Летом 1942 года, когда шло разбирательство по поводу причин гибели западной группировки 33-й армии, комбриг Онуприенко в личном письме генералу Жукову признавался: «По прибытии в штаб 33 армии бывший член Военного совета М. Д. Шляхтин мне передал: «Командарм приказал Вам лично заняться ликвидацией Северной группировки противника». Эта задача мною была выполнена силами 222-й и 110-й стрелковых дивизий. Считаю своей ошибкой, что по прибытии в штаб я лично не проверил, как надёжно прикрыт стык и коммуникации со стороны 43-й армии, а поверил докладу и сводкам, что 43-я армия в двух местах перерезала дорогу Гжатск – Юхнов.
Правда, к этому времени основную опасность составляла северная группировка противника, т. к. там он был на удалении 3-х и даже 2,5 км от коммуникации. В дальнейшем, когда противник захватил Захарово и Пинашино, необходимы были мои самые решительные и немедленные меры по его ликвидации.
Перед Вами и страной я в большом долгу за 33-ю армию; я этого никогда не забываю…»
В марте 1942 года положение окружённых стало невыносимым. Съели почти всех лошадей, варили ремни и гужи. Раненым и больным заваривали сосновую хвою. Катастрофически не хватало боеприпасов, медикаментов, перевязочных материалов. Когда закончилось горючее, были приведены в негодность и брошены все грузовики, танки вкопаны в землю. «Котёл» постоянно сжимался, и вскоре танки пришлось тоже бросить. Вдобавок ко всему в деревнях, где находились гарнизоны, госпитали и тылы, начался тиф.
Тем временем Жуков, всё ещё не теряя надежды выполнить приказ Ставки по овладению Вязьмой, буквально толкал в спину своих командармов вперёд. Потом, когда стало очевидным, что немцы укрепились основательно, задачу Болдину, Захаркину и Голубеву сузил до прорыва к окружённой западной группировке 33-й армии и выводу её на восток. Но время было уже упущено.
Маршал впоследствии говорил, что напрасно Ефремов настоял на выходе к Юхнову по кратчайшему пути, что надо было выходить на юго-запад, к Кирову, на позиции 10-й армии, что соответствующую директиву он направил Ефремову, но тот через голову штаба Западного фронта напрямую обратился к Сталину…
Ефремов, чувствуя, что Жуков не владеет реальной обстановкой, сложившейся в окружённой группировке, и, возможно, не верит его докладам, действительно обратился напрямую в Ставку с просьбой разрешить выход. Но вот директиву Жукова на выход через Киров исследователям истории гибели 33-й армии обнаружить в архивах не удалось. Существовала ли она вообще? Или её для маршала сочинил в бессонные ночи солдат Крапилин?..
Бывший шифровальщик штаба западной группировки 33-й армии лейтенант И. В. Якимов, переживший немецкий плен, вспоминал, как однажды после очередного нервного разговора с Жуковым генерал Ефремов в сердцах обронил: «Тебя бы сюда хотя бы на недельку…»
По свидетельству Александра Бучина, Жуков в те дни ходил мрачнее тучи, его всё раздражало, и иногда он срывался на тех, кто оказывался рядом. Такое с ним случалось редко. Гибель генерала Ефремова и западной группировки 33-й армии останется для Жукова незаживающей раной на всю жизнь. Хотя он всячески пытался гримировать её. Время от времени о трагедии 33-й его спрашивали во время интервью, донимали писатели, журналисты, военные, бывшие фронтовики.
В какой-то момент в штабе фронта почувствовали, что соседи 33-й попросту не хотят лезть под Вязьму, имитируют атаки и сразу же откатываются на исходные. Командармы уже поняли, что немцы оправились от удара, закрепились на новых рубежах, готовы идти вперёд и потому повторить судьбу Ефремова, Белова, Казанкина не хотели.
К концу марта положение в «котле» стало катастрофическим. Участились случаи самоубийств и перехода на сторону противника. Жуков начал предпринимать более энергичные меры для оказания помощи окружённым. В ночь на 2 апреля фронтовая авиация доставила на полевой аэродром 33-й армии довольно много грузов, но их всё же не хватало. Назад «дугласы» вывозили тяжелораненых. В те же дни Жуков телеграфировал генералу Голубеву: «Приказ тов. Сталина об очистке тылов Ефремова к 27.03.1942 года Вами не выполнен в срок, установленный к 30.03.1942 года. Сегодня 02.04, а у Вас абсолютно нет никаких успехов. Видимо, вместо энергичного и добросовестного выполнения приказа в армии крепко укоренилась система лживых заверений и невыполнений поставленных задач. Военный совет армии и командиры всех степеней в армии обязаны точно и беспрекословно выполнять поставленные задачи в назначенные сроки. Если это у Вас не делается, то это только свидетельствует об отсутствии элементарных основ дисциплины и полной потере чувства ответственности. Более какой-либо другой армии, фронт Вам оказывает помощь пополнением и боеприпасами, но Вы вместо разумного и бережного отношения к людям, боеприпасам подходите к этому исключительно легкомысленно и расточительно: для 5 гв. сд было дано 3500 человек пополнения. Вы умудрились за шесть дней боя потерять 2370 человек, не добившись никакого результата.
