– Даже если попросишь уйти с тобой сейчас, я не соглашусь.
– Зачем ты так? Пожалуйста, выслушай. У меня есть план…
– Не желаю его слышать.
– Что ж, выбора у тебя нет! Не зря же я сюда пробралась, не зря провела столько дней в пути. Я найду убийцу, которого столь отчаянно желают отыскать, и попрошу у вана награду – попрошу вернуть тебя…
– Ты обычная девочка, и ничего не можешь сделать, чтобы меня спасти, – сухо произнесла Суён. – Здесь более тысячи женщин, которые мечтают вернуться домой, но не могут. Такая у нас судьба. Мы родились, чтобы нас поглотили.
Её взгляд устремился куда-то вдаль, далеко-далеко, и казалось, передо мной стояла уже не моя сестра, а лишь её тень.
– Ничего не поделаешь. Такая у нас судьба, – повторила она. – Мы должны молчать, даже когда нам больно. Должны терпеть.
Слова Суён легли на сердце тяжёлым куском льда. Моя сестра ещё жива, но кажется мёртвой, словно ван пронзил её ножом, когда сделал своей.
– Суён…
Я потянулась к ней, но она отшатнулась.
– Уходи.
С улицы послышались шаги.
– Уходи немедленно, – сказала тень моей сестры. – Дядя Чхве Икчжун живёт в столице. Мы с ним не связаны по крови, но отцу он был ближе родных братьев. Найди его. Он узнал меня при дворе и помог отправить письмо бабушке. А тебе поможет вернуться домой. Или найдёт наконец жениха, чтобы ты снова зажила как прежде, в окружении сотни слуг, как и мечтала.
Шаги приближались.
– Суён, – взмолилась я, – обещай мне, пожалуйста, что не умрёшь…
– Хван Поён! – оборвала меня сестра и потащила к окну у дальней стены. Только в ярости она называла меня полным именем. – Даже если ты и впрямь хочешь за мной вернуться, я сама того не желаю. Уходи сейчас же. Я тебя не прощу, если ты из-за этого погибнешь. Забудь обо мне.
Она открыла окно и вытолкнула меня наружу. Я рухнула на твёрдую землю ровно в то мгновение, когда внутри заскрипела раздвижная дверь и раздался мужской голос.
– Что это было?
– Н-ничего, – пробормотала моя сестра.
– Но я слышал…
Вдруг за стенами академии раздался душераздирающий вопль.
– Что происходит? – прошептала Суён.
– Очередной арест. Неважно. Я видел, как ты сюда шла… Почему ты здесь?
Сначала я застыла под окном, вне себя от ужаса, но затем приподнялась и тайком заглянула в комнату. С моей сестрой разговаривал чиновник средних лет, похожий на опарыша – такой же бледный и скользкий.
– Позволь проводить тебя обратно, – сказал он.
Суён кивнула и поспешила к двери, но Опарыш перехватил её на пути. Он обвил рукой талию моей сестры, смахнул прядь волос с её лица, подался ближе и прошептал:
– Ты очень красивая, когда плачешь. Неудивительно, что ван тебя возжелал. Само собой, ты понимаешь, какая это честь – его внимание.
Суён держала спину ровно и смотрела прямо перед собой, вскинув подбородок. Она выглядела собранной, как всегда, но я заметила лёгкую дрожь в руках, поджатые губы … Моя сестра испытывала то особое чувство, что называлось хан. Праведную ярость и жажду восстановить справедливость, смешанные с острой душевной болью и горем от понимания того, что шансы на это, как всегда, невелики.
Опарыш расплылся в похотливой улыбке. Суён сжала пальцы в кулак, и по её лицу стекла капля пота.
Я опустила взгляд, когда они вышли на улицу, и осознала, что и сама стиснула кулаки.
Я перебралась через стену академии, кипя от ярости. Мне невыносимо хотелось выцарапать Опарышу глаза. Вместо этого я понеслась к толпе, собравшейся на шум.
– Умоляю!– выла девушка. Это её вопль мы слышали всего пару минут назад. Она упала на землю и пыталась отползти от чиновника чхэхонса в багровых одеждах. – Отпустите меня! Я хочу домой, к маме!
Я собиралась пройти мимо, как обычно. Родители учили меня не обращать внимания на крики, что раздавались за стенами поместья. Они хотели, чтобы мы с сестрой поднялись в обществе, и как можно выше, ведь статус оберегает от суровой реальности. Поэтому больше всего их заботило наше будущее замужество. Родители часто повторяли, что брак – это не вопрос любви. «Любовь вас не защитит, но защитят влиятельные родственники, – говорили они. – Ищите союзников среди тех, кто обладает властью». Должно быть, мама с папой всегда знали, что на нас в любую минуту может обрушиться сокрушительный гнев вана.
Я задумчиво брела к переулку, но вдруг мою руку пронзила острая боль, возвращая меня к реальности. Обломок деревяшки от брошенной телеги оставил кровавую царапину на моём запястье.
«Такая у нас судьба,– мелькнули в голове слова сестры.– Мы должны молчать, даже когда нам больно».
Я обернулась, и на секунду вместо незнакомой девушки передо мной возникла сестра, с фиолетовым синяком на шее, окружённая похотливыми взглядами, с пустыми глазами, лишёнными надежды.
И во мне что-то надломилось.
