Я попала в библиотеку. Вдоль стен тянулись высокие шкафы, и книги в них были расставлены по темам: история, поэзия, эссе, конфуцианская классика, политика, военная литература. Свободное от шкафов место занимали лакированная мебель и дорогие вазы. Я поймала своё отражение в фарфоре; коса растрепалась, ленты жакета развязались, и он сполз, обнажая ключицы. Я снова завязала бант и уже собиралась заново заплести косу, когда кое-что отвлекло моё внимание.
На письменном столе покоились изысканные акварельные пейзажи на бумаге. Холмы, реки, леса и водопады. Краска на верхнем листе была ещё свежая, и контур горы влажно мерцал. Я присмотрелась к миниатюрной хижине на самой вершине и заметила две крошечные фигурки. Два мальчика сидели вместе, читая книгу.
– Ты совсем не спала?
Я повернулась на знакомый голос, и сердце у меня забилось быстрее. Тёмные, строгие брови выделялись на лице Тэхёна, белом как лунный свет. Я отшатнулась, но за мной стоял письменный стол, и отступать было некуда. Наши взгляды встретились, и у меня запылали щёки. Было что-то интимное в этой обстановке в предрассветный час, и мне стало не по себе. Вокруг царила тишина, и мы находились в тайном мире принца, в мире его личных мыслей, воспоминаний, стремлений.
– Извините, я… Мне не следовало на них смотреть.
Он небрежно отодвинул листы с рисунками.
– Мне это помогает расслабиться. Сам процесс.
Наши рукава соприкоснулись, и на секунду он замер.
– Ты тоже о нём думала?
– О ком? – растерялась я, но тут же поняла: речь о Вонсике.
Снова повисла тишина.
– Хотелось бы мне, чтобы я ошиблась. Что это не Ворон спрятал улику.
– Ворон? – переспросил Тэхён, но не стал дожидаться объяснений. – К тебе Вонсик относится по-доброму, с теплотой, но он может быть и жесток. И не колеблясь пожертвует близким человеком во имя правосудия.
Я прижала ладонь к груди, отгоняя тупую боль. Я не сомневалась ни в том, что Вонсик остановит убийцу любой ценой, ни в том, что цена эта ляжет тяжёлым грузом ему на сердце. Даже не хотелось об этом думать.
– Ваши рисунки чудесные, – сказала я, меняя тему. – Вы посетили все эти места?
– В основном я их представлял, – отстранённо произнёс Тэхён. – Я вдохновлялся стихами.
– Возможно, после Великого События, когда всё успокоится, вы сможете там побывать. Съездить куда угодно.
– Я существую здесь и сейчас, пока живу. И не думаю о том, что будет через год или пять лет, или десять.
– Но если выбирать, куда бы вы отправились в первую очередь? – настаивала я.
Тэхён так долго молчал, что казалось, будто разговор окончен, но наконец он ответил, с трудом подбирая слова:
– Наша страна окружена морем, но мне ни разу не довелось на нём побывать … Мне хотелось бы самому узреть бескрайние просторы, о которых пишут в своих произведениях литераторы. – На секунду он умолк, а затем произнёс еле слышно: – Поверить в то, что жизнь – это нечто большее, чем один злосчастный момент.
– Уверена, всё так и будет.
Он посмотрел на меня с сомнением.
– Мы все умрём рано или поздно, большинство из нас просто не знают, когда именно, – спокойно произнесла я.
Мысль о том, что после Великого События мы уже никогда не увидимся, подтолкнула меня на добрые слова.
– Сколько дней вам ни отведено, я надеюсь, что вы примете их все и однажды побываете на море, возможно, в компании хорошего друга. Например, Вонсика.
Он сухо усмехнулся.
– Чтобы слушать его нотации всё путешествие?
Я подавила улыбку.
Ещё какое-то время мы неловко стояли рядом. Тэхён опирался ладонью о стол, и я смотрела на него, а он – куда-то в пустоту. В полумраке наступающего утра наша близость ощущалась особенно волнующе. Я нервно заправила прядь волос за ухо и перевела взгляд на вазу, якобы с интересом её изучая.
Я почувствовала, что Тэхён на меня смотрит, и заговорила о первом, что пришло в голову:
– В моём родном доме стояло много ценных ваз. Я разбила не меньше половины.
– Меня это не удивляет.
– Когда мы с Вонсиком уедем?
– Мы выезжаем вместе, через час.
– Вы с нами?
– У меня встреча с Ёнхо.
Я кивнула.
– Что ж, тогда увидимся…
– Подожди.
Я застыла, и сердце снова забилось быстрее. Холодные пальцы Тэхёна сомкнулись на моём запястье, и он вложил мне в руку лист бумаги.
– Сегодня утром доставили из дворца.
Я затаила дыхание. Это было письмо, написанное знакомым почерком. Руки у меня задрожали, хотя я ещё не прочла ни строчки. А когда начала читать, мне казалось, будто я слышу голос сестры.
Моей сестре Исыль.
Я только и думала, что о нашей встрече. Пожалуйста, забудь о моих резких словах. Признаюсь, после твоего визита мне стало легче на душе, и я держусь за это воспоминание, как за факел во тьме, напоминание обо всём светлом и прекрасном, что ещё осталось в нашей стране. Я столько всего хочу тебе сказать, но меня не должны поймать за написанием этого письма.
Знай, что у меня железная выдержка, и я непременно дождусь минуты воссоединения. Я люблю тебя, сестрёнка.
