Дверь за ним затворилась, и у меня подкосились колени.
Я осела на пол у входа, прижав ладонь к сердцу. Оно бешено колотилось в груди. «Принц Тэхён не умрёт, – повторяла я про себя, снова и снова, отгоняя нарастающий страх. – Это всего лишь предсказание; оно вовсе не означает, что принц непременно погибнет. И год уже на исходе».
Тревога постепенно улеглась, но мне всё равно было не по себе. Я сделала глубокий вдох и сосредоточилась на том, что только что произошло. Ещё немного, и наши губы соприкоснулись бы; но больше всего поражало то, что принц хотел меня поцеловать. Я провела пальцем по пыли на полу хижины, прислушиваясь к шагам Тэхёна за хлипкой дверью из ветвей кустарника.
– Ваше высочество, – прошептала я. Сердце у меня трепетало, но каким бы ни было моё смущение, я не могла забыть о главном. – Вы поговорите со следователем Ку вместо меня, поскольку я сама не могу? А потом мы должны допросить Ворона.
– Ворона?
– Сына Вонсика. Я так его прозвала. У Вонсика были причины его подозревать. Вполне возможно, что Ворон знал о кровавом послании королевы…
Я продолжала отрешённо выводить линии в пыли, думая о том, как приятно было бы снова услышать голос принца, и сама не осознавала, о чём говорю, поскольку мысли мои витали далеко-далеко.
А затем, опустив взгляд, я увидела, что всё это время выводила его имя:
Тэхён.
Тэхён.
Тэхён.
30Тэхён
«Сосредоточься, – сказал он себе. – Сосредоточься».
Тэхён запретил себе поддаваться эмоциям. Лишь глупец может витать в облаках, стоя на пороге государственного переворота, на краю обрыва, за которым его, возможно, ждёт смерть. И всё же, как он ни старался, его утягивало в мир грёз. Он смотрел в пустоту перед собой, часами сидел за книгой, оставаясь на одной и той же странице. Всякий раз, заметив странное поведение господина, слуги спрашивали принца, не заболел ли он. По ощущениям, признаться, так оно и было. Куда ни глянь, везде ему мерещилась Исыль. В ярко-розовых пионах. В отголосках звонкого смеха.
Исыль.
Исыль.
Исыль.
Нет, ему надо сосредоточиться, помочь ей найти убийцу.
– Ваше высочество?
Он поднял взгляд и посмотрел на молодого человека в форме.
– Следователь Ку.
– Боюсь, вы не можете здесь находиться, – сказал тот, растерянно обводя взглядом территорию Мильвичхона. – Не знаю, кто пропустил вас во двор, но нельзя вот так без разрешения посещать тюрьму.
Тэхён огляделся, принимая вид путешественника, который наслаждается видами. Двор окружали вытянутые здания с камерами для заключённых, и из них доносилось эхо несчастных стонов.
– Ваше высочество, – настаивал следователь Ку. – У вас нет разрешения…
– Почему? Стража пропустила меня сразу после того, как я назвал свой титул. А что до причины моего визита – сам ван предложил посетить тюрьму, посмотреть на тех, кто ему не угодил. Вероятно, это своего рода предупреждение с его стороны.
Следователь Ку затих.
Тэхён пошёл дальше по двору, рассматривая заключённых через окна. Ку неотступно следовал за ним.
– Насколько мне известно, бывшего следователя Чан Вонсика больше нет в живых, – небрежно произнёс Тэхён, оглянувшись через плечо. – Он стал жертвой Безымянного Цветка?
– Нет, ваше высочество.
– А я уверен, что да. Говорят, Вонсик напал на след убийцы, но никто, разумеется, не знал о том, что ему удалось выведать. Скажите, с вами он не поделился своими подозрениями? Мне говорили, что Вонсик упоминал о вас по крайней мере однажды.
– Прошу прощения, но почему вас интересует это дело?
Потому что оно важно для Исыль. Потому что иначе переворот может не состояться.
– Причина у меня та же, что и у всех государственных чиновников, – ответил Тэхён. – Мы все стараемся угодить вану и потому проявляем интерес к личности Безымянного Цветка. Если мне удастся поймать преступника, я непременно заслужу высшую благосклонность вана.
Следователь покачал головой.
– Чан Вонсик попросил меня кое-что уточнить, узнать кое-что об одном предмете, только и всего.
– Что это за предмет?
Следователь поджал губы.
– Не могу сказать. Это секретная информация.
– Вот как?
Тэхён остановился посмотреть на заключённого, от голода жующего солому с пола камеры.
– Ван теряет терпение, следователь Ку. Вы слишком долго не можете найти убийцу. Если мы начнём работать сообща, возможно, нам обоим повезёт выжить. – Тут он отбросил маску напыщенности и заговорил более серьёзно: – Поверьте мне. Клянусь могилой моей матери, что у меня есть для вас полезные сведения.
Ку оценивающе на него взглянул. В столице все знали о том, как погибла приёмная мать Тэхёна.
– Шпилька, – произнёс следователь после долгой паузы. – Вонсик хотел знать, кому она принадлежала.
– Обычная шпилька?
– Пинё, достойная жены правителя. Дряхлая мать покойной королевы Юн хранила её много лет, а на закате жизни подарила своей компаньонке.
– Почему?
