Журавли над школой — страница 10 из 35

ВСТРЕЧА СО СТАРШИМ БРАТОМ

«СНЕЖНЫЕ» ДЕСАНТЫ

Снег, снег, снег… Такой ранней зимы Брянщина не знала давно. По утрам, когда Вася бежал в школу, в ботинки набивалась снежная крупа. Приходилось на крылечке разуваться и вытряхивать ее. Тем, кто выходил из дому попозднее, было уже легче, потому что первые прохожие успевали протоптать тропинки. Сашке, как всегда применившему рационализацию, — ложился на спину и усиленно болтал поднятыми вверх ногами, чтобы освободиться от снега в ботинках, — попало. Сам директор сделал ему выговор.

В середине декабря разнесся слух, что в каникулы штаб Брянской Малой Таманской дивизии планирует провести зимние сборы. Будут сформированы «снежные» батальоны, агитотряды, созданы спортивные лагеря. Они станут своеобразными подготовительными группами, в которых ребята пройдут первые испытания перед предстоящим летним походом.

Вася впервые услышал об этом не у себя в школе, а в районном Дворце пионеров. Новостью поделился с ним ученик Сельцовской школы Юра Кулехин. Вася знал Юру еще по первому походу Малой Таманской. Знал, что рассудительный, степенный Юра зря говорить не будет.

— У меня источники надежные, — сообщил Юра. — Руководить зимними сборами будет учительница нашей школы Людмила Андреевна Астахова. Она у нас внешкольной работой ведает.

С особой радостью воспринял новость Сашка Голубец. Основное требование к бойцам «снежных» батальонов — умение ходить на лыжах. А он в этом деле преуспел — второй год держал первое место в соревнованиях между классами.

Вскоре пришла разнарядка. Клавиной школе предстояло сформировать отряд из восьмидесяти человек, который проведет зимние каникулы в спортивном лагере. Разнарядку получили по телефону рано утром, и весь день Клава волновалась. Даже хотела звонить в райком комсомола, советоваться. Учебная четверть была напряженной. Ребята с нетерпением ждали каникул, мечтали отдохнуть. Найдутся ли желающие ехать в лагерь?

К счастью, ей не удалось дозвониться до Брянска. Потом она радовалась, что разговор этот не состоялся. Ребята очень быстро узнали и условия, предъявляемые бойцам «снежных» десантов, и программу спортивных лагерей. После уроков прибежали в пионерскую комнату. От желающих отбоя не было.

— Клава, милая, — умоляла Валя Потапова. — Включи меня в список. Очень прошу. Ну как я отстану от ребят? Вася, Сеня, Саша — все едут. А мне дома сидеть?

— Ты не умеешь ходить на лыжах, — объясняла ей Клава. — У нас же лыжный отряд.

— Научусь, — стояла на своем Валя. — В «Брянском комсомольце» пишут: «Ребята должны научиться метко стрелять, разжигать костер на снегу и хорошо ходить на лыжах». Вот я и научусь! До зимних сборов Малой Таманской еще три недели. Я Васю Артюхова попрошу, он меня потренирует.

К вечеру в списках первого «снежного» батальона числилось уже более пятидесяти ребят.

Самым популярным человеком в классе оказался Сашка Голубец. Многие бежали к нему с просьбой научить ходить на лыжах. Он начал даже немного задаваться. Важничал.

— У меня у самого забот полон рот. Не надо было убегать с уроков физкультуры.

Валя договорилась с Васей, что каждый вечер они будут выкраивать полчасика для лыжной тренировки. В первый же такой вечер Сашка вышел за околицу села полюбопытствовать, как пойдет тренировка. Сам Вася хорошо ходил на лыжах, но учитель из него оказался аховый. Ничего толком объяснить Вале не мог. Сашка снисходительно понаблюдал за ними и предложил:

— Давайте уж помогу.

Валя, удрученная тем, что никак не могла совладать с вихляющими лыжами, сразу согласилась.

— Прежде всего брось палки, — приказал ей Сашка. — Будем изучать лыжный шаг.

Под его руководством девочка быстро приобрела элементарные навыки. Наконец-то сделала самостоятельно несколько плавных шагов. Лыжи скользили легко, свободно, и она ощутила то приятное чувство раскованности, уверенности, которое приходит вместе с умением.

— Пошли, поехали! — крикнула Валя, попеременно налегая то на одну, то на другую лыжу.

— Стоп! Не спешить! — остановил ее Сашка. — Теперь изучим финский шаг. Вася, покажи.

В тот вечер Валя успела познакомиться еще со способом подъема в гору «елочкой». На другой день хвасталась Клаве:

— Через две недели буду бегать на лыжах не хуже Голубца.

— Твоя настойчивость меня радует, — ответила Клава. — Только смотри не надломись.

Хоть и храбрились девчата, но Клава знала, что силы у них на пределе. Значит, нужен разумный расчет, планомерные тренировки.

Первый переход отряд совершил в ближайшую деревню. Прошли всего три километра. И сразу выявились недостатки. Одни лыжники вырывались вперед, другие, выдохнувшись на первых же сотнях метров, плелись сзади. Клава собрала совет отряда.

— Так не годится, — сказала она. — У нас каждый думает только о себе. Саша Голубец, желая показать свое умение бегать на лыжах, умчался вперед и позабыл о товарищах. Успеха можно добиться только дружными действиями, только помогая друг другу.

К удивлению всех присутствующих, Саша легко согласился с критикой.

— Правильно, — сказал он. — Надо создать группу из крепких ребят, которые прокладывали бы лыжню. А еще замыкающих выделить, чтобы помогали отстающим.

В общем, спора на сей раз не было. Из наиболее выносливых ребят решили создать взвод разведки. Его обязанность — прокладывать лыжню, расклеивать афиши в тех поселках, где предстоит выступать с лекцией или концертом. Во взвод разведки попала вся троица: Саша Голубец, Вася Артюхов и Сеня Петухов. Просилась туда и Валя, но Клава на этот раз осталась непреклонной. Валю зачислили в театральный ансамбль. Она занялась разучиванием новых стихов.

На следующем переходе агитотряд догнал посланец из Сельцовской школы. Он привез вызов на соревнование, подробно изложил условия его и попросил выделить представителя для связи и наблюдения. Этот вопрос снова решал совет отряда. Сначала большинство склонялось к тому, чтобы связным послать Сашку Голубца. Но Клава решительно воспротивилась: хотела предложить его кандидатуру в командиры взвода разведки. После длительных дебатов чаша весов склонилась в пользу Васи. В тот же вечер он прибыл в Сельцовский отряд, доложил о себе директору школы.

В первом переходе сельцовцам не повезло. Утро выдалось морозным. В назначенное время все сто двадцать юнармейцев из «снежных» батальонов встали в строй. Их приветствовала невысокая полная женщина в ладно сидящем на ней лыжном костюме.

— Кто это? — толкнул Вася знакомого парня.

— А ты не знаешь? — удивился тот. — Начальник объединенного штаба Астахова Людмила Андреевна. Историю преподает.

Астахова зачитала приказ. Объявила маршруты и задания на день. Вася примкнул к батальону, направившемуся в деревню Кабаличи. Людмила Андреевна оказалась очень подвижной, крепко стояла на лыжах и умело распоряжалась ребятами.

— Мороза не испугаемся? — спросила она. — Я с утра слежу за термометром. Ртутный столбик все время ползет вниз.

— Дойдем! — закричали ребята.

Но только вышли за околицу, как разыгралась вьюга. Старшая пионервожатая Лида Евтушенкова догнала Людмилу Андреевну.

— Может, вернуться, пока недалеко ушли? — прикрывая лицо ладошкой от ветра, предложила она Астаховой.

— Прямо не знаю, что делать, — ответила та. — Ты, Лида, иди вперед, в голову колонны. Я буду замыкающей. А там посмотрим.

Она сошла с лыжни, пропуская отряд. Юра Кулехин, командир отряда, пробегая мимо, улыбнулся:

— Устали, Людмила Андреевна? На буксир возьмем!

На пути попался пологий овраг, и батальон со смехом скатился вниз. Потом, оставляя четкие «лесенки» на снегу, ребята стали взбираться вверх. В низинке ветер притих, но верхняя кромка оврага курилась снежной дымкой. Многие с опаской поглядывали на нее. И тут Юра Рыжиков, первым выбравшись наверх, запел:

Подвиг Лягина для нас —

          багряная звезда…

Ребята оживились, задвигались быстрее. Те, кому удалось одолеть подъем, присоединились к Юре, подбадривали товарищей. Уже несколько голосов звенело по ту сторону оврага:

Луч солнца ищет смелого,

          но труса — никогда!..

Мы в жизни встретим трудности,

          но это — не беда.

Песня словно отогрела ребят. С новыми силами побежали вперед. Десять километров прошли, уложились в норматив. Однако устали. А ведь в селе предстоит прочитать лекцию, провести беседы, поработать на ферме и выступить с концертом.

— Как, ребята, тяжело? — допытывалась Людмила Андреевна.

Витя Хотченков ответил полюбившимся всем изречением:

— Героем можешь ты не быть, но на Виктора Лягина похожим быть обязан!

И опять засветились улыбками лица ребят. А Людмила Андреевна с благодарностью подумала о том, как часто помогает им эта песня о земляке-разведчике Викторе Александровиче Лягине. Недаром столько сил потратили они на сбор материалов о герое, на оборудование школьного музея. Сегодня не приходилось подталкивать ребят, подсказывать им, как действовать. Они сами отыскивают верные решения.

В селе ребята отдохнули. У жарких печей они отогрелись и обсушились. Когда к клубу начали собираться жители, родилась новая песня:

Хоть мы продрогли,

Нас жег мороз,

Но песню каждый

С собой принес…

Ночевали в Новониколаевской школе-интернате.

— Ребята, кто пойдет за дровами? — спросила Людмила Андреевна.

Сразу же поднялся лес рук.

— Разрешите мне, — просит Юра Кулехин.

— И я, и я с ним, — вызываются Юра Рыжиков и Витя Хотченков.

За дровами отправились два Юры, а Витя Хотченков взялся растоплять печь. Вскоре в комнате стало тепло. Устроившись в углу на мягком матраце, Вася расспрашивал Юру Кулехина о Герое Советского Союза Викторе Лягине, одном из организаторов антифашистского подполья в Николаеве. Потом Юра рассказал о школьном совете по туризму. Каждый год на весенние каникулы два класса (один из младших школьников, другой — из старших) обязательно едут в Москву. Это награда за интересные и полезные дела. А их в школе много. Ученики собирают металлолом на трактор, который намерены передать колхозу «Ленинец». Создают денежный фонд «Чукотка».

Вася старался все это получше запомнить — ведь придется держать ответ перед пославшими его ребятами. Самой интересной новостью оказалась такая: летом мальчишеская дивизия пойдет в новый поход, побывает в гостях у воинов-таманцев. Васе хотелось расспросить об этом Юру поподробнее. Но тот сам больше ничего не знал.

А в другом конце комнаты девчата донимали Людмилу Андреевну:

— Расскажите легенду! Людмила Андреевна, пожалуйста. Очень просим!

Вася прислушался, пожал плечами.

— Чего это они? — спросил у Юры.

— Людмила Андреевна знает много легенд Брянщины, — пояснил тот. — Она ходит с нами в походы по дальним деревням, собирает легенды и записывает.

Вася прикрыл глаза. Легенды ему, пожалуй, не дождаться. Ведь завтра опять в путь. «Снежный» батальон перейдет в другой поселок. И пока кто-нибудь из учителей читает в клубе лекцию, ребята подготовятся к концерту. А ведь будут еще и «трудовые» десанты — работа на колхозных фермах, на стройках. Спать, спать!