Я оторвала деревяшку от телеги и побежала в самую гущу толпы, расталкивая всех на своём пути, пока не очутилась там, где чиновник в багровых одеждах нависал над несчастной девушкой, вдавливая её в землю коленями. Он выкрутил её руки за спину и связывал верёвкой.
– Отпустите её, – хрипло сказала я.
Чиновник схватил девушку за волосы и приподнял.
Одержимая своим видением, я выпалила:
– Говорю же – оставь её в покое, мерзкая свинья!
Он повернулся ко мне.
Я замахнулась со всей силы.
Деревяшка пропорола щёку чиновника, и кровь брызнула мне в лицо.
Я подхватила девушку под руку, помогая ей подняться, и рявкнула:
– Беги!
А затем снова замахнулась. Из раны на лице чиновника обильно текла кровь. Он застонал, и я замерла на месте. Казалось, застыло даже моё дыхание.
– Ах ты дрянь! – заорал чиновник и обнажил меч.
Я вздрогнула, ожидая неминуемой смерти, но тут толпа всколыхнулась, несколько человек схватили чиновника и заломили ему руки, другие принялись швырять в него чем попало: камнями, гнилыми овощами, – всем, что валялось на земле. Девушки, за которую я заступилась, уже не было видно – она успела спастись.
– Беги! – крикнул мне кто-то и подтолкнул в спину. Ёнхо. – Беги как можно дальше!
Пошатываясь, я выбралась из толпы, и тут меня схватила чья-то рука.
Дальше всё происходило так быстро, что я не успевала ничего понять, и чувствовала лишь давление мозолистых пальцев на запястье. Передо мной мелькали лица, тени, узкие многолюдные переулки… И вот наконец – мы одни.
– Как ты поможешь сестре, если сама погибнешь? – прозвучал знакомый голос.
Я моргнула и посмотрела в лицо охранника гостиницы «Красный фонарь». Вонсик привёл меня во двор, крошечный и пустой, за какими-то торговыми лавками. Рыночный шум с улицы прорезали свистки стражников.
– Патруль рыщет по столице. Если бы ты задержалась ещё на минуту, тебя бы арестовали и завтра же казнили без суда.
Я открыла рот, но с моих губ не слетело ни звука. Я чувствовала себя как в бреду. Наконец мне удалось выдавить:
– Почему вы здесь?
– Я присутствовал на следственном допросе в столице, – объяснил Вонсик. – Юль сказала, что ты, скорее всего, будешь где-то у академии. Умеешь ты привлечь к себе внимание.
Он бросил мне в руки что-то мягкое. Мою накидку.
– Я нашёл её поблизости и сразу узнал.
– Почему… – Мой голос опять дрогнул. – Зачем вы меня искали?
– Юль просила убедиться, что ты жива. Она мне рассказала о твоей ране. Несчастный случай в лесу? – Вонсик вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула. – Подозрительно похожий на нападение, по словам Юль.
– Но как я и сказала, это…
– Кто выпустил в тебя стрелу?
Мне стало не по себе.
– Никто, – выпалила я, не желая говорить правду. Но Вонсик тоже что-то скрывал, и мне стало любопытно. – Ну, кто-то… Кажется, один из братьев вана, но всё произошло так быстро…
Он покачал головой.
– Что ж, держись подальше от них и от леса. И набрось свою накидку. Мы не можем вечно тут прятаться, – добавил он, выглядывая в переулок. – Кстати, я нашёл твой походный мешок.
– Мой походный мешок?
– Ты можешь забрать его в гостинице.
Я спешно накрыла голову, предвкушая крепкий сон с косточками из плодов унаби, и спросила, рассчитывая всё-таки заплатить Юль:
– В мешке лежали монеты?
– Нет. Похоже, в нём кто-то покопался.
Я тут же пала духом. Всё же придётся истязать себя физическим трудом.
– Ты её видела? – тихо спросил Вонсик.
– Кого? – переспросила я монотонным голосом.
– Сестру.
Одно упоминание о ней полоснуло по сердцу ножом.
– Да.
– Спасти её будет непросто. Тебе потребуются друзья.
– Я пришла в столицу не для того, чтобы заводить друзей.
– Невозможно быть самым мудрым, самым сильным, самым храбрым всегда и во всём. Поэтому и нужны друзья. Они направят на верную дорогу и проведут по ней, какая бы вокруг ни сгущалась тьма.
– Таких друзей не существует, – огрызнулась я.
Никто не поддержал нас с сестрой в трудные времена. Кровные родственники ещё могут проявить участие, но странно ждать того же от друзей. Какой им в этом смысл? Все наши друзья исчезли при наступлении хаоса, и я их не виню.
– Когда найдёшь такого друга, сражайся за него, а он будет сражаться за тебя, – продолжил Вонсик, ниже опуская шляпу. – Одна ты не выживешь в столице. Тебя ждут либо поражение, либо смерть, и ты никогда не вернёшь сестру домой.
8Тэхён
Солнечный свет таял за стенами дворца. Крыши павильонов выступали тёмными силуэтами на фоне неба, под широкими карнизами залегли глубокие тени, в которых было почти не различить юношу, спешившего к воротам. После встречи с ваном, которая закончилась без происшествий, он задержался в библиотеке – читал о восстаниях прошлого и не заметил, как пролетело время. Уже ударили в колокол, и наступил тот час, когда, кроме наследника престола, никто из братьев вана старше десяти лет не имел права находиться во дворце.