За невыполнение поставленной приказом тов. Сталина задачи объявляю Вам выговор и предупреждаю, что, если в течение ближайших трёх дней задача не будет выполнена, я поставлю перед тов. Сталиным вопрос об отстранении Вас от командования армией».
Третьего апреля 1942 года в окруженную группировку немцы сбросили ультиматум с предложением о немедленной капитуляции.
«Главнокомандующему 33 армией генерал-лейтенанту Ефремову и командирам 113, 160 и 338 стрелковых дивизий.
Германский солдат и германское руководство питают уважение к мужеству окруженной 33-й Красной армии и подчинённым ей 113, 160 и 338 стрелковым дивизиям.
Эта армия храбро сражается. Она была окружена с начала февраля благодаря тому, что Советское правительство не сумело оценить значение германской военной мощи. Все попытки вашей армии прорвать образовавшееся вокруг неё кольцо оказались безрезультатными. Они только вызвали огромные жертвы. Также и в будущем этим трём храбрым дивизиям не удастся прорвать германские линии. Эта армия ждёт своего избавления от 43-й армии и остатков 33-й армии, которые, придя с востока, должны прорвать немецкие линии у реки Угры и Вори.
Попытки к этому уже потерпели неудачу и принесли много лишних жертв.
Так и в будущем они потерпят неудачу. Три дивизии и один полк 9-й гвардейской дивизии окружены с начала февраля.
Скудное питание для себя эти дивизии могли брать только из деревни.
Германскому командованию известно, что в рядах вашей армии свирепствует голодный тиф, число заболевших тифом уже велико и оно увеличивается с каждым днём. Кроме того, и раненые имеют за собой плохой уход. Этим самым боевая сила армии с каждым днём слабеет.
329 стрелковая дивизия, ранее принадлежавшая к 33 армии, была окружена южнее Вязьмы и затем уничтожена.
Командир её, полковник Андрусенко, отклонил почётную капитуляцию. В благодарность за это руководство Красной армии отдало его под суд Военного трибунала.
Наверное, этот храбрый солдат, который до последней возможности боролся за безнадёжное дело, уже расстрелян.
Командиры Красной 33-й армии, это также будет и вашей участью, потому что полное уничтожение истощенных и больных дивизий есть только вопрос времени.
Германский солдат считает недостойным солдата делом бороться с безоружным противником.
Генерал Ефремов!
Командиры!
Подумайте о своей судьбе. Опасная заразная болезнь свирепствует в армии. Голод опустошает ряды солдат изнутри. Эта ваша армия идёт навстречу своему уничтожению. Ничто, никакие ваши усилия не смогут предотвратить вас от неизбежной гибели.
В благодарность за вашу храбрость вам будет устроен Военный трибунал. Германское Верховное командование армии, которая держит вас в окружении, предлагает вам сдаться.
Жизнь всех командиров и красноармейцев будет гарантирована.
Германский солдат не убивает пленных. Это ложь.
Раненые и больные получат немедленную помощь.
До 18-ти часов 3-го апреля 1942 года мы будем ждать ваших посредников для переговоров.
Они должны идти по дороге от Горбы к Красной Татарке или к Лосьмино. Идти только днем, махая белым флагом»[136].
Командарм немедленно шифром переслал текст ультиматума в штаб Западного фронта с сопроводительной запиской:
«1. Германское командование сбросило к нам письмо на моё имя с предложением о капитуляции войск со сроком переговоров 3.04.42 г.
2. Прошу покрепче продолбить район с врагом: Лосьмино, Кр. Татарка, Стар. Греково, Кошелево, Ломовка, Ежевицы, Бесово, Мелихово».
В архиве сохранился этот документ с резолюцией Жукова:
«Тов. Худяков, 3.04.42 года.
3.04.42 года всю авиацию бросить на указанные пункты.
3.04.42 года на Болдина не работать».
49-я армия генерала Захаркина тем временем наступала вдоль Вяземского шоссе на Климов Завод и Слободку – расчищался коридор к группировке генерала Ефремова. Жукова раздражала медлительность Захаркина.
Из переговоров Жукова и Захаркина по прямому проводу 7 марта 1941 года:
«Ж у к о в: – Здравствуйте, доложите, как вы выполняете приказ Военного совета?
З а х а р к и н: – Здравствуйте. Докладываю. В течение вчерашней ночи и дня сегодня на всём фронте армии вёлся напряженный бой. Противник, упорно обороняясь на реках Угра и Ресса, на отдельных участках переходил в контратаки. Особенно упорно обороняется противником и применяются контратаки на реке Ресса; на Вяземском большаке в течение дня против 133 и 238-й дивизий предпринимал четыре контратаки. К данному времени части армии занимают следующее положение.
Ж у к о в: – Где у вас танки? Почему медленно продвигаетесь с армией, не выполняете приказ, кто за это наказан?
З а х а р к и н: – Танки ещё не прибыли.
Ж у к о в: – Где шесть танков, которые я вам послал? А у вас что, нет огня? Вам дано включительно до тяжелой артиллерии.