ПО СТАРОЙ СМОЛЕНСКОЙ ДОРОГЕ

По правде сказать, Вася и не заметил, как прошла, пролетела в хлопотах зима. Лето принесло свои заботы. В конце учебного года чуть ли не каждый день приходилось в школе писать контрольные. А ведь еще были пионерские дела, уйму времени отнимала подготовка к новому походу Малой Таманской мальчишеской дивизии. Теперь к их троице на законном уже основании присоединился Сашка Голубец. Перед отъездом Клава сказала Васе:

— Ты за своих ребят отвечаешь.

Даже сев в поезд, Вася продолжал прикидывать: не забыли ли чего, все ли готово к длительному пути.

Вагон гудел от мальчишеских голосов. Один Сашка вел себя спокойно. Глядел в окно, прикрывая ладонью улыбку, не сходившую с губ. Только что на Кургане Бессмертия он дал клятву юнармейца.

Поезд монотонно отсчитывал километры. За окном мелькали березовые перелески, широкие поля с тяжелеющими колосьями ржи, то раскинувшиеся в лощинах, то взбирающиеся на взгорья деревни.

В этот раз Сашкина мать не упорствовала, отпуская сына из дому. Может, подействовало письмо, полученное из Москвы от космонавта, только она сама заботливо помогла собрать рюкзак, сверху положила новенький, специально купленный походный котелок. Сказала:

— Иди. Видно, на пользу тебе эта дивизия. Может, человеком станешь.

Прежде чем утвердить списки отряда, директор лично просматривал Сашкин дневник. Отметил про себя, что двоек не стало, как, впрочем, и во всем классе.

Действительно Сашка очень изменился. В «снежном» десанте он всю неделю без устали шел впереди взвода разведки, прокладывая лыжню. Заслужил даже благодарность. А что подрался с Сенькой, так тот сам приставал. К тому же поединок закончился вничью. У каждого светилось по огромному синяку под левым глазом. Стычка эта едва не стала для Сашки роковой. Директор уже занес карандаш, чтоб вычеркнуть его из списков юнармейцев. Спасибо Синему, выручил. Сказал, что раз в прошлом еще году обещали зачислить в дивизию, неудобно отказывать.

Сашка тепло распрощался с Полканом, наказал матери, чтоб берегла его, не обижала.

И вот все волнения позади. Скоро Смоленск. Потом Вязьма, Бородино, Москва. Уж там он себя покажет. По всем статьям на первое место выйдет. Утрет нос и Ваське и Сеньке.

Сашка глянул на Волчкова, проходившего мимо:

— Василь Григорич, вы на меня можете рассчитывать. Если какое трудное дело… Не подведу.

— Ладно, ладно, — отмахнулся от него Волчков.

Сашка понял, что сейчас к командиру лучше не приставать. Человек занят какими-то мыслями. Конечно, у него целая дивизия. Управься-ка со всеми мальчишками.

Сашка знал, что еще в мае Брянский райком партии утвердил командный состав дивизии и маршрут похода. Командиром вновь был назначен Волчков. О нем говорили как о душе похода. Комиссаром остался Синий. Но опыт прежних походов учли, назначили заместителей. Сашка фамилии их сразу и не запомнил, хотя приказ слушал внимательно. Уже потом, когда познакомился с ними, решил, что люди они подходящие. Заместителей командира дивизии было двое: директор второй Сельцовской школы Олег Игнатьевич Демченко и заместитель директора первой Сельцовской школы по военно-патриотическому воспитанию Павел Никифорович Никанчик. Командирами полков стали офицеры запаса Александр Антонович Федин, Владимир Михайлович Журавов, Михаил Тихонович Шишкунов, Аркадий Сергеевич Боровиков. Двоих из них — учителей Журавова и Боровикова Сашка хорошо знал по прошлогоднему походу. Приказы они отдавали четко, умели показать строевые приемы, а при случае вместе со всеми подхватить песню.

Когда дивизия два дня стояла в роще «Соловьи», Сашка ни в чем не отставал от других ребят. По итогам туристской эстафеты их отряд разместился где-то в середочке. Зато в соревновании по топографии и ориентированию попал в пятерку лучших.

Колеса вагона деловито постукивали. В соседнем купе, где собрался командный состав, было шумно. Конечно, там договариваются о встречах в Смоленске. Сашка не утерпел, встал и побрел по проходу вдоль сидений, задержавшись будто ненароком там, где сидели командиры. Перед ними лежала карта Смоленска. Начальник штаба, водя по ней карандашом, докладывал. Слышались слова: митинг, встреча, лагерь, ночлег. Оставаться здесь долго было неудобно, пришлось идти дальше, к Васе с его компанией.

Здесь верховодила Валя Потапова. Ребята вполголоса разучивали новую песню. Сашка подсел на краешек скамейки, моргнул Васе:

— Ну как дела? Обставил вас наш взвод на эстафете?

— А в ориентировании мы были первыми! — сказал Вася.

— Погодите, обойдем вас и в ориентировании!

Вася знал Сашкину страсть к хвастовству, поэтому не стал спорить.

— Поживем — увидим, — примирительно произнес он. — Пой-ка лучше с нами песню.

Сашка тут же подхватил задорный куплет. Слух у него был неважный, но голос сильный, и песня сразу пошла на лад.

ПОЛЕВАЯ ПОЧТА

Дивизия шла вперед, с каждым днем приближаясь к Москве. По вечерам, когда дивизионный лагерь пламенел кострами, на которых малотаманские повара готовили ужин, ребята пели песни, вспоминали. Всем понравилась встреча в Ярцеве, экскурсия на знаменитую Соловьевскую переправу, где впервые в 1941 году открыла огонь по врагу батарея «катюш» под командованием капитана Флерова.

Волчков с Синим каждый вечер обходили батальоны дивизии, интересовались настроением ребят, которых очень сдружил поход. И стал замечать командир, что кое-кто из юнармейцев загрустил.

— Скучают ребята, — поделился он с комиссаром. — По дому, по родным. Давно не получали весточки от близких. Что-то твоя полевая почта плохо действует.

— В Вязьме будет целый мешок писем, — пообещал Синий.

Когда перед походом комиссар предложил организовать в дивизии настоящую полевую почту, его подняли на смех: фантазирует, дескать. А дело оказалось проще простого. Маршрут дивизии точно известен. Все рассчитано по дням и часам. Установили контрольные сроки: до 20 июня писать в Ярцево, на главпочтамт, до востребования. Затем в Вязьму, в Бородино…

Пеший переход до Вязьмы занял два с половиной дня. Ребята заметно устали. Когда же Синий объявил, что в городе их ждут письма, все повеселели. Последние километры прошли ускоренным маршем. Правда, полил дождь. Юнармейцам, привыкшим к походной жизни, он не мог испортить настроение. Но жители Вязьмы разошлись по домам, встречающих было мало.

Тогда Волчков приказал оркестру играть марш. И вот открылось окно в одном доме, в другом, в третьем… Люди стали выходить на улицу с букетами цветов.

На центральной площади города состоялся митинг. А тем временем принесли письма. Несколько сотен! Они действительно едва умещались в большом бумажном мешке.

Вася ни от кого весточки не ждал. С бабушкой они условились, что все новости он расскажет по возвращении из похода. И вдруг письмо! Ему, лично. От кого же? Он обрадовался, разорвал конверт. Оказывается, это классный руководитель переслал ему один из ответов на запросы о судьбе бойцов, предсмертную записку которых нашли летом в старом окопе.

«Дорогие ребята! — сообщал бывший командир батальона, сражавшегося против фашистских захватчиков на подступах к Москве, майор запаса Корягин. — Мне очень приятно, что вы заинтересовались подвигом бойцов, своей грудью остановивших фашистские танки. Эта горстка героев — все, что к тому времени осталось от первой роты нашего батальона. Помню, была с ними и пушка из приданной батальону противотанковой батареи. Наводчик был тяжело ранен, но вел огонь по вражеским танкам до последнего снаряда. Потом противотанковой гранатой подорвал мчавшуюся на окоп вражескую машину. По нашим сведениям, все пятеро погибли. Фашистские танки на этом участке не прошли. Силы врага были истощены.

Вы спрашиваете, не известно ли мне, где в настоящее время проживают родные павших в бою воинов? Вы хотели бы побольше узнать об этих героях, сделать о них подробную запись в книге боевых подвигов, которая ведется при школьном музее. Эта просьба меня взволновала. Приятно, что вы стремитесь увековечить память о героях, отстоявших свободу и независимость нашей Родины. Ведь каждый, кто шел тогда на смерть, думал о вас, о тех, ради кого мы сражались… И мы гордимся, что не ошиблись в вас.

Но ваша просьба и огорчила меня немного. Огорчила и смутила, потому что очень трудно чем-либо вам помочь. Положение в те дни на фронте было настолько тяжелым, что, право, было не до взаимных знакомств. Мне стыдно теперь перед теми погибшими бойцами и перед вами, наследниками их боевой славы. Но сколько я ни напрягаю память, не могу вспомнить, где жили наши герои до войны, где искать их родных теперь. Конечно, в полку были такие сведения. Возможно, и мне приходилось с ними сталкиваться. Но никаких записей не осталось. А память, как видите, подводит.

Хорошо помню только, что один из героев — рядовой Пантелеев был родом из тех мест, по которым проходила с боями наша дивизия. В деревне оставались у него жена и дети. Боец горевал, что совсем близко родной дом, а проведать своих или хотя бы узнать, что с ними, целы ли они, он не может. Ведь все время шли бои.

Если у вас будет возможность, побывайте в Новоселках. Может, там еще живет семья героя. Передайте ей от меня сердечный привет и расскажите о подвиге воина. Он из тех, с кого надо брать пример, кем надо гордиться».

Вася бережно положил письмо обратно в конверт и стремглав бросился в свою палатку.

— Сенька! Карту! — с ходу потребовал он. — Да быстрее ты пошевеливайся! Очень важные сведения. Помнишь, фронтовую записку нашли, в гильзе замурованную? Так вот, есть сообщение про одного из тех героев. Может быть, поедем к нему на родину.

Сенька развернул карту:

— Какое село?

— Новоселки.

— Новоселки… Новое село… Вот оно. Недалеко от нас. Видишь, тут я маршрут Малой Таманской проложил. А это село. Вот бы побывать там!

— Пошли к Волчкову.

— Пошли.

Комдив, которого захлестывали текущие дела, отослал ребят к комиссару. Синий выслушал их внимательно. Похвалил. Попросил как-нибудь показать отрядную книгу боевых подвигов. Когда же речь зашла о поездке в Новоселки, упрекнул:

— Вы, ребята, никак военной субординации не усвоите. По таким вопросам надо обращаться к вашему непосредственному командиру. Иначе порядка не будет. Так что идите к Клаве.

Приятелям казалось, что, раз они получили такие важные сведения, все вокруг должны думать только об этом. А жизнь шла своим чередом, взрослые решали неотложные вопросы. И Вася сник.

— Что, мне больше всех надо…

Сенька тоже растерялся.

— Может, все-таки зайдем к Клаве? — нерешительно предложил он.

— А чем она поможет? Тут нужно немедленно решать, сегодня же мчаться в Новоселки. Ведь уже больше двадцати пяти лет прошло. Чуешь?

Выручил Васенков. Он приехал в дивизию, чтобы познакомить юнармейцев с подвигами партизан на брянской земле, рассказать о местах, где похоронены герои. А также хотел попросить ребят помочь установить на партизанских могилах новые обелиски, посадить живые цветы. Встретив Васю с Сенькой и выслушав их, Васенков усмехнулся:

— Да что вы, ребята! При первой же трудности в панику ударились! Верно вам сказал комиссар. Во всем должен быть порядок. Иначе как с дивизией справишься? Идемте-ка вместе к Клаве.

Васенков предложил Клаве создать сразу два разведывательно-поисковых отряда. Один, следуя в общем составе дивизии, соберет рассказы местных жителей об односельчанах-фронтовиках, установит фамилии воинов, ушедших на фронт из того или другого села и павших в боях с фашистами. Другой, опережая главные силы дивизии, двинется в Новоселки.

