почти всё, что было возможно. Что же касается периода с 1939 до середины 1941 года, то в это время народом и партией были приложены особые усилия для укрепления обороны, потребовавшие всех сил и средств.
Развитая индустрия, колхозный строй, всеобщая грамотность, единство и сплоченность наций, материально-духовная сила социалистического государства, высочайший патриотизм народа, руководство ленинской партии, готовой слить воедино фронт и тыл, – это была могучая основа обороноспособности гигантской страны, первопричина той грандиозной победы, которую мы одержали в борьбе с фашизмом.
То обстоятельство, что, несмотря на огромные трудности и потери, с 1 июля 1941 года по 1 сентября 1945 года советская промышленность произвела колоссальное количество вооружения – более 825 тысяч орудий и миномётов, около 103 тысяч танков и самоходных орудий, более 134 тысяч самолётов, говорит о том, что основы экономики страны с военной, оборонной точки зрения были заложены правильно, прочно и своевременно».
В интервью писателю Василию Пескову в 1970 году маршал сказал о молодёжи военного поколения: «Я считаю, что молодёжь принесла главную жертву войне. Сколько прекрасных молодых людей мы потеряли! Сколько матерей не дождались с войны детей! С командного пункта я много раз видел, как молодые солдаты поднимались в атаку. Это страшная минута: подняться в рост, когда смертоносным металлом пронизан воздух. И они поднимались. Многие из них только-только узнали вкус жизни. Девятнадцать – двадцать лет – лучший возраст в обычной человеческой жизни. Всё впереди… А для них очень часто впереди был только немецкий блиндаж, извергавший пулемётный огонь…»