Пока мы докладывали, в кабинете Верховного собрались члены Государственного Комитета Обороны и некоторые члены Политбюро. Нам пришлось повторить основные вопросы, которые были доложены в их отсутствие.
После краткого обсуждения плана контрнаступления он был полностью утверждён.
Мы с А. М. Василевским обратили внимание Верховного на то, что немецкое главное командование, как только наступит тяжёлое положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке.
Чтобы этого не случилось, необходимо срочно подготовить и провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы и в первую очередь разгромить немцев в районе Ржевского выступа. Для этой операции мы предложили привлечь войска Калининского и Западного фронтов.
– Это было бы хорошо, – сказал И. В. Сталин. – Но кто из вас возьмётся за это дело?
Мы с Александром Михайловичем предварительно согласовали свои предложения на этот счёт, поэтому я сказал:
– Сталинградская операция во всех отношениях уже подготовлена. Василевский может взять на себя координацию действий войск в районе Сталинграда, я могу взять на себя подготовку наступления Калининского и Западного фронтов.
Согласившись с нашим предложением, Верховный сказал:
– Вылетайте завтра утром в Сталинград. Проверьте ещё раз готовность войск и командования к началу операции.
Лично для меня оборона Сталинграда, подготовка контрнаступления и участие в решении вопросов операций на юге страны имели особо важное значение. Здесь я получил гораздо большую практику в организации контрнаступления, чем в 1941 году в районе Москвы, где ограниченные силы не позволили осуществить контрнаступление с целью окружения вражеской группировки.
Доклад Г. К. Жукова И. В. Сталину о поведении противника и соображениях о сроках перехода фронтов в контрнаступление.
14 ноября 1942 г.
[ЦА МО РФ]
За успешное общее руководство контрнаступлением в районе Сталинграда и достигнутые при этом результаты крупного масштаба в числе других я был награжден орденом Суворова I степени.
Распоряжение Верховного Главнокомандующего № 170688 представителю Ставки Г. К. Жукову о сроках начала контрнаступления под
Сталинградом. 15 ноября 1942 г.
[ЦА МО]
Получить орден Суворова I степени № 1 означало для меня не только большую честь, но и требование Родины работать ещё лучше, чтобы быстрее приблизить час полного разгрома врага, час полной победы. Орденом Суворова I степени были награждены А. М. Василевский, Н. Н. Воронов, Н. Ф. Ватутин, А. И. Ерёменко, К. К. Рокоссовский. Большая группа генералов, офицеров, сержантов и солдат также была удостоена правительственных наград».
Характерно, что в мемуарах маршал в свой список награждённых орденом Суворова 1-й степени последним ввёл Рокоссовского. А ведь заслуга Константина Константиновича в планировании и проведении сталинградских операций весьма и весьма высокая. Ревность…
Как вспоминал Александр Бучин, 15–16 ноября водителям был отдан приказ: заправить под завязку «хорьх» и обе машины сопровождения. Из Москвы выехали по Ленинградскому шоссе.
Жуков коротко сказал:
– К Пуркаеву.
Бучин водил машину лихо. Бывший спортсмен-автогонщик, он знал и чувствовал машину, как бывалый кавалерист коня. Жуков ему доверял. Он сам любил быструю езду и порой, когда ему казалось, что водитель недооценивает качество дороги, перекидывал через рычаг переключения скоростей ногу и давил на педаль газа или на ногу Бучина до предела. Бучин вспоминал, что часто, особенно когда опаздывали, они носились со скоростью 140–150 километров в час. Охрана в «эмках» на «хвосте» безнадёжно отставала. Начальник охраны Бедов потом нервно выговаривал Бучину. А парень отворачивался и ухмылялся. Машина у него была куда сильней, чем у эскорта.
Когда надо было снизить скорость, притормозить, Жуков подавал кавалерийскую команду: «Короче!»
В этот раз на Калининский фронт вместе с Жуковым поехал и командующий авиацией дальнего действия генерал Голованов. Бучин, поймав хороший участок шоссе, разогнал машину так, что Голованов, который вроде бы привык к высоким скоростям, сказал:
– Потише.
– Не лезь, – отмахнулся Жуков, – он знает, как ехать.
Но вскоре на обледенелом участке дороги – снова проклятый лёд! – их понесло. Бучин с трудом удержал «хорьх». Когда машина снова зацепила твёрдое покрытие и уверенно помчалась дальше, Голованов с облегчением вздохнул. Жуков даже не шевельнулся.
Примерно в двадцатых числах декабря, как вспоминал Бучин, «в строжайшей тайне» Жуков выехал на Юго-Западный фронт к Ватутину.
Странное дело, об этой поездке маршал в своих довольно подробных мемуарах даже не упомянул. А Бучин запомнил ту поездку потому, что впервые им, водителям, пришлось грузить свои машины на платформы.
Специально оборудованный поезд, на котором с некоторых пор Жуков как член Ставки выезжал к фронту, на этот раз остановился в тупике на станции Анна. Машины скатили по деревянным помостам, специально изготовленным для этого. Состав тщательно замаскировали.