Совет командиров утвердил этот план, и Вася опять воспрянул духом. Получив приказ возглавить второй специальный разведывательно-поисковый отряд, он допоздна провозился со сборами. Не пошел даже на концерт дивизионного ансамбля песни и пляски, который малотаманцы давали для ветеранов войны и труда. А на другой день поднялся еще до зари. Когда солнце всплыло над золотистыми вершинами сосен, ребята отмахали уже четверть предстоящего им пути. С ними была Клава как представитель штаба полка. Вася вел свой небольшой отряд по тропинке, проторенной грибниками. В каждой роще юнармейцев встречали соловьи. Нежные трели их то доносились явственно и громко, то удалялись, оставаясь позади, а с востока уже наплывали новые звуки, разноголосый птичий гомон, словно специально для того, чтобы вознаградить ребят за пропущенный вчерашний концерт. Где-то в глубине леса послышалось «ку-ку»; кукушка куковала долго и настойчиво.

Васиному отряду предстояло, выполнив следопытское задание, разведать подступы к реке и на берегу ее соединиться со своим полком.

В полдень сделали привал на опушке тенистой рощи. Солнце сильно раскалило землю. Птицы умолкли, зверьки попрятались. Сонная тишина вокруг. Не шелохнется ветка, не затрепещет лист. Коровы, которые залегли поблизости на дневку, ленились махать хвостами, чтобы отгонять прилипчивых слепней. И пастух, отложив ненужный пока хлыст в сторону, дремал у старого пня. Село, раскинувшееся на высоком берегу речушки, тоже, видимо, отдыхало. Даже собак на улицах не видно.

Вася подошел к пастуху. Разговорились. Тот поинтересовался, что делают здесь ребята. Услышав о Пантелееве, закивал:

— Как же! Знаю его.

У Васи замерло сердце.

— Я про Захара Пантелеева говорю, — пояснил он.

— И я про Захара. Вот его хата, третья с левого края.

— Так ведь погиб он! — вырвалось у Васи.

Отбеленные солнцем брови пастуха приподнялись в недоумении. Он был так же обескуражен, как и сам Вася.

— Погиб? — переспросил пастух.

— Ну да! Отражал атаку фашистских танков. Мы же могилку его нашли…

— Конечно, если могилку нашли, тогда другой разговор. Тогда это не наш Пантелеев. Других-то у нас нет, один он, Захар. Тоже на войне был. До Берлина дошел. Награду почетную совсем недавно ему наш военком вручал.

Потом только Вася сообразил, что выразился не точно. Сказал пастуху про могилку. А ведь нашли-то вовсе не ее. Нашли окоп и замурованную в гильзе от зенитного снаряда записку. Но пастух уже увел свое стадо, некому было растолковать это.

— Сенька! — позвал Вася.

Тот ошалело вскочил, протирая глаза. Трусцой подбежал к Васе:

— Что такое?

— Где у тебя документы?

— Какие документы? — удивился Сенька.

Вася нетерпеливо дернул его за рукав рубашки:

— Да проснись ты! Где, спрашиваю, фотокопия записки, которую нашли в старом окопе? Тебе же на хранение все отдали!

— A-а! Копия? Копия есть. В надежном месте. — И он стал рыться в рюкзаке. — Вот она.

— Так, — медленно произнес Вася, словно оценивая весомость документа. — Не потерял?

— Как можно! Все тут в целости и сохранности. Вот и гильза. Еще с остатками смолы…

Их окружили ребята. Подошла Клава.

— Идемте, — сказал Вася. — Сейчас все выясним. И тогда или будем торжествовать победу, или пойдем к Волчкову с повинной.

Через минуту отряд, вытянувшись в цепочку, шагал к селу.

Подойдя к дому, указанному пастухом, Вася постучал в окошко. Оно тотчас распахнулось. Высунулся рыжий мальчишка лет двенадцати.

— Пантелеев здесь живет? — спросил его Вася.

— Ну, здесь.

— Захар Пантелеев?

— Говорю же, здесь.

— А можно его видеть?

— Не, он на пасеке. Сейчас пчелы роятся. Следить надо. Он и ночует там. И я сейчас туда. Пчелы, они такие…

— Твой отец ведь фронтовик?

— Как же! Три ордена! Отечественной, Звездочка и Славы. Ну, там медали еще…

— Послушай, мальчик, — вмешалась Клава, которую не меньше других поразило открытие, что есть еще какой-то Пантелеев, может, родственник тому самому. — Отведи-ка нас к отцу.

Рыжий мальчишка сразу согласился:

— Идемте. Мне хоть не так скучно будет! Сейчас, только роевню захвачу.

Тропка весело петляла вдоль реки. То в горку, то под горку. Роевню мальчишка отдал ребятам из отряда, сам шел налегке.

Скоро на взгорье показались маленькие, словно игрушечные, домики с покатыми крышами, стоявшие в строгом шахматном порядке.

— Вот это и есть наша колхозная пасека, — пояснил мальчишка. — А вон и батька мой. Сейчас достанется мне, что долго ходил.

Наверное, тысячи пчел летали в воздухе. Стоял сплошной гул. И ребята в нерешительности остановились. Еще ужалит какая-нибудь.

— Подождите здесь, — сказал мальчишка. — Я его позову.

Минут через пять к юнармейцам вышел загорелый мужчина, поздоровался:

— К вашим услугам, молодые люди.

Вася сказал, что они красные следопыты из Брянской Малой Таманской дивизии и что им нужен Захар Пантелеев, который с четырьмя другими бойцами отразил атаку фашистских танков.

— В прошлом году пионеры нашли записку в гильзе, — вставил Сенька.

А Клава, волнуясь, добавила:

— Может, тот Захар Пантелеев, который погиб, брат ваш?

Лицо мужчины залила бледность, скулы резко обозначились.

— Так вы нашли нашу записку?! — воскликнул он. — А я ведь возвращался в сорок пятом туда и, ничего не нашел…

— Значит, вы тот самый Пантелеев? — изумилась Клава.

— Выходит, так.

— Но вы же погибли! — Вася смутился. — То есть мы считали, что вы погибли.

— Как видите, я живой. Ранен и контужен, правда, был сильно. Подобрали меня после боя санитары. Очнулся только на пятый день в госпитале. А оттуда, поправившись, попал уже в другую часть и с ней дошел до Берлина. Много еще боев было. Но тот бой с танками запомнил на всю жизнь. Все собираюсь еще туда съездить. Да зимой делать там нечего. А летом к пчелкам своим привязан.

— Мы частично окопы восстановили, — сообщил Вася. — На том месте, где вы сражались. Там ведь обелиск сооружается. На табличке ваша фамилия. «Рядовой З. М. Пантелеев». А ниже: «Вечная слава героям!»

Пантелеев с хрустом стиснул пальцы. Некоторое время он стоял так, погруженный в свои думы. Лоб изборожден крупными морщинами, глаза отсутствующие. Может, вспоминал тех фронтовых товарищей, с которыми отбивался от танков гранатами?

— Что ж, выходит, я второй раз родился?

Клава первая пришла в себя.

— Вася, — сказала она, — давай пригласим Захара Матвеевича на открытие обелиска в честь героев.

— Правильно, — подхватил Вася. — Приезжайте, Захар Матвеевич! Ребята будут рады вас видеть. Ведь это какой случай!

— Приеду, как же, обязательно приеду, — словно просыпаясь от долгого сна, сказал Пантелеев. — Вот только управлюсь немного со своим шумным хозяйством.

Он присел на пенек. Крикнул сыну:

— Коля! У меня там письма в шкафу, принеси!

Ребята устроились на лужайке, приготовились слушать. Выяснилось, что Пантелеев ведет переписку с родственниками всех погибших в том бою солдат. Их дочери и сыновья приезжали к нему в гости, потому что все они теперь как единая семья.

Вася попросил несколько писем для музея, поинтересовался, нет ли фотографий павших воинов.

— Как нет? Есть! — живо отозвался Пантелеев. — Найдем фотографии! Я их вам вышлю. А еще есть у меня моя фронтовая каска, смятая осколками вражеских снарядов. Дорога она мне как память о пережитом. Но для такого святого дела, что вы затеяли, не пожалею, отдам.

Потом Пантелеев перевел разговор на односельчан. Не один же он воевал. Есть в селе кавалеры ордена Славы, есть те, что партизанили в этих краях. И такие, которые не вернулись с фронта… Геройски погибли за Родину. Сохранились их письма.

Прищурившись, старый солдат оглядел пасеку.

— Эге-ге! — произнес он. — Как бы рой не упустить. Кажется, начинается.

Действительно, возле высокой душистой липы сильно загудело, будто мотор маленького самолетика заработал. Уже можно было различить клубок пчел. Пантелеев безошибочно определил улей, из которого вылетел рой, и поспешил к нему. Ребята наблюдали за всем этим на расстоянии. Только наиболее отчаянные подошли поближе. С какой стремительностью выскакивали из улья пчелы, чтобы взмыть в воздух! Казалось, кто-то невидимый с силой выдувал их наружу, обеспокоенных лишь тем, как бы не опоздать, успеть присоединиться к своим сестрам.

Пчелы, парящие в воздухе, начали смещаться в сторону. Пасечник уже не смотрел вверх, перевел взгляд на березовый пень, где шевелился живой клубок. Он все увеличивался, тяжелел.

— Садятся, — пробормотал он. — Колька! Тащи роевню!

Коля принес роевню, и Захар Матвеевич, вооружившись обыкновенной деревянной ложкой, какой хлебают щи, стал собирать ею пчел.

— Сильные в этом году семьи, — приговаривал он при этом. — Вишь, сколько их вылетело.

Некоторые насекомые, не удержавшись, падали с ложки и вновь начинали кружиться. Вася не выдержал, отмахнулся от одной из пчел. Сразу у его уха сердито загудели другие.

— Э, паренек, не маши, — предупредил Пантелеев. — Этого пчела не любит. Она тебя без причины не тронет. А начнешь отмахиваться, ужалит.

И Вася замер, стараясь не шелохнуться.

Потом они пили чай с теплым душистым медом и разговаривали. Пасечник вспоминал о прошлом, вспоминал о войне.

С пасеки ребята возвращались довольные. Еще бы! Целый год поисков ничего им не дал. А тут за час узнали столько. Сделали интересные записи, нашли бесценные экспонаты для музея.

На привал для ночлега дивизия расположилась у реки. Вася сразу же побежал в палатку к девчонкам. Но не успел рта раскрыть, как Валя опередила его:

— Послушай, какая удача! Мы нашли героиню! О ней еще никто-никто не знает. Это Аня Овчинникова. У нас и фотография есть! Посмотри, какое лицо. До войны она была учительницей. Потом окончила спецшколу и попала в партизанский отряд. Здесь, в Смоленской области. Вот ее письма к матери. Правда, копии, но Клава сказала, что и это хорошо.

Вася стал читать переписанные Валиной рукой письма:

«Поверь, мама, живем хорошо. Почти каждую ночь ставим «спотыкачи». Утром фашисты вдруг начинают спотыкаться. Взлетают на воздух по одному, а то и целой бандой. Так что хоть и большую территорию занял враг, но живется ему неспокойно…

Я-то твердо знаю, выдержу все, мама. А уж если придется отдать жизнь, то сделаю это так, чтобы тебе, мамочка, и никому в Попелеве не пришлось за меня краснеть. Впрочем, я не думаю о смерти».

В выписке из боевого донесения командира партизанского отряда значилось:

«Боец Овчинникова погибла смертью героя. Тяжелораненая, вела бой до последнего патрона, уже теряя силы, расстреляла в упор трех карателей. Врагу удалось схватить Овчинникову. На допросе, несмотря на зверские пытки и издевательства, не проронила ни слова, сохранив верность присяге и Ленинскому комсомолу».

