— Это сверх нормы… не положено… оформим изъятие… Вам расписку на две банки и бутылку… получите на обратном пути.
В глазах пожилого человека застыли слезы, казалось постоянные унижения, копившиеся десятилетиями сейчас выплеснуться через край. Пожилой, будто решился на последнее унижение:
— Может разрешите?
На таможенника смиренная мольба подействовала хуже, чем красное на быка:
— Не положено! — рявкнул юнец, отодвинул в сторону икру и водку. Квитанцию выписывать?
— Подавитесь вы своей распиской! — огрызнулся пожилой и, кажется впервые в жизни поборов страх перед человеком в форме, направился к паспортному контролю.
— Нервные стали люди. — Седой переложил кофр, полный долларов, в другую руку и направился за провожатым. Беспрепятственно миновали паспортный контроль, зашли в магазин беспошлинной торговли. Седой купил два блока сигарет и бутылку водки «Смирнофф»:
— На дорогу… чтобы не скучать…
Один блок протянул провожатому, тот сдержанно поблагодарил и предостерег:
— Зря покупаете здесь… на корабле еще дешевле…
— Деньги есть… чего их экономить, — весело объяснил Седой.
Вышли на пристань. Высоченный борт морского парома «Ильич» нависал над головами, уходя ввысь серой громадой в черных кружках-иллюминаторах кают невысокого класса. Вдоль борта сновали молоденькие солдатики-пограничники с серьезностью на лицах, превосходящей все мыслимые пределы оправданной осторожности.
Чайки с хохотом и рыданиями взмывали из-за бортов, то устремляясь ввысь, то прянув к холодным водам и чиркая крыльями по грязноватой глади в радужных мазутных пятнах.
Провожатый представил Седого капитану, тот вызвал порученца и вверил странного пассажира его заботам. Седому показали отдельную каюту первого класса, просили обращаться с любыми просьбами.
Седой упрятал кофр, тщательно запер каюту и отправился в путешествие по кораблю: рестораны — валютные, и со шведским столом для простых смертных… бары, исключающие появление обладателей рублей… игральные автоматы, незадействованное до вечера зеленое поле рулетки и, наконец, в центре корабля магазин «Тэкс Фри». Седой прошел меж рядов разномастных бутылок, взял фляжку «Чиваса», полдюжины пива, соленые орешки и шоколад.
…Днем Седой изысканно отобедал в валютном ресторане, сторонясь соотечественников, вечером, после обильного ужина сыграл в карты с сосредоточенной девицей-банкометом и выиграл девятьсот крон… полез дальше и просадил три тысячи. Седой ничуть не огорчился: никому и в голову не приходило, чтобы он отчитывался в таких мелочах.
Утром паром малым ходом скользил меж бесчисленных островов вблизи шведского побережья. Медленно вошел в гавань Стокгольма, пропустив уходившую в открытое море многопалубную красавицу «Бирке принцесс» компании «Викинг Лайн».
Корабль пришвартовался. Седой с кофром стоял на задней палубе, наблюдая, как к небольшому домику шведской таможни подъехали два полицейских «сааба», отвалилась задняя часть кормы: на свет божий стали выползать трейлеры и легковушки из чрева парома. Таможенники и полиция весело переговаривались с водителями.
Седой бросил сигарету в палубную урну, направился к сходням, по дороге кивнул капитану и по рукаву прямоугольного сечения стал спускаться с борта.
Паспортный контроль Седой прошел беспрепятственно. У таможенников он прошел в «зеленый коридор», как человек, которому нечего скрывать от властей.
Швед в серой рубашке и лихой черной пилотке скользнул глазом по пузатому кофру, в зрачках на миг вспыхнуло любопытство… Седой замер!
— Оупн зис (Откройте это), — попросил шведский таможенник, ткнув в кофр.
Седой достал зеленый диппаспорт, протянул.
— О! Сорри! Извините! — швед дружелюбно махнул рукой…
…Седой сел в посольскую машину, признался офицеру безопасности, встречавшему его:
— Сегодня мне показалось, они знают, что я везу…
Офицер безопасности плавно, не обгоняя, пропуская пешеходов, как это принято здесь, вел машину:
— Даже, если знают… и черт с ними… к ним везем, не от них… чего им расстраиваться?.. А вообще у них СЕПО не дремлет… удивительные люди шведы, вроде как снулые судаки, а все успевают… нам и не снилось, — и вовремя вспомнив, что разоткровенничался со старшим по званию из «конторы», повинился:
— Простите, товарищ полковник.
— Ничего, ничего, — миролюбиво и чуть устало утешил Седой.
В резиденции на горе Седого принял высокий чин, может и посол. Курьер из Москвы поставил кофр на стол и пояснил:
— Три четверти суммы переведете на известные вам счета… остальное…
— Я знаю, — перебил посол, — через две недели официальный визит члена пэбэ.
— Вот именно, — подтвердил Седой, — остальное ему на руки без оформления и расписок.
Посол кивнул:
— Когда домой?
— Завтра днем, теперь через Хельсинки, есть дела в представительстве Аэрофлота.
Чин улыбнулся.
Маршал авиации с сожалением и сочувствием изучал генерал-полковника Лаврова.
Маршал вертел очки за дужку, скреб изогнутой заушиной по листу на столе с резолюцией министра обороны о переводе генерала Лаврова в тьмуторакань.