Несколько дней колесили они на своём «хорьхе» по степным дорогам. Бучин всё время с опаской оглядывал незнакомую открытую местность, следил, чтобы не отстала машина охраны.
Из воспоминаний Александра Бучина: «Вот опять плутаем. Не знаю, куда ехать. Стали. Метёт. В салоне позади высказывает свои соображения генерал-майор Л. Ф. Минюк[153]… Я уже собирался тронуть машину, как Георгий Константинович потребовал карту. Разложил на коленях, я подсвечивал фонариком. Жуков довольно быстро разобрался в паутине степных дорог, отчеркнул нужное место ногтем и сказал, как ехать…
Какая-то мутная была поездка. По опустевшим дорогам. Фронт ушёл вперёд. Подолгу разыскивали нужные штабы и части. Снег милосердно покрыл шрамы войны, но не везде. Стояли сильные морозы, и трупы убитых и замёрзших красноармейцев и вражеских солдат иногда представали в жутких застывших позах. Иные даже стояли в сугробах. Я старался не смотреть по сторонам. Однажды вижу: мы едем навстречу чёрной массе – идёт колонна. Через снежную пелену стараюсь разглядеть, кто, и похолодел – шинели и головные уборы не наши. Деваться некуда, подъехали. Оказалось, по дороге, как стадо, движется громадная толпа пленных итальянцев. Сыны солнечной Италии явились убивать нас и угодили в зиму. Именно в этом районе только что была наголову разбита итальянская армия. Вид у итальянцев был самый жалкий. Они понуро брели между сугробами.
Бедов, наша охрана, тут же завертелся, забеспокоился, запричитал – где конвой? Георгий Константинович не проронил ни слова и безучастно смотрел вперёд. Неожиданно он сказал: «Стой!» – и вышел из машины. В хвосте колонны десяток пленных, взявшись за оглобли, тащили сани, в них сидел конвоир – раненый красноармеец с ППШ на коленях. Из-под бинта видны были только глаза и часть лица. Узнав по папахе генерала, он неловко отдал честь и попытался слезть с саней. Жуков жестом остановил его и подчёркнуто чётко отдал приветствие. «Вот и конвой», – сказал Жуков, ни к кому особенно не обращаясь. Несколько минут мы постояли на дороге, пока стадо итальянцев под присмотром раненого конвоира не скрылось в снежной мгле».
Конец 1942 года. Район Среднего Дона. Разгром 8-й итальянской армии. Размашистый бросок корпуса генерала Баданова[154] на уничтожение немецкой авиабазы и аэродрома вместе с самолётами в районе станицы Тацинской, после чего сталинградская группировка немцев – 6-я армия – осталась без подвоза. На всём этом лежала тяжёлая печать жуковского стиля – стремительного, мощного, всегда неожиданного удара.
В ту же ночь, как вспоминал Бучин, они погрузили «хорьх» и машину охраны на платформу и уехали в Москву.
Жуков увидел результаты боёв, видел плоды трудов штабов и мужества дивизий и полков. Увидел и главного творца этой победы, отдал ему честь и со спокойным сердцем поспешил на доклад к Верховному.
Глава пятнадцатая. И снова – Ржев и Ленинград
На юге в районе Сталинграда бушевала операция «Зимняя гроза» – командующий группы армий «Дон» фельдмаршал Манштейн пытался танковым ударом деблокировать 6-ю армию Паулюса, окружённую в волжской степи. А на севере готовилась операция «Марс». По своим масштабам и количеству войск, вовлечённых с обеих сторон, новая операция по ликвидации Ржевско-Вяземского выступа не уступала сталинградским «Урану» и «Малому Сатурну», вместе взятыми.
Тем не менее все действия армий Западного и Калининского фронтов должны были способствовать начавшемуся наступлению под Сталинградом.
Жуков в эти дни метался между Доном и Западной Двиной.
Район Нелидова.
Немцы ждали атаки именно здесь и потому держали сильную группировку, опасаясь ослаблять её хотя бы дивизией для возможного латания дыр на юге. Вот почему бои в рамках операции «Марс» с самого начала носили упорный и кровопролитный характер. Ни одна из сторон не уступала. Жуков бросал в бой армии и танковые корпуса, Модель короткими и сокрушительными контратаками парировал эти удары.
Для Моделя Ржев стал местом, где он нашёл свою славу полководца. Именно за Ржев Гитлер вручил ему вначале дубовые листья к Рыцарскому кресту, полученному в первые дни кампании на Востоке за удачный прорыв в районе Бреста, а потом мечи. За Ржев он удостоился и очередного воинского звания – генерал-полковник.
Противник вынужден был держать здесь, на сравнительно небольшом участке фронта, 30 дивизий, в том числе несколько танковых.
Наступил момент, когда атаки на ржевско-сычёвский плацдарм уже не имели смысла – дело под Сталинградом было сделано. Рокоссовский блестяще провёл операцию «Кольцо», разгромив в «котле» 6-ю армию фельдмаршала Паулюса.