Вася так и не успел рассказать Вале о Захаре Пантелееве, потому что решил повидаться с Васенковым. Тот беседовал с отрядом следопытов из Малой Таманской, ходившим на поиски героев боев с фашистами. Нашли несколько не известных ранее могил, выяснили, кто в них похоронен, при каких обстоятельствах погиб. На могилах установили опознавательные знаки, посадили красные гвоздики. Слава Ретивых со своими друзьями из Алексеевской школы разыскал трех ветеранов гвардейской мотострелковой Таманской дивизии и записал их воспоминания.

В ту ночь девчонки долго не могли успокоиться. То в том, то в другом углу палатки слышался шепоток.

— Девочки! — взмолилась Клава. — Завтра Бородино!

— Ой, правда! — воскликнула Валя. — «Недаром помнит вся Россия…» Все, девочки! Спим!

СМЕНА ИДЕТ

— Так точно, товарищ командующий. Слушаюсь. Да, все готово!

Генерал-майор Леонид Иванович Кузнецов, командовавший в то лето гвардейской Таманской мотострелковой дивизией, положил на рычаг телефонную трубку и взглянул на часы. До срока, назначенного командующим войсками округа, у него еще оставалось два часа. Он вызвал начальника штаба. Спросил:

— Документы к предстоящим учениям готовы? Командующий приглашает.

— Все отработано.

— Захватите с собой.

Кузнецов поднялся из-за стола, подошел к окну. Нарядные березки двумя рядами стояли вдоль широкой асфальтированной дороги. Длинные тени от них разграфили асфальт.

— Из нашего политотдела офицер только что заходил, — сказал начальник штаба. — Доложил, что Брянская Малая Таманская мальчишеская дивизия приближается к лагерю.

— Вот это как раз меня и интересовало. — Генерал круто повернулся, и широкое лицо его озарилось улыбкой. — Как далеко они?

— Через час должны быть здесь. Они уже прошли сегодня около пятнадцати километров.

— Молодцы! — Кузнецов широко развел руками, выражая крайнее восхищение. — Волчкова, главного зачинщика, расцелую. Когда он мне сказал, что приведет, дескать, летом семьсот ребят, целую дивизию, я, признаться, не поверил. И вот пожалуйста! Сдержал ведь он свое слово!

Кузнецов словно помолодел на несколько лет. Глаза задорно блестели, складки у рта разгладились. Нелегкую жизнь прожил генерал. Командовал ротой, батальоном, полком. И всегда беспокоился за людей. А совсем недавно на учениях «Двина», хоть и уверен был в действиях своих подчиненных, все же переживал за них, стремился поставить их в такую обстановку, чтобы извлекли они из учений максимальную пользу.

Сейчас командир прославленной гвардейской Таманской мотострелковой ордена Суворова дивизии радовался за Малую Таманскую мальчишескую дивизию. Давно уже начальник штаба не видел его таким возбужденным и таким щедрым на похвалу.

Кузнецов приказал доложить, что сделано для встречи малотаманцев, удобное ли место отвели им для размещения, можно ли будет им отдохнуть. Потом решил сам все посмотреть. Поляна, окаймленная со всех сторон лесом, ему понравилась.

— Думаю, ребятам будет здесь хорошо! — одобрил он.

— Так точно! — согласился сопровождавший Кузнецова заместитель начальника политотдела дивизии подполковник Лагутеев.

Генерал еще раз уточнил весь план пребывания школьников в дивизии.

— Проверьте, пожалуйста, — сказал он Лагутееву, — выехал ли навстречу нашим юным героям духовой оркестр дивизии. Ребята совершили подвиг, пройдя пешим маршем свыше двухсот километров. И встретить их надо по-братски.

Кузнецов прошелся по полянке туда, обратно. Потом спросил:

— А как с питанием? Все утрясли?

— Ребята пожелали, чтобы не нарушался их традиционный порядок. Завтрак, обед и ужин они будут готовить сами. На кострах, в ведрах и котелках. Через наш военторг мы снабдим их мясными консервами, крупами.

— Я слышал, что Волчков просил картошки.

— Да. Была такая просьба. Но мы сами испытываем сейчас недостаток в картофеле.

— Надо помочь, — сказал Кузнецов. — Для ребят ничего не жалейте.

— Слушаюсь.

— И еще. Надо все-таки хоть раз покормить их нашим, солдатским обедом. Выберите подходящее время. Вот когда у них будут учения, вы и подвезите походные кухни.

Уже садясь в машину, Кузнецов подозвал Лагутеева:

— Еще вспомнил. Баня! Наши походные душевые установки — в район учений. Пусть ребята смоют походную пыль. — Коротко бросил водителю: — Поехали.

Откинулся на спинку сиденья и задумался. Воспоминания унесли его в далекую пору детства. Деревня Мальцево, колхоз «Парижская коммуна», отец, с трудом поднимающий на ноги многочисленную семью. Да, им с братом Николаем не выпало на долю ни увлекательных походов, ни заботливых воспитателей. Захотелось побыстрее взглянуть на этих мальчишек из Малой Таманской. И он сказал водителю:

— Поедем направо. Небольшой крюк, я думаю, не съест у нас много времени.

Они выскочили на шоссе. Генерал еще издали заметил растянувшуюся вдоль леса походную колонну. Впереди плавно колыхалось знамя. Кузнецов положил руку на плечо водителя:

— Поезжай потихоньку. Посмотрим на молодых.

Он сразу узнал Волчкова и Синего. Те шагали впереди. Ребята в полковых колоннах шли бодро.

— А ведь пятнадцать километров позади, — подумал вслух генерал.

— Что вы сказали? — не понял водитель.

— Да вот малотаманцами восхищаюсь. Отмахали больше пятнадцати километров, и хоть бы что.

— Втянулись.

— Молодцы!

Машина медленно двигалась, генерал пропускал мимо батальон за батальоном, любовно всматриваясь в ребячьи лица. Ему казалось, что на него самого внимания никто не обращает. И вдруг он увидел любопытные глаза. Долговязый парнишка в лихо надвинутой на лоб пилотке в упор смотрел на Кузнецова. Вот он вытянулся и браво отдал честь генералу.

— Давай жми, — сказал Кузнецов водителю. — А то к командующему опоздаем.

Вслед им неслось:

Шагай же Брянская, Таманская…

ГЛАВНОЕ ИСПЫТАНИЕ

С утра девчонки бегали от палатки к палатке. Искали, где бы погладить форму. На помощь им пришел Синий — распорядился, чтобы служба снабжения раздобыла утюги.

И сразу же ребята потянулись к девчонкам с просьбами. Вася смущенно попросил выскочившую на секунду Нину Высоцкую позвать Валю. Та высунулась сердитая: и так некогда, а тут еще отрывают от дела. Увидела Васю, спросила строго:

— Чего тебе?

— Валь, выручи, — взмолился он. — Погладь гимнастерку.

Валя окинула его снисходительным взглядом.

— Ладно уж, снимай, — смилостивилась она. — Заодно и штаны давай. Ничего, ничего, посидишь в трусах.

Сашка метался по лагерю, не зная, к кому обратиться за помощью. Неожиданно оказалось: нет в дивизии девчонки, которой он чем-нибудь не насолил бы. Наконец перехватил бежавшую с горячим утюгом Свету Подсекину.

— Послушай!

— Что? — уставилась на него Света.

— Да вот помятое у меня все…

— Так ведь внешний вид не имеет значения!

— Как это так? — закипятился Сашка. — С земляками встречаться будем! Не могу же я перед ними опозориться…

— Но ты сам говорил, что внешний вид не имеет значения.

И она убежала.

Лишь в самый последний момент девчонки над Сашкой сжалились — отутюжили ему форму.

В девять часов утра полки построились на поляне перед палаточным городком. Волчков прошел вдоль строя, зорко всматриваясь в лица. Задержался возле Сашки.

— Ну, Голубец, смотри! Не выкини какой-нибудь номер.

Сашка давно уже не чувствовал за собой никакой вины, потому искренне пообещал:

— Никак нет, товарищ комдив! Не выкину.

Волчков остался доволен его внешним видом.

— Верю тебе, — кивнул он и крупно зашагал на правый фланг. Еще раз оценивающим взглядом окинул ребят, с которыми сроднился. Александр Рыков, Игорь Плахов, Таня Гашичева, Вася Артюхов, Слава Ретивых, Валя Потапова. Какие напутственные слова сказать им? — Помните: мы пришли в прославленную гвардейскую мотострелковую Таманскую дивизию. Покажем же, что достойно называемся ее младшими братьями. Еще раз напоминаю: из строя не выходить, равнение держать четко.

Мальчишеская дивизия с места взяла хороший темп.

— Раз, два, три, четыре! — выкрикивали командиры полков. — Левой, левой!

Головной полк вышел на центральную аллею, и тут юнармейцы невольно приостановились: по обе стороны ее стояли солдаты с букетами полевых цветов.

Волчков тоже замедлил шаг. Однако быстро справился с волнением. Скомандовал ребятам:

— Не сбавлять темп! Не растягиваться!

Ударили барабаны. Духовой оркестр, присланный штабом дивизии, заиграл марш. И сразу все юнармейцы зашагали в ногу. Солдаты передавали мальчишкам и девчонкам цветы, улыбались.

Так прошли все два километра до контрольно-пропускного пункта, где дежурные гостеприимно распахнули ворота перед колоннами Малой Таманской.

На плацу в четких колоннах стояли солдаты, приготовившиеся к встрече гостей. Слева от них Волчков остановил юнармейские полки. Он сразу заметил плотную фигуру командира гвардейской Таманской мотострелковой дивизии генерал-майора Кузнецова. Направился к нему.

Приняв рапорт Волчкова, Кузнецов поздоровался с юнармейцами. Тревожно сжалось сердце Волчкова, когда после слов: «Здравствуйте, ребята!» — наступила пауза. Но вот грянуло дружно: «Здравия желаем, товарищ генерал!» — и он повеселел.

Неугомонный Сашка толкнул соседа:

— Смотри, смотри, знамя выносят.

Проплыло перед замершим строем боевое красное знамя. И с трибуны зазвучали торжественные слова.

— Дорогие юнармейцы! — так начал свою речь генерал-майор Кузнецов. — Сердечно приветствуем вас в нашей гвардейской Таманской мотострелковой дивизии! Мы рады показать вам все лучшее, что у нас есть. Встречаем вас не только как гостей, но и как будущих хозяев. Наши солдаты сегодня говорили: «Смена идет!» В самом деле, через несколько лет ждем вас к себе для прохождения службы. Так что сейчас вы пришли в свой будущий дом.

Слово предоставили ученику Выгоничской средней школы Игорю Плахову.

— На груди у нас сейчас висят деревянные автоматы… — Голос Игоря дрогнул. — Но если потребуется, мы сменим их на настоящие! Наша мальчишеская дивизия только что прошла сотни километров по земле, политой кровью наших отцов и дедов. Мы поклялись свято хранить и приумножать боевые традиции старших поколений. Никто никогда не нарушит этой клятвы. Нам сказали сейчас, что мы здесь не только гости, но и будущие хозяева. Хочу от имени всех ребят заверить: если доведется попасть в Таманскую дивизию, служба в ней будет для каждого делом чести.

Потом выступил гвардии рядовой Баранов. Вася привстал на цыпочки, чтобы получше разглядеть земляка.

— Много брянцев служит в Таманской дивизии, — начал Баранов. — Когда вернетесь домой, ребята, можете передать, что краснеть за нас не придется. Вот недавно, к примеру, состоялись учения. Большие учения. Досталось, само собой, всем здорово. Но брянцы не сплоховали! Показали, что могут отлично владеть современным оружием, Так что проситесь к нам, в Таманскую. Не прогадаете. А по части военной науки не сомневайтесь: все до тонкостей объясним, весь опыт передадим.

В рядах ребят зашептались:

— Хорошо б в Таманскую попасть…

— Как в родной дом!

— А техника-то какая! Залюбуешься.

Легкий шумок прошел по рядам юнармейцев, когда на трибуну поднялся ветеран Великой Отечественной войны Захар Матвеевич Пантелеев.