— Вот так… — маршал водрузил очки на переносицу. — Министр орал, как резанная свинья, но это для отвода глаз… Потом спросил тихо: что там натворил, твой Лавров? Знаешь, что сказал?.. — маршал тронул ладонью редеющую макушку. — Хороший офицер, но… дурак!
Лавров поднялся, глядя под ноги:
— Обнаглели они!
— Ну… ну… не кипятись, — маршал тоже поднялся. — Пересидишь там… на воздухе мозги проветришь… пройдет полгодика, все уляжется и… я тебя отзову на Пироговку… Там сиди тихо, не бузотерь. Эх, мать честная, я тебя готовил начальником группы инструкторов в теплые края. Эх, мать честная! — упрятал очки в футляр, как многие военные, стесняясь утраты остроты зрения. — С ними связываться… не моги!
Лавров согласно кивнул:
— Не моги!
— Давай, не тужи, — не скрывая смущения, подбодрил маршал, — я звонил командующему округом, все будет в порядке.
Лавров вышел из кабинета. Маршал поднял «вертушку»:
— Герман Сергеевич, ну я ему дал проср…, возомнил о себе невесть что, понимаешь… Округ?.. Жуткий! Хуже не бывает. Средняя годовая температура минус сто! — маршал хохотнул, как видно, получив одобрение собеседника, и положил трубку.
К восточному подъезду гостиницы «Россия» подъехала «чайка». Сановник и сопровождающий проскользнули в стеклянные двери, поднялись на лифте, прошли по коридору, остановились у номера 17.
— Жди в машине… ровно через час спущусь.
— Слушаю, Герман Сергеич, — сопровождающий тихо, по-кошачьи зашагал по ковровой дорожке к лифтам, Сановник без стука толкнул дверь, вошел в роскошный люкс, сияющий хрустальной люстрой, хрусталем в шкафах и на обильном столе.
За столом восседали в томительном ожидании Седой и… секретарь Черкащенко — Мария Павловна.
Седой поднялся, поднялась и женщина. Сановник враз оценил стать, а также готовность статью и прочими прелестями распорядиться, поцеловал руку женщине, мягкую, приятно пахнущую горьковатым кремом.
— Садитесь! — царственно повелел и поддержал женщину за локоть. Зовите меня просто Герман Сергеевич.
Седой разлил мужчинам коньяк, женщине шампанское, поднял рюмку, пожевал губами, сосредотачиваясь:
— Мария Пална наш человек в банке, в святая святых, она одна стоит десятков людей.
Мужчины выпили, женщина пригубила.
— Мы ценим ваши услуги, — Сановник ухватил дольку лимона, — ваши сведения незаменимо исчерпывающи и точны… облегчают нам решение множества задач. Вы давно сотрудничаете? — обратился к Седому.
— Мы?.. — Седой, похоже, погрузился в прошлое. — С мятежной юности Марии Палны… райком комсомола, ЦК ВЛКСМ, комитет молодежных организаций, Гена Янаев, между прочим, с ума сходил…
— Гена по ком только с ума не сходил… было б с чего сходить, оборвал Сановник, показывая, что ему эта тема неинтересна и неприятна.
Женщина предусмотрительно молчала, однако ловкие руки успели неуловимым движением потянуть юбку на себя, так что круглые, налитые колени почти вплотную притиснулись к столу.
Сановник обратился к Седому:
— У вас тут, поди, полгостиницы застолблено?..
— Пол… не пол, — улыбнулся Седой, — но… приют всегда найти можно, плюс легкая закуска и щадящая выпивка.
Стол ломился деликатесами и напитками: трели Седого насчет «легкой закуски и щадящей выпивки» являлись неприкрытым шутовством.
Сановник намазал хлеб толстым слоем черной икры, сжевал немалый кус, вытер рот льняной салфеткой:
— Так что, если возникают проблемы, Марь Пална, обращайтесь… без стеснения… мы помогаем надежным людям…
— И нужным! — ввернул Седой, колдуя над нежнейшей семужьей тешей.
— И нужным, — поддержал Сановник, гримасой дав понять, что в подсказках со стороны не нуждается.
Седой рассказал анекдот, еще и еще… не слишком дружно посмеялись.
Сановник обратился к женщине:
— Ваши отношения с Черкащенко?
— Ровные, — односложно ответила женщина.
Сановник рассмеялся:
— Наконец-то услышал ваш голос. — Посмотрел на часы. — Пора. Рад был познакомиться. Теперь знаю кому лично обязан неоценимой… не то чтоб информацией, не люблю это слово, скорее… неоценимой поддержкой. Сановник еще раз поцеловал мягкую, теплую руку, уперев оба глаза в манящие колени…
Седой проводил гостя, постоял у двери, убедился, что важная птица улетела и заметил с нескрываемым облегчением:
— Блядь продувная! На ходу подметки рвет. Но… все у него получается, всегда масть знает и козырей полна пазуха, как у тебя цицек.
Женщина помрачнела:
— Зачем знакомил?
— С женой он недавно разошелся, за бугром заквасил столько, что не привидится в страшном сне, я-то в курсе. — Опорожнил рюмку коньяка. Охомутаешь его, считай куш сорвала, да какой… Это тебе не Мастодонту на подоконнике отпускать. — Перехватил гневный взгляд женщины. — Ну, молчу… молчу… одно не пойму, у меня глаз-ватерпас, память будь-будь, у вас там на подоконнике кактусы есть… как ты не боишься? Вдруг иголка да в такое роскошное мясо?..