Через несколько дней и штабом Сталинградского фронта, и оперативным отделом будут руководить другие люди.
Это был обычный стиль Жукова. Каждую операцию, любое ответственное дело, за которое и сам отвечал головой и честью, он начинал с подбора надёжных людей.
Доклад комфронта Гордова, напротив, ему понравился своей правдой и полнотой. Правда была тревожной. Но не безнадёжной. Переговорил с Москаленко. Его дивизии должны были первыми вступить в дело. Однако они опаздывали с прибытием, растянувшись в пути.
Из донесения Жукова Сталину: «1-я гвардейская армия 2 сентября перейти в наступление не смогла, так как её части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенёс наступление на 5 часов 3 сентября. Наступление 24-й и 66-й армий назначаю на 5–6 сентября. Сейчас идёт детальная отработка задач всем командным составом, а также принимаем меры материального обеспечения операции…»
Очень характерное донесение. Всю ответственность, в том числе и за перенесение операции на более поздние сроки, Жуков смело берёт на себя и приводит железные аргументы. Ни грамма намёка на то, что, мол, замешкался Москаленко и прочее…
Армия Москаленко атаковала в направлении Сталинграда в назначенное время после артиллерийской подготовки. Но продвинулась неглубоко. Противник тут же контратаковал с танками при поддержке штурмовой авиации.
Сталин телеграфировал: «Положение под Сталинградом ухудшается. Противник находится в трёх верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам.
Недопустимо никакое промедление. Промедление равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало».
Жуков не дрогнул. Он видел, что положение почти безнадёжное, что с каждым часом оно ухудшается. Но бросать прибывающие дивизии по частям… Он отдал приказ начальнику авиации атаковать врага всеми имеющимися силами. И запросил разрешение Сталина на общую атаку 5 сентября. Сталин согласился.
На рассвете 5 сентября фронт на участке 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий рыкнул сотнями орудийных стволов. Артиллеристы выпустили ограниченное количество огнеприпасов и замолчали. Вперёд пошли танки и пехота. Продвижение снова оказалось незначительным. И Жуков понял: теми силами, которыми располагает фронт, немецкую оборону не сокрушить. 12 сентября он срочно вылетел в Москву.
Из воспоминаний Александра Бучина: «Георгий Константинович нас, московских водителей, туда (под Сталинград. – С. М.) не брал. Это не значит, что мы сидели без дела. На протяжении почти трёх месяцев – с конца августа до второй половины ноября 1942 года – он фактически делил время между Сталинградом и работой в Москве. Каждую неделю, а то и два раза в неделю Жуков прилетал и улетал из Москвы. Маршрут в городе у него был один и тот же – Центральный аэродром, Генштаб, Кремль и обратно. Где-то между этими пунктами назначения вклинивалась квартира, в которой он отдыхал несколько часов. Очень редко дача. После победы под Москвой правительство подарило ему пожизненно дачу в Сосновке. У меня впечатление, что в основном он отсыпался в полётах – в самолёте».
Директива Ставки ВГК заместителю Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукову о положении под Сталинградом.
3 сентября 1942 г.
[ЦА МО]
Распоряжение Верховного Главнокомандующего № 170599 представителю Ставки ВГК Г. К. Жукову о мерах по защите Сталинграда.
3 сентября 1942 г.
[ЦА МО РФ]
На вечернем совещании у Сталина он застал генерала Василевского, нового начальника Генерального штаба. Жуков доложил, прокомментировал неудачу проведённой операции и подытожил:
– Если ударную группировку срочно не усилить, имеющимися силами Сталинградский фронт прорвать оборону противника не сможет.
Сталин спросил:
– Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы, наконец, ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?
– Для успешных действий фронту нужны как минимум ещё одна полнокровная общевойсковая армия, танковый корпус, три танковых бригады и не менее четырёхсот гаубиц, – ответил Жуков и, выдержав паузу, добавил: – Необходимо также не менее одной воздушной армии.
Сталин вытащил из стола свою карту с пометками и стал её рассматривать.
Тем временем Жуков и Василевский, стоя у другой карты, обсуждали конфигурацию фронта. Потом, чтобы не мешать Верховному, занятому изучением карты, отошли к окну. Разговаривали вполголоса. Жуков был недоволен и последними событиями на Сталинградском фронте, и только что состоявшимся разговором. Сказал Василевскому, что всё это полумеры и они вопроса Сталинграда не решат, что нужна сильная, сокрушительная группировка и, самое главное, вводить в дело её надо иначе.
– Да, – согласился Василевский, – всё это – полумеры. Нужно искать иное решение.
– Какое «иное» решение? – Верховный оторвался от карты и внимательно на них посмотрел.