— Наш, — шепнул Вася стоявшей рядом Вале. — Тот, которого мы отыскали. Генерал Кузнецов за ним специально машину посылал.

— Тише ты, дай послушать, — одернула его Валя.

Пантелеев рассказывал о последнем своем бое, о том, как рвался он к Берлину, форсировал Тельтов-канал.

— А вот у рейхстага не был, — сказал старый воин. — Так что подписи своей там не оставил. Стороной мы шли.

Васе показалось, что произнес эти последние слова Пантелеев с какой-то грустью. Наверное, не раз спрашивали его, был ли у стен рейхстага. Но разве все, кто штурмовал Берлин, могли там побывать?

Но вот прозвучала команда «Смирно!». Волчков вышел из строя, скомандовал:

— К торжественному маршу! Побатальонно…

Парад прошел хорошо. Ребята не подкачали. Помогли многодневные тренировки, как уверял Волчков. «И чувство ответственности», — добавил Синий.

Потом юнармейцы разбрелись по военному городку. Осматривали боевую технику, знакомились с солдатским бытом.

САШКА БЕРЕТ ИНТЕРВЬЮ

Больше всего ребят заинтересовали танки. Они облепили со всех сторон боевую машину, выведенную из парка и отданную в полное их распоряжение. Сашка ухватил Васю за штанину, когда тот собирался через люк спуститься внутрь танка.

— Эй, осторожно! — крикнул он, завидуя.

— Отвяжись. — Вася дрыгнул ногой. — Вечно лезешь куда не надо.

Сашка отцепился от него. Стал пытать Сеньку:

— Слышь, земляков наших не встречал? Земляков ищу, мне такое задание дано, — для убедительности прихвастнул он.

— С земляками вечером встреча намечена. Тогда и найдешь, кого тебе надо, — резонно заметил Сенька.

— Нет, — запротестовал Сашка. — Мне сейчас их видеть позарез нужно. Хочу интервью взять.

— Чего, чего?

Никогда раньше Сенька не слышал от Сашки таких умных слов, поэтому посмотрел на него с уважением.

Сашка и сам не знал, зачем он выдумал про это интервью. Уберегаясь от нежелательных вопросов приятеля, он полез следом за Васей внутрь танка. Осмотрел пушку, попытался даже послать в казенник учебный снаряд, но поторопился и только больно прищемил себе руку. Зато посидел за рычагами управления, попеременно то выбирая их на себя, то отталкивая. Лишь тогда, ухватившись за край люка, выбрался из машины и легко соскочил на землю.

Неподалеку группа юнармейцев, плотным кольцом окружала солдата. Сашка дернул за рукав ученика Сельцовской школы Анатолия Моторина:

— Знакомый твой, что ли?

— Как же! — ответил Моторин гордо. — Из одного села мы с ним. Да вот ребята слова мне не дают сказать…

— Ты его хорошо знаешь-то?

— Еще бы! В одной школе учились! Вместе в музыкальном ансамбле играли. А теперь он отличник боевой и политической подготовки.

— Слушай, он мне по всем статьям подходит. Разреши я ему несколько вопросов задам, а?

— Да ему уже столько этих вопросов задавали! — заважничал Моторин. — Небось язык устал. Ничего он тебе не скажет.

— Как же быть-то? — растерянно пробормотал Сашка.

— Да вон Володька Прошин бежит. Его односельчанин, тоже здесь служит. Водитель боевой машины! Мировой парень.

Сашка со всех ног бросился догонять Прошина.

— Володя! — кричал он. — Да погоди ты!

— Что такое? — остановился тот. — Только поскорее.

— Сейчас, сейчас, — старался удержать его Сашка. — Я слыхал, ты земляка нашел?

— Нашел.

Сашка торопливо сообщил, что ему очень нужно взять интервью у отличника боевой и политической подготовки. Поручение такое.

— Ну что же, если поручение, пожалуйста, идем. Он ребятам как раз боевую машину показывает.

Евгения Анохина они отыскали в толпе юнармейцев. Прошин быстро растолкал ребят.

— Хватит, хватит. У вас просто любопытство, а тут дело, — внушал он им.

Отвел Анохина в сторонку, повернулся к Сашке и сказал с чувством исполненного долга:

— Ну, задавай свои вопросы.

Сашка помедлил, потом попросил солдата отойти за борт машины, сославшись на то, что разговор будет серьезный и до поры до времени никто о нем знать не должен. Когда они остались одни, Анохин выдохнул:

— Уф-ф! Замучили меня ваши ребята. Отвечай всем сразу… А у тебя что?

— У меня тоже вопрос, — смущенно сказал Сашка.

— Э, давай. Где наша не пропадала. Семь бед — один ответ.

— У меня такой вопрос: что вам в армии показалось самым трудным?

— Самым-самым? — переспросил Анохин и подмигнул: — По-честному?

Сашка кивнул.

— Самым трудным для меня лично была полоса препятствий. Никак я ее одолеть не мог. И знаешь почему?

— Почему же?

— Потому что в школе с уроков физкультуры в кино сбегал.

— А теперь-то как?

— Теперь полный порядок. Я, брат, в армии спортсменом-перворазрядником стал. Армия, она хилых не любит.

Сашка осмелел, вопросы посыпались один за другим: не трудно ли подчиняться дисциплине, да не скучно ли вдалеке от дома, не тяжело ли на учениях. Анохин отвечал серьезно, хоть некоторые вопросы казались ему слишком наивными. Сашка старательно записывал ответы. Между тем их вновь окружили ребята, с почтительным уважением поглядывали на Сашкин блокнот.

Все-таки недаром Евгений Анохин слыл в дивизии закаленным бойцом. Он выдержал все Сашкины атаки. И тот, удовлетворенный, побежал искать редактора дивизионной газеты «Юнармеец». Он хотел предложить для ближайшего номера свое интервью. Однако его ждало разочарование.

— Да что ты! — засмеялся редактор. — У меня этих интервью уже четыре. Твое — пятое. Что я, всю газету буду делать из одних интервью? Иди перепиши, пусть будет просто заметка.

Сашка обиделся. И ни слова не сказал о том, что только что встретил на плацу начальника политотдела дивизии полковника Воинова.

Тот объяснял ребятам:

— Есть для вас очень важное следопытское задание. Надо начать поиски первых бойцов подразделения, которое было сформировано в тысяча девятьсот восемнадцатом году на Брянщине. Отсюда пошла наша Таманская дивизия. Могу сказать, что первым командиром этого подразделения был Максим Зеленков. Больше ничего не известно. Но я уверен, что найти можно многое.

Мог бы, конечно, Сашка передать эту ошеломляющую новость редактору дивизионной газеты, но промолчал — пусть сам за информацией побегает.

Вечером в клубе состоялась встреча юнармейцев с солдатами-брянцами. Выступали сержант Анатолий Шулаков, заместитель командира взвода связи, пулеметчик рядовой Александр Бондарев, до армии учившийся в Почепской школе, и комиссар малотаманцев Николай Синий.

Что они говорили, Сашка не слышал, так как был увлечен новой идеей: думал о том, как поскорее приступить к выполнению задания, полученного от начальника политотдела.

НА ПОЛОСЕ ПРЕПЯТСТВИЙ

Стоять ночью в карауле немного жутковато. Особенно девчонкам. Все кажется, что в темноте бродят какие-то существа, что за толстым стволом приземистого дуба кто-то прячется. К тому же ночью раздаются странные звуки: то неожиданно бабахнет, словно кто ударит ботинком в доску, то зашуршит трава, будто по ней ползут.

Но все — и мальчишки и девчонки — исправно несли службу. Когда Валя заступила поздним вечером в караул по охране лагеря, было очень тихо. Перестали квакать даже лягушки в соседнем пруду. Теперь звуки, рождавшиеся где-то далеко, доходили до лагеря приглушенными, еле различимыми. На востоке, за лесом, по всем признакам проходила шоссейная дорога, потому что оттуда иногда доносились гудки автомашин. С юга — это Валя точно знала — к их палаточному городку примыкала полоса препятствий. Каждый день на ней тренировались солдаты. Юнармейцы упросили Волчкова провести заключительные соревнования именно там. И теперь полоса особенно занимала ребят. Они выкраивали каждую свободную минутку для того, чтобы посмотреть, как действуют на ней солдаты, или самим потренироваться. Тренировки проходили под строгим контролем начальника штаба. А на некоторые снаряды ребят совсем не допускали, считая, что это им не по силам. К сожалению, девчонок вообще не включили в списки участников соревнований. Вот об этом и думала Валя, стоя на посту. Невесть откуда налетел ветерок, пошелестел листвой, и опять все смолкло. Потом вроде бы хрустнула сухая ветка. Валя напряженно прислушалась. Нет, кругом тишина. Лишь под Валиными кедами чуть шуршит подсохшая на солнце трава.

Но вот от одной из палаток отделилось что-то большое, темное и двинулось на Валю бесформенной массой. Девочка вскинула автомат.

— Стой, кто идет? — крикнула и не узнала собственного голоса.

— Свои.

Командир дивизии Волчков подошел, разминая затекшие руки.

— Как ты? Не спишь?

— Нет. Что вы!

— Все спокойно?

— Да. Мне ведь редко так удавалось: ночью чтоб и в лесу. Надолго запомню.

Волчков слушал ее невнимательно. Глаза у него сами закрывались — вторую неделю он спал не больше трех-четырех часов в сутки.

— Продолжай службу, — сказал он. — Скоро сменим.

— Да я ведь не первый раз в карауле. Уже привыкла.

— В случае чего, буди меня, понятно? — И он зашагал по тропке, намереваясь обойти лагерь кругом, а тогда уж отдохнуть.

Оставшись одна, Валя начала отгадывать, чем вызваны едва уловимые звуки, наполнявшие ночь. Вот пикнула пичужка, ворочаясь в своем гнезде, зашуршал полог палатки, стукнула дверь в расположенном неподалеку дивизионном клубе. Собственные шаги звучат слишком громко.

А это что за шуршание? Будто кто-то бежит, едва касаясь травы. Валя остановилась, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Да нет, показалось.

Вот дойдет до палаток соседнего юнармейского полка, где заканчивается маршрут, повернет обратно к штабным палаткам. Вдруг — бух! Совсем непонятный звук. Громкий, тревожный. И опять тихо.

Сменил Валю Вася Артюхов.

— Ой, как хорошо, что это ты! — воскликнула девочка. — Бери автомат. Все в порядке. Только в той стороне, где полоса препятствий, подозрительное что-то…

— Подозрительное?

— Стук какой-то.

— Много раз стучали? — деловито осведомился Вася.

— Один.

— Один? Ну тогда ничего серьезного. Показалось тебе это, наверное.

Валя с готовностью согласилась. Да, вполне могло показаться. Днем все так просто и понятно, а ночью почему-то мерещится…

— Это на тебя темнота так действует, — сказал, усмехаясь, Вася.

Едва девочка ушла, как что-то грохнуло. Именно в стороне полосы препятствий. Вася насторожился. Медленно пошел по поляне к опушке леса. Лес тут редкий, расчищенный. Можно, не теряя лагеря из виду, различить контуры полосы препятствий. Все там было спокойно. Вася уже хотел повернуть обратно, когда мелькнула какая-то тень. Кто-то подпрыгнул, и опять раздался грохот.

Пришлось разбудить Волчкова, доложить ему, что к лагерю через полосу препятствий крадется неизвестный.

— Зачем ему идти там? — недоумевал Волчков, сонно потягиваясь. — Со всех сторон лагерь открыт. Может, ты, Вася, путаешь? Только сейчас Валя дежурила и ничего не заметила.

— В том-то и дело, что заметила, — подхватил Вася.

— Тогда пойдем, — коротко бросил комдив.

Неизвестный делал все те же странные движения — прыгал. Потом затаился.

— Ты его видишь? — шепотом спросил Васю Волчков.

— Ши! Ползет.

