елки. Теперь наступил час, когда нам необходимо выступить против этих иудейско-англосаксонских поджигателей войны и их помощников, а также евреев из московского большевистского центра.
Осуществляется концентрация войск, которая по своим масштабам и по своему территориальному охвату является величайшей, какая когда-либо имела место в мире. Сотрудничая со своими финскими товарищами, соратники победителей Нарвика держат берега Ледовитого океана. Германские дивизии под командованием победителя Норвегии охраняют финляндскую землю вместе с героями финляндских битв за освобождение, действующими под руководством своего маршала. От Восточной Пруссии до Карпат располагаются формирования германского восточного фронта. На берегах Прута, на нижнем течении Дуная до берегов Черного моря находятся германские и румынские солдаты под командованием генерала Антонеску, главы румынского государства: в задачу этого фронта входит уже не защита отдельных стран, а обеспечение безопасности Европы и, следовательно, защита всех стран Европейского континента. Таким образом, я решил сегодня передать судьбу государства и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Бог в этой важнейшей борьбе!»[215]
К полудню 22 июня в Москве был подготовлен текст заявления правительства СССР, с которым в 12 часов 15 минут выступил по радио В.М.Молотов.
Вернувшись утром от Сталина, Георгий Константинович немедленно вызвал к себе Ватутина, Василевского, всех начальников управлений. Перед ними были поставлены две срочные задачи: подготовить указ о всеобщей мобилизации и любыми средствами выяснить обстановку на границе.
Где конкретно идут бои? Где находится противник? Каков характер действий войск? Вразумительных ответов на эти вопросы не было — немецкие войска нарушили, а на Западном фронте почти полностью парализовали управление войсками и связь. Многомесячные, практически безнаказанные полеты немецких самолетов-разведчиков, агентурные данные позволили германскому командованию с высокой точностью выявить пункты управления, линии связи, аэродромы, склады, места расположения войск. Первые удары противника — воздушные, артиллерийские, танковые — были ошеломляющими, сеяли нервозность, растерянность, несогласованность. В части и соединения поступали противоречивые указания вышестоящих штабов и командиров.
Положение приграничных соединений Красной Армии осложнялось неопределенностью задач, поставленных директивой № 1. При этом даже сформулированные в ней полумеры носили совершенно невыполнимый характер. Нереально выглядела и задача «обрушиться на вражеские силы и уничтожить их», поставленная в директиве № 2. Подняв по тревоге войска, командующие медлили с приказами о решительных действиях (не дай Бог поддаться на провокацию!), и войска вступали в бой по обстановке: с ходу, частями, разрозненными силами. Многие стрелковые дивизии первого стратегического эшелона в первые же часы после нападения были расчленены, некоторые оказались в окружении. Механизированные корпуса, способные нанести ощутимые встречные удары, только начинали выдвижение к границе и находились в большой удаленности от участков прорыва.
Начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии генерал Ф.Гальдер 22 июня сделал в своем дневнике запись: «Наступление германских войск застало противника врасплох. Боевые порядки противника в тактическом отношении не были приспособлены к обороне; его войска в пограничной полосе были разбросаны на обширной территории и привязаны к районам своего расквартирования. Охрана самой границы была в общем слабой.
Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в пограничной зоне оказалось слабым и неорганизованным, в результате чего нам всюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать пограничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления полевого типа).
После первоначального „столбняка“, вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям. Без сомнения, на стороне противника имели место случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа. Вполне вероятно, что возможность организации такого отхода была просто исключена. Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке [штаб 10-й армии], полностью не знал обстановки, и поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов.
Но даже независимо от этого, учитывая влияние „столбняка“, едва ли можно ожидать, что русское командование уже в течение первого дня боев смогло составить себе настолько ясную картину обстановки, чтобы оказаться в состоянии принять радикальное решение.
Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления.
Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его и продвинулись с боем в среднем на 10–12 км! Таким образом, путь подвижным соединениям открыт».[216]
Неопределенность действовала на Сталина угнетающе, но растерянности в его решениях не было. Отредактировал проект Указа Президиума Верховного Совета СССР: с 23 июня объявлялась мобилизация военнообязанных 1905–1918 годов рождения на территории почти всех военных округов. Утвердил преобразование Прибалтийского, Западного и Киевского Особых военных корпусов соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты. Срочно направил на Западный фронт Б.М.Шапошникова и Г.И.Кулика, а около 13 часов позвонил Жукову и сообщил о решении Политбюро послать его на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного командования. Жукову предстояло немедленно вылететь в Киев, а оттуда вместе с Н. С. Хрущевым выехать в Тернополь, где располагался штаб фронта.
Одновременно Сталин поручил Ватутину, оставшемуся за Жукова, подготовить еще одну директиву войскам: «Военным Советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов
22.6.41 № 3 карта 1 000 000
1. Противник, нанося главные удары из Сувалкского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шяуляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.
На остальных участках госграницы с Германией и на всей границе с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями.
2. Ближайшей задачей войск на 23–24.6 ставлю:
а) концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки;
б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6 А (армий. — В.Д.) окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6 овладеть районом Люблин.
3. Приказываю:
а) Армиям Северного фронта продолжать прочное прикрытие госграницы…
б) Армиям Северо-Западного фронта, прочно удерживая побережье Балтийского моря, нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки…
в) Армиям Западного фронта, сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки…
г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин. Прочно обеспечить себя с краковского направления.
д) Армиям Южного фронта не допустить вторжения противника на нашу территорию. При попытке противника нанести удар в черновицком направлении или форсировать pp. Прут и Дунай мощными фланговыми ударами наземных войск во взаимодействии с авиацией уничтожить его; двумя мехкорпусами в ночь на 23.6 сосредоточиться в районе Кишинев и лесов северо-западнее Кишинева.
4. На фронте от Балтийского моря до госграницы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с границей.
5. Авиации Главного Командования:
а) поддержать Северо-Западный фронт одним вылетом 1-го авиационного корп[уса] ДД (дальнего действия. — В.Д.) и Западный фронт одним вылетом 3-го ав. корп. ДД на период выполнения ими задачи по разгрому сувалкской группировки противника;
б) включить в состав Юго-Западного фронта 18-ю авиадивизию ДД и поддержать Юго-Западный фронт одним вылетом 2-го ав. корпуса ДД на период выполнения им задачи по разгрому люблинской группировки противника;
в) 4-й ав. корпус ДД оставить в моем распоряжении в готовности содействовать главной группировке Юго-Западного фронта и частью сил Черноморскому флоту.
Народный Комиссар Обороны Союза ССР
Маршал Советского Союза Тимошенко
Член Главного Военного Совета Маленков
Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков
Отправлена в 21.15 22.6.1941 г.».[217]
Несмотря на то, что Жуков уже улетел в Киев, Сталин счел уместным поставить под директивой и его подпись.
Генерал Ватутин, естественно, не знал истинной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Поэтому, определяя стратегический рубеж ответных действий Красной Армии, он руководствовался планом стратегического развертывания от 15 мая 1941 года. Впоследствии Маршал Советского Союза И.Х.Баграмян (в то время — начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта), оценивая эту директиву, писал: «Когда я зачитал генералу Пуркаеву телеграмму, он с явным недоверием взглянул на меня, выхватил бланк и перечитал текст несколько раз. Быстро обмениваемся мнениями. Они у нас сходятся: к наступлению мы не готовы.