– Исыль, – прошептал он низким голосом мне на ухо. – У тебя есть я, так воспользуйся мной. Ты же знаешь, я сделаю всё возможное, чтобы тебе помочь. Позволь мне.
Я покачала головой и нахмурилась, сверля взглядом серебряные украшения на его халате.
– Я думала, лидеры восстания нам помогут. А теперь корю себя за глупость, что им доверилась. И никогда себя не прощу, если моя сестра попадёт в лапы Опарыша.
– Этого не произойдёт, – обещал Тэхён. – Дай мне хотя бы попробовать убедить Пака. Если получится, я сразу тебе сообщу, и ты откажешься от своего безумного плана.
– Ёнсан-гун уезжает через два дня, – напомнила я, утирая слёзы. – Мне надо проникнуть в академию не позже завтрашнего вечера.
– Так дай мне время до утра.
Несколько минут я молчала, отвлёкшись на то, как он гладит меня по волосам, ласково и как будто нерешительно, словно раньше ему не приходилось никого утешать. Затем его ладонь скользнула по моей спине, и под горячим взглядом Тэхёна я невольно подумала: сейчас что-то произойдёт. Его пальцы крепче обхватили мою талию. Он вот-вот меня поцелует.
У меня промелькнула мысль о том, чтобы позволить этому случиться. На мгновение вернуться к прежней, беспечной Исыль и принять поцелуй, не задумываясь о весе жизни и смерти, о том, что станет с моим сердцем, если отдать его обречённому юноше. Отдаться нарастающей симпатии, открыться его прикосновениям, насладиться этой минутой на мягком лесном мху, а потом хихикать всю дорогу домой, увековечить эту минуту в записи в личном дневнике, выразить на бумаге свою неуверенность в том, любовь это или страсть. И целыми днями метаться, задаваясь этим вопросом.
К сожалению, сейчас я жила в другом мире.
В мире, где моя сестра балансировала на краю пропасти и ждала, что я её спасу. В мире, где нет места романтическим грёзам. Поэтому я сковала сердце и твёрдо заговорила о более насущных вещах.
– Я сегодня же скажу об этом Юль и начну готовиться, но подожду вашей весточки. Если вы не справитесь…
Я подняла взгляд и увидела, что его лицо совсем близко к моему и тёмно-карие прекрасные глаза…
– Если вы не справитесь, я не буду вас винить, но обещайте, что поможете мне проникнуть в монастырь Вонгакса и не станете меня отговаривать.
Он помрачнел, и его руки обмякли на моей талии.
– Обещайте, – потребовала я обманчиво спокойным голосом, – что не попытаетесь меня переубедить.
С минуту он терзался, не в силах произнести ни слова, а затем отвёл взгляд и произнёс:
– Обещаю. Даю слово.
32Тэхён
В соседней комнате звенели смех и бутылки вина. Был ещё день, но Дом Ярких Цветов уже гремел музыкой и весельем.
– Вы можете получить любую женщину на свой вкус, ваше высочество, – тихо говорил заместитель командира Пак, склонившись над низким столом. – Любую из наложниц, какую только пожелаете, и после восстания вас ждёт влиятельная позиция в государстве. Не рискуйте светлым будущим ради одной девчонки. Исыль желает воссоединиться с сестрой? Что ж, это вполне возможно после Великого События. Ей надо будет лишь пройтись до резиденции Ву Саёна и там навестить сестру.
Тэхён постучал пальцем по лакированной столешнице, с трудом удерживая спокойный вид. Он провёл уже три часа за беседой с заместителем командира, но ничего не добился, кроме полного отказа освободить одну-единственную девушку и предложения подкупа.
– Разве я неясно выразился? Юная госпожа Суён, сестра Исыль, должна вернуться домой. Это единственная моя просьба.
– Прошу прощения за грубость, ваше высочество, но судьба государства покоится не на ваших плечах, а на чиновниках, которые нас поддерживают. Это им я обязан угодить.
Тэхёна не задели слова заместителя командира, поскольку он и сам прекрасно понимал своё положение рождённого вне брака проклятого сироты. Умрёт он или выживет – абсолютно не важно. Он не наследник вана, не будущее государства.
– Если ваше решение не изменится, и я молчать не стану, – спокойно произнёс Тэхён.
Верхняя губа Пака едва заметно дрогнула.
– Путь к новому государству лежит через разбитые сердца. Вытерпите эту боль, ваше высочество. Вы молоды, и раны на вашем сердце затянутся, как и на сердце девушки. Нам отчаянно необходимо свести кровавые потери к минимуму, а значит – переманить на свою сторону как можно больше чиновников любым способом…
– Мильвичхон, – прервал его Тэхён. – Если я соберу восемьсот повстанцев на территории самой столицы, в ночь Великого События, вы пересмотрите своё решение?
Пак вскинул брови, заинтригованный таким предложением.
– Вы намерены… вызволить предателей из тюрьмы?
Он сидел ровно, расправив плечи, но взгляд его был устремлён вниз в размышлениях.
– Нет, они слишком ослабли от голода, чтобы сражаться, – наконец рассудил Пак.
– Они подпитают атмосферу восстания, зажгут искру в сердцах обычных жителей столицы, – объяснял Тэхён, хватаясь за последнюю соломинку. – Они обратят весь город против вана и его солдат.
Пак медленно кивнул и поднял взгляд на Тэхёна.