По земле действительно кто-то полз. Они решили обойти неизвестного с тыла. Но тот, видимо, почуял опасность. Потому что метнулся с земли и помчался прочь. Когда Волчков и Вася схватили его, он завизжал.

— Голубец? — признал неизвестного комдив. — Что ты тут делаешь? — и в раздражении тряхнул его за ворот.

— Тренируюсь, — пролепетал Сашка.

— Что?!

— Тренируюсь!

— Да ты что? — никак не мог успокоиться Волчков. — Давно ничем не отличался? Марш сейчас же в палатку!

Возмущенный Вася так ни слова и не произнес.

Чтобы чем-то выделиться среди ребят своего отряда, Сашка решил взять первое место в соревнованиях на полосе препятствий и тем самым укрепить свой авторитет. Он чувствовал, что тех тренировок, к которым ребята допускаются днем, ему явно недостаточно, и решил заниматься ночью. Если б не Вася, стоящий на посту, удалось бы отработать упражнение полностью. Тоже мне, бдительность проявляет! Командира дивизии привел…

Сашка ворочался на матраце, ругая про себя Васю. Заснул он только под утро.

Уже призывно гудел горн, а он все не мог поднять головы. Неужели уже вставать? Ныли все суставы, спину ломило. Напрыгался… Но неприятнее всего был предстоящий разговор с Волчковым. Сашка с тревогой ждал его.

Как ни странно, ни утром, ни в обед тот не вспомнил о ночном происшествии. Зато Валя, дежурившая на кухне, косо поглядывала на Сашку:

— Вот оставить тебя без завтрака, так не будешь по ночам девчонок пугать.

Потому просить добавки он не стал, хоть каша была очень вкусная.

Вечером юнармейцы разбрелись по расположению дивизии. Сашка, увидев, что старшина вывел роту и стал пропускать ее через полосу препятствий, бочком-бочком подобрался к нему сзади. Затем, осмелев, стал комментировать действия солдат:

— Славно махнул. Эй, поплотней к земле прижмись! Шипы-то у проволоки страсть острые. Так и цепляются.

Старшина дал солдатам отдохнуть. И тут же повернулся к Сашке:

— А ты что, малец, эрудицию свою демонстрируешь? Может, сам попробуешь?

— Пожалуйста! — обрадовался Сашка.

В этот рывок он вложил, кажется, все свои силы. Не качнувшись, пробежал по бревну, ужом прополз по опутанному колючей проволокой коридору и даже перемахнул через стенку, которая ночью ему никак не давалась.

— Молодец! — похвалил старшина, разглаживая усы, когда запыхавшийся Сашка преодолел последнее препятствие и, обессиленный, опустился на траву. — Валяться только на земле не надо. Вставай, вставай. Лучше пройдись немного.

Сашка поднялся, стал ходить кругами вокруг старшины. А тот все нахваливал его:

— Ничего, подходяще. Подучить немного, заправским солдатом будешь. В бою не подведешь. Упорства-то в тебе сколько! А? Позавидовать можно.

Так Сашка был вознагражден за все свои ночные переживания. Несколько дней он под руководством знакомого старшины на законном основании по вечерам тренировался в преодолении препятствий. Дело у него шло.

На спортивный праздник, посвященный встрече юнармейцев с воинами Таманской дивизии, прибыл личный состав нескольких подразделений. Здесь и командир мотострелковой Таманской дивизии Кузнецов, и земляки-брянцы. Конечно, ребята волновались. Центральным событием, как и предполагалось, стали состязания на полосе препятствий. На этот раз Сашка вышел на старт, как говорят спортсмены, в наилучшей спортивной форме. И занял первое место, опередив прославленных многоборцев, тех, на кого командование особенно надеялось. Только Волчков, Валя и Вася знали, чего стоило это Сашке.

Прямо на финише Сашка попал в объятия к генералу, начальнику инженерно-технического авиационного училища, специально приехавшему на встречу, чтобы посмотреть, какое пополнение придет через два-три года в армию. Отдышавшись и взглянув на генеральские погоны, Сашка понял, что ему сегодня вторично повезло.

— Поздравляю, от души поздравляю, — повторял генерал.

— Он у нас в школе лучший технарь, — заметил Вася, несколько обескураженный внезапным успехом приятеля. — Его баллистическая ракета была признана лучшей.

— Тогда тебе прямая дорога, дружок, к нам, в инженерно-техническое.

И генерал похлопал счастливого Сашку по плечу.

ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Командиры полков уже получили задачу на предстоящие учения. Офицеры связи, выделенные штабом гвардейской Таманской мотострелковой дивизии, готовились выехать на рекогносцировку. А в штабе Брянской Малой Таманской мальчишеской дивизии все еще шли споры.

Замысел заключительного учения был предельно прост. «Синие» оборонялись, пытаясь удержать важные в тактическом отношении высоты. «Красные», атакуя, должны были выбить «противника» с занимаемых рубежей, найти и захватить знамя. «Красным» придавались для усиления танки и боевые машины пехоты. В распоряжении «синих» были дымовые шашки и взрывпакеты. Вместе с юнармейцами действовали в качестве посредников и советников офицеры и солдаты мотострелковой дивизии. Солдаты вели также танки и боевые машины, имитировали огонь.

Казалось бы, все это и интересно и поучительно. Совместно с танками юнармейцам никогда еще действовать не приходилось. Но первое сомнение высказал комиссар малотаманцев Николай Синий:

— А ведь в тактическом отношении мы ребятам ничего нового не дадим. Одни сидят в обороне, знают, что их будут атаковать и победят. Другие идут в лобовую атаку и тоже знают, что успех им обеспечен. Все тот же единожды выработанный шаблон. Утрачивается, на мой взгляд, самый важный элемент — элемент внезапности, неизвестности. А вслед за этим исчезает и интерес к учению.

— Ну, предположим, отбою от желающих участвовать в учении до сих пор нет, — заметил Волчков. — Сколько обид высказывается, если оставляем по каким-то причинам в лагере!

— Правильно, — согласился комиссар. — Еще бы: пробежать вслед за танками, слышать взрывы, атаковать, кричать «ура!». Учения таят в себе немало романтики. Кто же согласится добровольно упустить такую возможность. Но мы-то обязаны все время вести ребят вперед, развивать их тактическое мышление.

В разговор вмешался начальник штаба мальчишеской дивизии Павел Каробенко.

— Э, — сказал он, махнув рукой. — Это пока еще журавль в небе. О чем мы толкуем? Настоящие солдаты и то часто проигрывают учения по стандартной схеме. Тут никуда не денешься. Одни обороняются, другие наступают.

Синий метнул на него сердитый взгляд:

— Павел Яковлевич, уж вы-то, офицер запаса, обязаны знать, что шаблон всегда осуждался в войсках. Зачем же нам следовать дурному примеру? Тем более сейчас, когда у нас такие замечательные помощники, — комиссар повернулся в сторону офицеров — представителей штаба Таманской дивизии. — Я считаю: нам просто повезло. Как же не попытаться внести какой-то новый элемент в военную игру? Это непростительно.

Слушая комиссара, комдив понимал, что, по существу, Синий прав и возразить тут нечего. Но, с другой стороны, нельзя не прислушаться и к доводам начальника штаба. Действительно, вмешавшись сейчас, можно спутать всю игру. Кто-то что-то не поймет, а времени для разъяснения уже не останется. К тому же повернуть тот или иной полк, изменить направление атаки не так-то просто. Все эти соображения Волчков и высказал Синему.

— А зачем полк? — возразил в свою очередь тот. — Если с неожиданного направления атакует даже батальон, уверяю вас, эффект будет необычайный. И ребята получат урок тактического мышления.

— А как ваше мнение? — повернулся Волчков к офицерам, не принимавшим пока участия в споре.

— По-моему, ваш комиссар прав, — сказал майор, назначенный Кузнецовым главным советником, на эту игру.

Комдив разложил на столе карту.

— Давайте прикинем на местности, — предложил он. — Вот поглядите: здесь наш штаб и с ним второй полк и сводный разведывательный батальон мальчишеской дивизии. Далее позиции первого полка. Слева лощина. На подступах к ней — заболоченный участок. А вот сюда, к деревне, выдвигается третий полк. Что же вы предлагаете?

Синий, склонившись над картой, задумался. Все сосредоточенно молчали. Комиссар понимал, что он обязан первым высказать свое мнение. Ничего не поделаешь — сам заварил кашу.

— Я думаю, — сказал он, обращаясь больше к советнику, как наиболее авторитетному в военном отношении лицу, — для лобовой атаки достаточно оставить один батальон. А основные силы сосредоточить вот здесь, на левом фланге. Когда пройдут танки, «синие», конечно, попытаются отсечь пехоту. Могут перейти и в контратаку. И здесь внезапно подошедшие полки ударят во фланг.

— А как же вы обеспечите внезапность? — усомнился Каробенко. — Кругом открытое поле. Лощина просматривается. Пять — десять человек, конечно, сумеют пройти незамеченными, но чтобы скрытно сосредоточить здесь полк… Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Комиссар не сразу нашелся, что на это ответить.

— Надо попытаться выработать разумное решение, — сказал наконец он. — Давайте сообща прикинем варианты. Товарищи офицеры, надеюсь, нам помогут.

Такое предложение понравилось Волчкову, и он с надеждой посмотрел на прикомандированных к штабу мальчишеской дивизии советников.

— Что ж, — заявил главный советник, — опыт скрытного сосредоточения войск у нас есть. Попробуем один из вариантов…

Придвинув к себе карту, офицер стал объяснять только что родившийся замысел.

— Отлично задумано! — обрадовался Синий. — Оригинальное решение. И просто, и в то же время «противнику» не так-то легко разгадать этот маневр. Я целиком за.

— Но на вас сваливается еще одна забота — подыскать хороших исполнителей, — предупредил офицер. — Нужны смелые, отчаянные ребята, умеющие ползать по-пластунски. Только они могут обеспечить успех.

— Где же их взять, пластунов? — Волчков осуждающе посмотрел на Синего: вот, дескать, и так забот невпроворот, а он со своими новшествами.

Комиссар, который был несколько возбужден, нервно постукал ладонью по кулаку левой руки.

— Голубец! — воскликнул он. — Саша Голубец! Тот, что первое место взял в соревновании на полосе препятствий.

— Дерзость в этом пареньке есть, — кивнул советник. — Правда, он длинноват немного. Ну да ничего, где надо — пригнется.

Волчков с сомнением покачал головой.

— Дерзость-то есть, — сказал он, — а вот дисциплины не хватает. Голубца нельзя одного посылать. Зарвется, все дело испортит.

— Зачем одного? — вставил Синий. — Командиром группы назначим Васю Артюхова. Парень серьезный.

Тоненько запищал зуммер полевого телефона. Офицер взял трубку. Звонил генерал Кузнецов. Он справился о том, как идет подготовка к военной игре, одобрил замысел. И тут же строго потребовал, чтобы была обеспечена полная безопасность на учении, для танков и боевых машин четко обозначены проходы, а взрывпакеты и дымовые шашки находились под строгим контролем посредников.

— И связь, — напомнил генерал. — Позаботьтесь о связи. Чтобы бесперебойно действовала с оцеплением и нашими постами в траншеях.

Тем временем Волчков дал распоряжение разыскать Артюхова и Голубца. Они явились, запыхавшиеся от быстрого бега, с глазами, полными любопытства и недоумения. Сашка не мог скрыть своей тревоги. Он боялся, как бы за прошлые грехи его не отстранили от участия в военной игре. Поэтому приготовился всячески отстаивать свои права.

Ребята стояли перед командиром и ждали. Оба еще находились под впечатлением посещения Москвы, Мавзолея Ленина, Центрального музея Вооруженных Сил. Когда связной из штаба мальчишеской дивизии прибежал за ними, Сашка как раз сортировал заметки юнармейцев, собранные для очередного номера стенной газеты. У него и сейчас в кармане лежала одна из заметок. Написала ее ученица Октябрьской восьмилетней школы Ира Хазова, и были в ней такие слова:

«Когда мы подошли к Мавзолею, наступила торжественная тишина в колоннах юнармейцев. Слышно только биение сердец. Мы шли, затаив дыхание, словно боялись разбудить Ленина.