Жуков и Василевский молча вернулись к столу. Вкратце повторили то, о чём рассуждали у окна.
– Вот что, – сказал Сталин, – поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что необходимо предпринять в районе Сталинграда. А заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра вечером жду ваши предложения.
6-я полевая и 4-я танковая армии противника всё больше втягивались в изнурительные бои. В районах Волги и Дона у немцев и их союзников могло быть не более пяти-шести резервных дивизий. Бои шли и на юге, и на севере. Гитлер уже не мог высвободить для усиления нажима на Сталинград ни одной дивизии. Конфигурация фронта склоняла к мысли, что немцы, сосредоточившись на прорыве к Сталинграду, опасно растянули свои фланги и образовавшийся выступ можно подсечь. Тем более что на флангах у 6-й армии стояли венгерские, румынские и итальянские дивизии.
Вот о чём вполголоса беседовали Жуков и Василевский в кабинете Сталина, когда тот внезапно их прервал и о чём они доложили ему, пока ещё в общих чертах.
Обсудив в Генштабе основной замысел операции, они перенесли его на чистую карту.
Докладывал Василевский. Верховный некоторое время молча рассматривал карту, потом спросил:
– А это что за группировка войск в районе Серафимовича?
– Новый фронт, – ответил Василевский. – Его надо создать, чтобы нанести мощный удар по оперативному тылу группировки противника, действующей в районе Сталинграда.
– Хватит ли сейчас сил для такой большой операции? – усомнился Сталин.
– Сейчас, конечно, не хватит, – сказал Жуков. – Но, по нашим расчётам, через полтора месяца операцию можно будет обеспечить необходимыми силами и средствами и хорошо её подготовить.
Сталин усмехнулся и постучал трубкой по карте:
– Далеко замахнулись. А не лучше ли ограничиться ударом с севера на юг и с юга на север вдоль Дона? Подумайте.
– Это полумера. – Жуков предполагал такую реакцию Верховного и заранее собрался с мыслями. – Мелкие контрудары не приведут к решительному изменению обстановки. В этом случае… – И Жуков сделал жест, повторяя направления предполагаемых сталинских контрударов. – Паулюс в этом случае может быстро развернуть из-под Сталинграда свои подвижные части и парирует наши удары. Удар же западнее Дона позволит нам глубоко охватить врага, не даст ему возможности из-за речной преграды быстро сманеврировать своими резервами и выйти навстречу нашим группировкам.
Операция делилась на два этапа: 1) прорыв обороны, окружение сталинградской группировки противника и создание прочного внешнего фронта с целью полной изоляции окружённых от воздействия внешних сил; 2) уничтожение «котла» и недопущения деблокады извне.
Верховному план операции понравился, но он не спешил давать согласие на её проведение:
– Над планом надо ещё подумать и подсчитать наши ресурсы. А сейчас главная задача – удержать Сталинград и не допустить продвижения противника в сторону Камышина.
В это время позвонил новый командующий Сталинградским фонтом генерал Ерёменко[151]. Сталин взял трубку. После разговора с Ерёменко сказал:
– Ерёменко докладывает, что противник подтягивает к городу танковые части. Завтра надо ждать нового удара. – И повернувшись к Василевскому: – Дайте сейчас же указание о немедленной переброске через Волгу 13-й гвардейской дивизии Родимцева из резерва Ставки. И посмотрите, что ещё можно направить туда завтра.
Уже через час Жуков был на аэродроме. Приказ Верховного: вылететь в расположение Сталинградского фронта, ввести в бой всю авиацию и изучить обстановку в районе Клетской и Серафимовича. Прощаясь, Сталин сказал, что к начатому разговору необходимо вернуться, и добавил: «О том, что мы здесь обсуждали, кроме нас троих, пока никто не должен знать».
Контрудары, которые Жуков вместе со штабом Сталинградского фронта в те дни организовывал на различных участках, дали положительные результаты. Они, как и предполагалось, сильно изматывали, буквально изнуряли противника своей регулярностью и непрерывностью. Потери несли обе стороны, но Паулюсу пополнять свои дивизии и корпуса было нечем и некем. Жуков и Василевский привлекали в район Сталинграда новые и новые резервы. В бой вступали новенькие «тридцатьчетвёрки», прямо из цехов, неокрашенные.
Из дневника немецкого офицера, который в те дни пытался со своими солдатами оттеснить противостоящие им подразделения Сталинградского фронта: «…части нашего корпуса понесли огромные потери, отражая в сентябре яростные атаки противника, который пытался прорвать наши отсечные позиции с севера. Дивизии, находившиеся на этом участке, были обескровлены; в ротах оставалось, как правило, по 30–40 солдат».