– Похоже, у вас слишком много свободного времени, раз ваши мысли занимают тревоги о сёстрах Хван. Что ж, я доверю план с тюрьмой вам и предоставлю своих личных солдат. Вы войдёте в Мильвичхон, пока мы атакуем крепость. Во всеобщем хаосе это не должно составить труда.
– Так вы согласны? – произнёс Тэхён, глядя прямо на заместителя командира. – Вы убедите чиновника Ву оставить Суён в покое?
– Вы не так меня поняли, ваше высочество. Мы сражаемся за страну. За народ. Не за двух сестёр.
– Но…
– Я держу слово и уже дал обещание чиновнику Ву. Я не могу забрать его назад.
Пак встал и пошёл к двери, но задержался около неё на минуту.
– Если восстание подавят, нас всех арестуют и казнят без суда и следствия. Исыль больше не придётся беспокоиться о судьбе сестры, поскольку сама она будет лежать в могиле. Так сосредоточимся на том, что поистине важно: на победе.
Тэхён остался в комнате один на один с нарастающим чувством ужаса. Его сломил разговор с заместителем командира. Он уронил голову на руки, в темноту своих ладоней, не желая верить в то, что снова подвёл близкого ему человека. Хёкчжин убит. Вонсик мёртв. И теперь Исыль…
Время шло, поток гостей в Доме Ярких Цветов проплывал через двери, а Тэхён всё сидел за низким столом, не в силах подняться. Дверь скрипнула, и он с усилием обернулся на звук.
– Ваше высочество,– прошептала кисэн, одна из тех, кто выведывал для него информацию.
Тэхён уже знал, зачем она пришла, и его сердце болезненно сжалось.
– Они прибыли,– сказала кисэн. – Юль и её компаньонка…
– Уйди, – прохрипел Тэхён.
– Но… тогда нам начинать без вас? На то, чтобы нанести макияж, уйдёт немало времени.
Тэхён молчал. Ему не хотелось участвовать в плане Исыль.
– Я нашла платье наложницы, как просила Юль…
– Уйди, – повторил Тэхён более жёстко.
Кисэн послушалась, и он вновь остался наедине со своими мыслями. Разумнее всего было отправить придворную служанку Чию приглядывать за сестрой Исыль, но она не смогла бы подойти к ней достаточно близко, чтобы помочь в случае опасности. И доверить эту задачу другой наложнице он тоже не мог, потому что никого из них не знал, никому не доверял.
Тэхён выругался себе под нос.
Исыль права. Только она может спасти сестру.
Он поднялся на ноги, но грудь у него была словно расколота надвое от резкой боли, и юноша с трудом прошёл по коридору к дальней комнате, где замер у двойных решётчатых дверей. Через тонкий бумажный экран до него доносились голоса.
– В нашей стране есть три критерия женской красоты,– говорила кисэн. – Им надо соответствовать, чтобы избежать подозрения, госпожа Сыльги.
– Её зовут Исыль,– громко поправила Юль.– Исыль.
– Первый критерий – самбэк, – продолжала кисэн. – У девушки должны быть «три белизны»: кожи, зубов и белков глаз. У вас хорошие зубы и глаза, но вот кожа… Она более загорелая, чем у других девушек из дворца. Подойдите ближе и замрите.
За дверью возник залитый солнцем силуэт. Тэхён слишком часто наблюдал за Исыль, чтобы не узнать её очертания, слегка вздёрнутый подбородок, длинную шею, скромно сложенные перед собой руки.
– Второй критерий – самхык, «три черноты»: зрачков, бровей и волос…
Тень руки скользнула за экраном, поднося ко лбу Исыль кисть.
– А третий – самхон, «три красноты», согласно которому у девушки должны быть розовые щёки, красные губы и персиковый оттенок ногтей.
Кисть окунулась в пузырёк и замерла.
– Проклятье. У меня закончились румяна.
Дверь скользнула в сторону, и Юль вышла в коридор, шепнув через плечо:
– Я принесу новые…
Тут она замерла, увидев Тэхёна, и сощурилась.
– Почему вы стоите перед дверью, ваше высочество? – спросила Юль, озадаченно почесав переносицу. – Входите.
Тэхён прошёл мимо неё в окрашенную золотом солнца комнату.
– Говори тише,– посоветовал он кисэн, отходя в тень. – Из коридора слышно каждое слово.
Тут к нему повернулась Исыль, и сердце у него замерло. Её лицо отражало узкое представление о красоте. Вместо обычного сероватого хлопка девушку облачили в одежды придворной дамы: полупрозрачный белый чогори, обнажавший шею и плечи, и шёлковую юбку цвета ярко-розовых пионов.
– Вы переубедили заместителя командира? – спросила Исыль.
Тэхён отвернулся, неожиданно потрясённый переменами в её внешности. За окном простирался пышный сад, но его глаза словно смотрели в пустоту.
– Я так и знала,– вздохнула Исыль, подходя ближе.– Не переживайте, никто меня не узнает. Ни ван, ни чхэхонса, даже если у них есть мой портрет. Я и сама себя не узнаю.
Он отказывался на неё смотреть. Отказывался признавать, что участвует в её безумном плане. Но даже не глядя на девушку, он понимал её чувства, столь же ясные для него, как жар солнца и холод луны. Она нервничала. Возведённая им невидимая стена пала, и он наконец повернулся к Исыль.