…Тихо выходили из Мавзолея. Перед нашими глазами стоял образ дорогого Владимира Ильича. Идя вдоль Кремлевской стены, мы долго молчали. В эти минуты любые слова казались ненужными, так сильно было чувство от встречи с Лениным».

Сашка боялся потерять эту заметку с воспоминаниями о посещении Мавзолея. Поэтому он то и дело совал руку в карман, проверяя, на месте ли бумажка.

Едва Волчков сообщил, какую задачу поручает командование ребятам, обрадованный Сашка заверил его:

— Сделаем, товарищ комдив! Все в точности сделаем! Проскользнем, и свои не заметят.

Вася встретил неожиданную весть сдержанно, хотя именно его назначили командиром небольшой группы. Он был гораздо спокойнее и рассудительнее своего приятеля. Взял у комиссара пакет, внимательно выслушал наказ:

— Вручить посреднику, который находится в траншее на левом фланге нашего участка. Вот посмотрите на карте. Потом вам покажут этот пункт на местности. Пропуск — «Затвор», отзыв — «Брянск». И смотрите, чтобы «противник» вас не заметил. Иначе сорвете всю операцию.

— Сколько времени вам нужно на сборы? — спросил ребят Волчков.

— Минут пять, — ответил Вася. — Только возьмем автоматы. Разрешите, товарищ комдив, выполнять задачу?

— Выполняйте.

Через полчаса Синий вывел ребят на исходный пункт, объяснил, где будут сосредоточиваться полки для внезапной атаки, пожелал успеха.

Впервые Вася и Сашка «сражались» на одной стороне. Прежде все как-то так получалось, что они «воевали» друг против друга. Приятели шли по опушке леса, зорко присматривались ко всему.

Сколько скворцов! Тех, что помоложе, можно легко отличить по их серому еще оперению. И летают они робко, от дерева к дереву, от куста к кусту, словно испытывают силу своих крыльев. Птицы постарше — в иссиня-черном оперении — чувствуют себя уверенно. Деловито разгуливают по полянкам, хватая зазевавшихся гусениц, изредка вытягивая короткие шеи, чтобы осмотреться вокруг и при первой опасности стремительно взмыть вверх, в недосягаемую для их врагов голубизну неба. Вдоль дороги по-хозяйски вышагивают грачи. Даже когда мимо проносится машина, обдавая грачей клубами пыли, они не отлетают, а степенно отходят в сторону, сердито косясь на тех, кто посмел потревожить их. Уже расцвела липа, и воздух пропитан медовыми запахами.

— Эх, Сашка, зря ты с нами тогда в Новоселки не пошел! — вспомнил Вася пасеку Захара Пантелеева. — Каким медом нас там угощали!

— Так ты же меня не взял! — возмутился Сашка. — Вы с Сенькой все от меня отделяетесь! Нет, чтоб всем вместе…

— Это как раз ты отделяешься, а не мы. Кто в одиночку на снарядах работал? Хотел весь мир удивить!

— Да не выбейся я в чемпионы, разве б меня сейчас с тобой послали?

— Одно от другого не зависит.

— Еще как зависит!

Дорога постепенно перешла в тропку, а вскоре и та исчезла. Теперь ребята пробирались по разноцветью трав, и зазевавшиеся кузнечики, не успев закончить свою трель-песню, то и дело вылетали из-под ног. Чем ближе Вася с Сашкой подходили к лощине, тем больше редел лес. Высокие стройные березки сменялись кустарниками. Иногда под ногами хлюпала вода. Попадались заросли осоки.

Вася посмотрел на часы, выбрал сухую полянку и опустился на траву, подставив лицо жаркому солнцу. Сашка присоединился к нему.

— Неплохо было бы пообедать, — через минуту предложил Вася. — Что-то под ложечкой засосало. Время у нас еще есть. А то потом начнется «бой», тогда будет уже не до еды.

Он развязал рюкзак, достал буханку хлеба и выданную заботливым начпродом банку тушенки. Приятели с аппетитом закусили, пожалели, что нет с собой термоса.

— Я со своим два лета проходил, — припомнил Сашка. — А вот перед этим походом стал кипяток наливать, он и треснул. Вернусь в Брянск, надо будет другой добыть.

Он побежал посмотреть, нет ли поблизости ручейка. Очень скоро крикнул:

— Ключ нашел! Вода как слеза!

Вода оказалась действительно чистой, прозрачной и, как заключил Вася, вкусной. Они еще валялись на траве, когда из-за леса донесся звук горна.

— Пора, — сказал Вася. — Отсюда, Сашка, по лощине только ползком, — предупредил он. — Ни головы, ничего другого от земли не отрывай. Вон, видишь, бруствер? Это как раз тот окоп, куда нам надо.

Мокрые от пота свалились ребята в траншею, чуть не на головы изумленным посредникам.

— Вы откуда, герои? — поинтересовался сержант, бывший в траншее за старшего. — Мы всю местность просматриваем, вроде муха не должна незаметно пролететь, а вас не обнаружили.

— Секрет фирмы! — устало улыбнулся Сашка. — Гони, Вася, пакет. Не тяни время.

Тот посмотрел на часы.

— В срок прибыли. Пропуск? — обратился он к сержанту.

— «Затвор».

— «Брянск». — И Вася протянул пакет.

Ознакомившись с его содержанием, сержант сказал:

— Что ж, замысел удачен. Придется вам, ребята, еще попотеть. Надо расставить дымовые шашки. Раз уж вы к нам проползли, словно невидимки, то и с этим делом справитесь.

Вскоре густые клубы дыма закрыли весь левый фланг. Сколько Вася с Сашкой ни глядели в бинокль, взятый у сержанта, не могли ничего увидеть. Зато центральный участок, где, по их предположению, должны были развернуться главные события, просматривался хорошо. Там со стороны «красных» появились танки и боевые машины пехоты. «Синие» открыли по ним огонь. Но танки все-таки прошли, и тогда огонь «синих» сосредоточился на бежавших за танками редкой цепью «красных». «Что-то мало наших», — подумал Вася. И тут же «синие» повыскакивали из окопов и устремились навстречу «красным». «Контратакуют», — догадался он. Тревога обожгла его сердце: сомнут.

Увлеченные тем, что происходит на поле «боя», ребята не заметили, какие изменения произошли на левом фланге, до поры до времени закрытом дымовой завесой. Они услышали сначала громкие крики «ура!», а потом увидели, как прямо из клубов дыма выскакивают бойцы-малотаманцы, бросаясь в атаку на уже торжествовавших было победу «синих». Кто-то из «красных» успел проникнуть в штаб «синих» и отбил у «противника» знамя.

Горнист, надрываясь, играл отбой. Полевые кухни уже ждали ребят.

ДОМОЙ

Нина Высоцкая сидит на скамеечке около палатки и записывает в дневник впечатления дня. Ее полк действовал вместе с первым полком. И как ни упорствовал «противник», они одолели его. Нина усмехается. Еще бы! На их стороне были воины Таманской дивизии. Это не только сделало сегодняшние учения значительно интереснее всех предыдущих, но и удесятерило силы «красных». В тыл «противника» проник десант на танках. Она тоже просилась с десантом, но ее не взяли. И наверное, не все получилось у десантников. Иначе почему же «синие» вдруг начали так упорно контратаковать? А цепи «красных» оказались совсем реденькими. Потом все переменилось. Но отчего — Нина и сейчас никак не поймет. Наверное, все-таки «синие» испугались окружения. Шутка ли, танки в тылу!

Но это лишь ее догадка. Все надо уточнить, проверить. Нина отрывает голову от тетради и видит проходящего мимо Ретивых.

— Слава! Помоги, пожалуйста. Скажи, что решило успех «боя»? Кто лучше действовал?

— Кто? Десантники. Я с танковым десантом шел. Мы все и решили.

Усмехнулся и убежал. Пришлось остановить Голубца.

— Мы решили, — заявил ей на тот же вопрос Сашка. — Я и дружок мой, Васька Артюхов. С фланга ужами приползли. Так и запиши. А не веришь, спроси у комиссара.

— А ну вас, — сердится Нина. — Каждый сам себя хвалит!

Общий итог учений подвел командир юнармейской дивизии на разборе занятий. Но Нине хочется сейчас узнать, как оценивают «бой» и свое участие в нем сами юнармейцы.

Она поднимается и идет к расположению третьего полка, надеясь там выяснить истину. На поляне группками стоят мальчишки и девчонки. Что-то горячо доказывает подружкам Света Подсекина. А! Ясно! Девчата во власти пережитого. Ведь они перевязывали «раненых», на носилках эвакуировали их с поля «боя». Неподалеку Игорь Плахов со своими приятелями. О чем у них разговор? Перебивая друг друга, ребята вспоминают, как ловко они обошли «противника» и под прикрытием дымовой завесы подобрались к окопам «синих». А вот и палатки третьего полка. Среди побежденных не чувствуется уныния. Выслушав Нинин вопрос, «синие» один за другим начинают уверять, что они легко разгадали бы маневр «красных», если б обратили внимание на скопление дыма на правом фланге. И тогда еще не известно, чья бы взяла. Конечно, поскольку они «синие», а не «красные», то им заранее было запланировано поражение… А вообще-то они действовали на учениях ничуть не хуже других, и даже во многих случаях лучше. Так что пусть победители не зазнаются. Вот посмотрим, как пойдет у них дело на конкурсе участников художественной самодеятельности. Сейчас все на него переключаются. Упоминание о конкурсе заставляет Нину поторопиться. «Конечно, — решает она, — каждый внес свой вклад в успех учения». И, свернув тетрадь, идет на репетицию…

К концерту готовились самозабвенно. Девчата наглаживали кофточки и юбки, приводили в порядок прически. Ребята пробовали голоса. Всем хотелось петь. Даже Сашка уходил в лес и там пытался брать высокие ноты. Но Вася, послушав, как он это делает, на корню убил все его надежды:

— Брось ты себя мучить! Тебе же только в хоре петь можно. Там, пожалуй, не заметят, если и сфальшивишь.

Пришлось Сашке переключиться на акробатику.

Вечером ребят принимали в комсомол. Их отряд выстроился у обелиска в честь славных подвигов советских воинов. Яркие блики костра отсвечивали на граните. Почетный караул застыл у красного знамени.

Секретарь комсомольской организации огласил заявление Васи Артюхова. Смущаясь, Вася рассказал биографию. Всего-то несколько слов. Где родился, как учится, что с отцом. Об отце попросили рассказать поподробнее. Но Васе и самому было известно немного. Тогда слово взял командир мальчишеской дивизии, который сражался с Васиным отцом на одном фронте, а также знал о последнем его подвиге, совершенном уже в мирное время. Ценой своей жизни Артюхов-старший спас товарища.

Васю приняли единогласно. А вот на Сашку ополчились. Особенно девчонки, сердитые на него за тот случай с ночной тренировкой на полосе препятствий. Все они, как одна, требовали, чтобы Сашка «сначала убил в себе индивидуалиста».

Он, конечно, доказывал, что перековался.

— Вот, чтоб поверили, я вам расскажу такое, о чем еще никто не знает… Я сам себя осудил за это.

И Сашка поведал, как однажды подсыпал Клаве в кашу перцу за то, что она его случайно обидела. Клава кашу съела, хотя и поморщилась. Для большего эффекта он тогда поинтересовался:

— Ну, как каша?

— Ничего, — ответила Клава. — Першит только в горле что-то. Наверное, повар пересолил. — И Клава закашлялась.

Исповедь эта не произвела того впечатления, на которое рассчитывал Сашка. Больше всех смеялась Клава. Она сказала, что прощает Голубца, тем более что в свое время не заметила подвоха. А девчонки только еще больше накинулись на Сашку из-за Клавы.