И всегда буду любить.
– Хван Суён
Не знаю, как это произошло, моё тело словно двигалось само по себе. Я обняла Тэхёна, и он вздрогнул, как будто подумал сначала, что это внезапное нападение. Я стиснула его обеими руками, и он застыл неподвижно. Может, даже дышать перестал. Но пару секунд спустя его мышцы расслабились, и он принял мои объятия.
– Вы помогли ей отправить письмо ради меня? Почему? – шептала я в шёлк его халата.
Он долго молчал, а затем озадаченно нахмурился.
– Я… сам не уверен.
Меня не удовлетворил его ответ, но я всё равно была искренне ему благодарна.
Я отпустила его и подбежала к окну, чтобы перечитать письмо в мерцании жаровен, не в силах отвести глаз от знакомого до боли почерка. Суён меня любила. И до сих пор любит. И всегда будет любить. Сердце пело от радости, и горячие слёзы набежали на глаза.
– Ты довольна? – спросил Тэхён, тоже подходя к окну.
– Спасибо вам. Правда, спасибо, – прошептала я натянутым от переизбытка чувств голосом. – Всё-таки вы не такой ужасный.
– Пожалуй, когда мы встретились, я был довольно ужасен, – признал Тэхён и приоткрыл окно, впуская влажный запах дождя. – Надеюсь, мы встретимся снова в следующей жизни. При более приятных обстоятельствах.
Я скромно ему улыбнулась.
– Тоже на это надеюсь.
24Тэхён
Ктому времени как Тэхён, Исыль и Вонсик прибыли в гостиницу, ливень уже хлестал вовсю, и они промокли до нитки. Во дворе собрались лужи, и все трое поспешили укрыться на кухне.
Юль влетела в комнату, сама словно капля дождя, и стала суетиться, заваривая чай.
– Потом всё расскажете, – сказала она, подхватывая поднос, на котором стояли большие миски для сбора дождевой воды. – Дядя Вонсик, помогите принести ещё. Нельзя ведь, чтобы дождь испортил все комнаты!
Тэхён сел на корточки перед глиняной печью и отпил чаю, но не ощутил вкуса. Мысли его витали где-то далеко. Он смотрел на Исыль, на её нежные черты в мягком свете. Она завязала влажные волосы на затылке, обнажив изящную шею и веснушку под левым ухом. Он отвёл взгляд. В последнее время Исыль стала всё больше его отвлекать.
– Ты свою задачу выполнила, – холодно произнёс он. – Можешь возвращаться к бабушке. Если мы добьёмся успеха, я приведу твою сестру домой.
Она бросила на него изумлённый взгляд.
– Вы же знаете, что я так не могу.
– Разве?
– Моя сестра должна знать, что я здесь. И не уйду, пока она не обретёт свободу.
Тэхён стиснул пиалу в пальцах. Ему отчаянно хотелось, чтобы она выжила. Тепло её объятий ещё хранилось в памяти, согревало его кожу.
– Великое Событие может принести смерть всем нам, – предупредил он. – Если уйдёшь сейчас, скорее всего, сохранишь себе жизнь.
Она пожала плечами.
– Умру так умру.
Тэхён сердито вздохнул.
– Как можно совсем не заботиться о себе самой? В тебе нет ни капли страха перед смертью? Ты готова буквально броситься ей в пасть?
– Конечно, я боюсь умереть, – признала Исыль, – но куда больше меня пугают сожаления.
После этого они долгое время сидели, молча потягивая чай и наблюдая за оранжевым мерцанием печи.
– О чём… – наконец заговорил Тэхён, ещё колеблясь, но искренне желая узнать её лучше, – о чём ты будешь сожалеть?
Исыль поднесла пиалу к губам, но та уже опустела.
– Мне до сих пор не верится, что Суён захотела написать мне письмо… После всего, что я сделала. – Она крепче сжала пиалу и добавила: – Моя сестра страдает в плену, и всё из-за меня.
Тэхён ошарашенно посмотрел на девушку.
– Не ты отправила её к вану.
– Нет, но это моя вина,– прошептала Исыль.– Нам не полагалось выходить из дома. Но мы поссорились, я выскочила на улицу, она выбежала вслед за мной, и… попала в его чудовищные лапы.
– Ты ни в чём не виновата, – твёрдо произнёс Тэхён. – Вся вина лежит на плечах вана.
– Но если бы я не…
– Сёстры ссорятся, любят и ненавидят – и это нормально. Даже когда они терпеть друг друга не могут, если страдает одна, её боль чувствует вторая. Такова природа семейной связи. Не вини себя. Ты не сделала ничего плохого. Ответственность за все преступления несёт ван Ёнсан-гун. Не становись жертвой его коварства. Он наслаждается… нет, нуждается в том, чтобы настраивать людей друг против друга.
Тэхён опустил взгляд на своё отражение в пиале.
– Он пробуждает чудовищ в других, чтобы оправдаться перед самим собой.
Исыль опустила ресницы и прошептала:
– Так было и с вами? Ваши братья… – Она тут же осеклась и покачала головой. – Нет, забудьте.
В другой раз Тэхён с радостью ушёл бы от вопроса, но в эту минуту неожиданно для себя осознал, что не против поделиться с ней мыслями, которые обычно скрывал от всех.
– Знаешь, как погибли госпожа Чон и её сыновья? – медленно произнёс он. – Они были мне как семья.