– Насколько мне известно, в знак извинения за её внука, вана Ёнсан-гуна, избившего сына компаньонки, Нам Сынмина…
Тэхён нахмурился.
– Подождите. Я знаю, что бабушка вана показала ему окровавленный халат покойной королевы Юн. Случай с избиением произошёл тогда же?
– Да, ваше высочество.
Как так вышло, что Ёнсан-гун ни разу об этом не упоминал, ни в одной из хмельных версий своего рассказа? Видимо, для него этот момент жестокости так мало значил, что попросту стёрся из памяти.
– За что пострадал Нам Сынмин?
– Он часто слонялся у дома бабушки Ёнсан-гуна, заигрывал там с одной служанкой. И в день визита вана, очевидно, увидел то, чего не следовало видеть. Позже он со смехом рассказывал другим, что «ван рыдал как ребёнок над кровавым халатом своей мамы». Ёнсан-гун услышал об этом и напал на сплетника, и непременно убил бы, не вмешайся мать Сынмина.
– Она и получила шпильку в знак извинения, – пробормотал Тэхён, пытаясь разобраться во всём, что только что выяснил.
– Как вам известно, ваше высочество, к матерям у вана особое отношение. Поэтому он смилостивился и сохранил Нам Сынмину жизнь.
– Откуда вы всё это знаете?
– Я вынужден был расспросить Ёнсан-гуна о том инциденте, поскольку он был связан с другим моим расследованием.
Тэхён потёр виски.
– Что это было за расследование?
– Несколько дней спустя ван отдал приказ привести ту женщину во дворец в качестве наложницы, но выяснилось, что она пропала вскоре после его отъезда из Чанхына. Поэтому Ёнсан-гун приказал своему лучшему следователю, Чан Вонсику, найти её, но тот отправил на дело меня, тогда ещё новичка.
– И вы её нашли?
– Сразу, как только приехал. Она была похоронена в собственном саду.
По спине Тэхёна пробежали мурашки. Мёртвый сад. Он раньше слышал об этом деле.
– Не успел я начать расследование, как меня отозвали, – продолжил Ку, и его щёки побледнели. Он неловко кашлянул и добавил: – То был четвёртый лунный месяц 1504 года.
Уточнять, что тогда произошло, не было необходимости. В том месяце началась страшная чистка, во время которой чиновников казнили ежедневно, и от гнева Ёнсан-гуна не спасала даже могила: он потребовал вырыть покойных, умерших до чистки, чтобы обезглавить их тела.
– Когда я вернулся, следователь Чан Вонсик уже ушёл в отставку и то дело закрыли.
– Он не объяснил, каким образом шпилька пинё попала в столицу?
– Нет, наотрез отказался, как я ни настаивал… – Следователь Ку затих и поклонился. – Я рассказал вам обо всём, что мне было известно, ваше высочество.
Тэхён мысленно подытожил всё, что сумел выяснить, рассчитывая позже обсудить это с Исыль.
– Мне удалось недавно узнать о том, что Вонсик собирался посетить уезд Чанхын. Он вам об этом говорил?
От внимания Тэхёна не ускользнуло, что подбородок следователя дрогнул от раздражения.
– Нет. Это всё, ваше высочество?
– Я полагаю, что Вонсик рассчитывал отыскать там ключ к тайне Безымянного Цветка. Не знаю, как он пришёл к этим выводам, но… они довольно любопытные. Уезд Чанхын, надо же. Может, наш убийца – тот самый Нам Сынмин?
Следователь Ку усмехнулся, но тут же принял серьёзный вид.
– Не стоит делать выводы, ваше высочество, когда у вас нет доказательств…
– На кровавом халате, представленном Ёнсан-гуну, было оставлено послание кровью. Мать просила отомстить за её смерть.
Ку уставился на него большими глазами, и Тэхён склонил голову набок.
– Вы об этом знали?
– Нет…
– Потом шпилька, принадлежавшая матери Нам Сынмина, появилась в столице, а на одеждах убитых чиновников оставляют кровавые послания в насмешку над Ёнсан-гуном. По-моему, связь очевидна.
Следователь Ку задумчиво потёр бородку.
– Оставлю вас наедине с вашими мыслями, – сказал Тэхён, но тут ему вспомнилось ещё кое-что. – Вы наверняка составили отчёт о своих наблюдениях, когда посетили уезд Чанхын по делу матери Сынмина. Прошу, сделайте для меня копию и отправьте мне письмом.
Не успел Ку возразить, как принц добавил:
– И я со своей стороны поделюсь с вами всем, что мне самому удастся узнать.
Тэхён повернулся, чтобы уйти, но случайно встретился взглядом с заключённым, жующим солому. В глазах узника горел тот же огонь, что принц замечал в Исыль. Пламя ненависти, беспомощности и невыносимого горя.
– Сколько, говорите, здесь заключённых? – спросил Тэхён.
– Восемьсот, – машинально ответил Ку, всё ещё занятый своими мыслями.
Восемьсот человек.
Восемьсот предателей.
Заключённый с соломой всё ещё смотрел на него с презрением, когда Тэхён оглянулся.
«Только представь эту толпу на улицах города,– нашёптывал ему голос в голове.– Как они повлияют на обычных людей, какой начнётся хаос. Представь сорок тысяч солдат вана, смятение их сердец».