Выручил его и на этот раз Васенков. Он рассказал о своем знакомстве с ним, о том, как помогал Сашка отыскивать затерявшиеся партизанские могилы, как стремился стать бойцом мальчишеской дивизии и искренне хотел быть примерным малотаманцем, хотя это и не всегда ему удавалось. Наконец напомнил, что не кто-нибудь, а Вася с Сашкой доставили чрезвычайной важности донесение, под носом у «синих» установили дымовые шашки, чем и обеспечили успех учения.

— Если вам, товарищи, недостаточно тех рекомендаций, которые у Саши есть, — сказал в заключение Васенков, — то я присоединяю к ним свою. Я за него ручаюсь. Парень он надежный. Конечно, ошибки у него были. И за них ему правильно попало. Надо надеяться, что он это учтет.

— Учту, — подтвердил Сашка.

В общем, и за него проголосовали единодушно. Сашка весь следующий день пребывал в приподнятом настроении. Носился по лагерю, ног под собой не чуял. Хотя и супил брови, старался скрыть переполнявшую его радость. Встретив Синего, не преминул похвастаться ему. Со сдержанной улыбкой принял поздравления. От Николая узнал, что и в других отрядах прошли собрания. Комсомольцами стали многие юнармейцы: Надя Погорельцева из Новодарковичской школы, Саша Демочкин — из Смольянской, Ваня Потворов — из Ковинской, Саша Матюхин — из Добрунской.

— Написал бы об этом заметку в нашу дивизионную газету, — посоветовал Синий.

Сашка согласился и побежал уточнять подробности.

В Брянск возвращались на электричках. Удивили всех, подойдя к вокзалу с песней. Выстроились на перроне и провозгласили здравицу в честь славных железнодорожников. Посадка в вагоны заняла несколько секунд. Эта цифра тоже входила в норматив подготовки дивизии и была занесена в общий отчет начальника штаба.

Малотаманцы принесли с собой в вагоны шум, говор, смех. Едва разместились, как ансамблисты достали гитары, ударили по струнам. Юра Рыжаков развернул баян. И запели «Таманскую прощальную»:

Мы будем походом гордиться

И славу о нем понесем.

Но может такое случиться,

Что снова под знамя придем.

Потом гитарист заиграл стремительные частушки. На круг, в узкий проход между скамейками, выскочила Валя Потапова. За ней поднялся Вася Артюхов. И задрожал пол под ударами башмаков. Валя начала первая:

Не гляди на ленты, косы,

На росточек не гляди,

С автомата метко косим

И в атаке впереди.

Притопнув ногой, Вася ответил:

Мы в поход не раз ходили,

Путь был труден и далек.

Но уставы изучили,

Даже ночью — назубок.

Валя озорно улыбнулась:

Ох, дружочек, ты не хвастай.

Не в почете эта ложь.

А то ты в Большой Таманской

На гауптвахту попадешь.

И опять «Таманская прощальная»:

А если гроза разразится,

И Родина нас позовет,

Таманцами будут гордиться,

Таманец с пути не свернет.

Время летело незаметно.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Вот и подходит к концу рассказ о Брянской Малой Таманской мальчишеской дивизии, о ее походах и ее людях. Минул еще год. Опять осень — пора подведения итогов. В тесном кабинете Волчкова то и дело хлопает дверь. Приходят мальчишки и девчонки, педагоги и руководители колхозов. У каждого свое дело. Одни хотят поблагодарить, другие получить совет или узнать о замыслах на будущее. Мальчишеская дивизия вернулась из своего четвертого похода 25 июля 1971 года. И вот теперь, через два месяца, многочисленные материалы — альбомы, дневники, ответы на анкету — стекаются в методический кабинет районо. Людмила Андреевна Астахова принесла оформленный учениками Сельцовской школы альбом фотографий, Василий Григорьевич лишь мельком просмотрел его. Обратил внимание на цифры, приведенные на первой странице. За четыре года в рядах Малой Таманской побывало более двух тысяч ребят. Они прошли пешком девятьсот, а проехали поездом почти пять тысяч километров. В дни весенних каникул Малая Таманская в полном составе побывала в Волгограде и Харькове. И это событие отражено в альбоме.

Пока толковали с Астаховой о планах на зимние каникулы, пришел Павел Никифорович Никанчик — новый начальник штаба мальчишеской дивизии. Принес переработанные с учетом накопленного опыта наставления. Волчков начал перебирать их и удивился: «Зачем столько бумаг?» Решили, что наставление нужно одно. А скорее устав. Устав внутренней службы.

— Как разрослась наша Малая Таманская! — заметила Астахова. — По всей области завелись теперь у нее сыновья. Этим летом появился малый Севский юнармейский полк. Его мальчишки и девчонки прошли по боевому пути бывшей шестьдесят девятой Севской дважды Краснознаменной, ордена Суворова дивизии. Сколько у них впечатлений!

— Я встречался с ними в походе, — отозвался Волчков. — И не только в Севске последовали примеру Малой Таманской. Появились малые Карачевский и Дубровский юнармейские полки, малые Дятьковская и Суземская юнармейские партизанские бригады. Я не подсчитывал, но думаю, добрый десяток мальчишеских полков и бригад колесил этим летом по Брянщине. И не просто ходили из любопытства, а, как и мы, собирали материалы о героях, ремонтировали дома инвалидов войны, заготовляли им дрова на зиму.

Вечером забежал Игорь Плахов. Сожалел, что не смог пойти в четвертый поход. Поступал в институт. Расспрашивал, где побывали юнармейцы, что повидали.

Волчков подал ему альбом фотографий, только что принесенный Астаховой. Игорь присел на стул. Василий Григорьевич начал было рассказывать, что изображено на снимках, но тут явился Слава Ретивых.

— Вот кстати, — обрадовался Волчков. — Слава, ты был с нами в походе. Расскажи, пожалуйста, Игорю самое главное.

Ребята приютились в уголке на диване. До Волчкова доносились лишь отдельные фразы:

— Парад дивизии принимал Михаил Алексеевич Егоров? Тот самый, что водружал Знамя Победы над рейхстагом? Герой Советского Союза?

— Ага.

— Позавидуешь вам.

Уже стемнело, когда зашел Николай Синий. С ним корреспондент газеты «Брянский рабочий» Владимир Васенков и Николай Боков, заменивший этим летом Синего на посту комиссара мальчишеской дивизии.

— Василий Григорьевич! Ты обещал показать новые письма. Где же они? Мы пришли узнать, что пишут малотаманцы, как они входят в большую жизнь?

— Письма есть, — ответил Волчков, поднимаясь из-за стола. Он порылся в пачке, достал два конверта. — Вот — самые свежие.

Протянул один из конвертов Васенкову. Тот развернул, начал читать вслух:

— «Дорогой наш комдив, Василий Григорьевич!

Несказанно был рад получить от Вас письмо. Сразу почувствовал атмосферу и обстановку Малой Таманской. До чего это стало близким и родным — трудно даже представить себе.

Передаю Вам горячий комсомольский курсантский привет, желаю такой же неутомимой деятельности и бодрости, которая всегда нас вдохновляла в самые трудные дни и часы нашей походной жизни.

Вы спрашиваете, что дала мне Малая Таманская? Для меня лично Малая Таманская решила судьбу. Я буду офицером Советской Армии. Дела идут успешно, трудности преодолеваю так же, как и в Малой Таманской. Эта закалка очень нужна для армии. Принимаю участие в комсомольской работе. Дел много. Нередко рассказываю своим товарищам о наших походах, о малотаманцах. Как это здорово было, в самом деле!

Вы не можете себе представить, как мне помогает в службе и учебе все то, что я приобрел в Малой Таманской мальчишеской дивизии. И чувство товарищества, и умение сосредоточиться на главном, и дисциплинированность. Как бы хотелось встретиться всем малотаманцам вместе! Это было бы волнующее событие…

Желаю Вам отличного здоровья, больших успехов в Вашей деятельности.

С курсантским приветом Александр Попов,

г. Свердловск, Высшее военно-политическое танково-артиллерийское училище».

Васенков отложил письмо. Волчков испытующе посмотрел на Синего.

— Что скажет комиссар?

— Скажу, что хороший парень этот Саша Попов. И как видишь, надежды наши оправдал.

— Да, оправдал, — согласился Волчков. — А сколько их, малотаманцев, разлетелось по стране! Вот еще курсантское письмо, от Васи Артюхова.

Синий взял конверт, вынул из него свернутые вчетверо листки бумаги.

«Дорогой Василий Григорьевич! Вы для меня как отец родной. Поэтому прежде всего пишу Вам. И передаю сердечный привет от всех нас, малотаманцев, выбравших для себя военную стезю. Должен сказать, что выбор этот произошел не без Вашего непосредственного влияния, за что приношу Вам искреннюю благодарность.

Прошло два месяца с тех пор, как я успешно сдал вступительные экзамены и был зачислен на первый курс Тамбовского артиллерийско-технического Краснознаменного училища. Тут нас немало обосновалось, малотаманцев. Помните, наверное, Сеню Петухова, Валеру Фаськова, Вову Михалина. Оказался опять я среди верных друзей. Словно пошел в длительный поход с нашей Малой Таманской.

Вы, конечно, уже знаете, что почти все мальчишки нашего класса поступили в военные училища. Не повезло поначалу только Сашке Голубцу. Если не забыли, такой задиристый мальчишка.

Этот Сашка всегда немножко индивидуалист был. И тут он сразу же от нас отбился. Решил в космонавты попасть. Но в летном училище медицинская комиссия сразу же поставила ему шлагбаум. Все. Сашка растерялся. Прибежал ко мне перед самым моим отъездом. «Что делать? Посоветуй. Хочу быть только военным и только летчиком. Без этого не мыслю себя». Пришлось успокаивать его. Да и сам он взял себя в руки. Уговорил я Сашку поехать вместе со мной в Тамбов. В военное авиационно-техническое. Почему не попытать счастья? А что касается космоса, то там не только летчики, но и инженеры и техники нужны. Он согласился. Приехали, и Сашка — бах! — прямо к начальнику училища. Что вы думаете? В самую точку попал! Начальником-то училища тот самый генерал, что к нам в Малую Таманскую на учения приезжал. Сразу Сашку узнал. Приняли его в училище.

Дела мои идут, можно сказать, отлично. К строевой я привык еще в нашей мальчишеской. В технике-то кое-что морокую. А когда выходим на стрельбище, и там чувствую себя очень даже уверенно. За это спасибо надо сказать нашей старшей пионервожатой Клаве. Кстати, передайте при случае от меня ей большущий привет.

Уже здесь, в училище, успели зачислить меня в сборную по спортивной стрельбе. Думаю, что новых своих наставников не подведу.

Не скрою, нагрузочка, особенно в первые месяцы, была не из легких. На подъем даются секунды. Физзарядка, столовая, занятия — все в темпе. Сколько раз я добрым словом вспоминал Вас и Вашу науку. Помню, и мне иногда казались слишком жесткими Ваши требования: для подъема и выхода на зарядку — шестьдесят секунд. Вся наша мальчишеская снималась вместе с палатками за двадцать минут. Может быть, поэтому я так сравнительно легко вошел в армейскую жизнь.

Сердечный привет нашему комиссару, Николаю Степановичу Синему. Его наука также не прошла для меня даром. Могу похвастаться: избрали меня комсоргом курса. Доверием этим дорожу и постараюсь его оправдать. Дел навалилось сразу уйма. И может быть, не оправился и запаниковал бы, если бы не имел перед собой постоянно в качестве примера нашего комиссара. На первых порах не стеснялся прямо копировать его. И его неторопливость и рассудительность, умение поговорить с человеком, расположить к себе. И его привычку доверять людям, находить помощников.

Если будете писать, поинтересуйтесь, как там наши девчата устроились. Особенно хотелось бы разузнать про Валю Потапову. Она, слышал, в пединститут поступать уехала.

На этом кончаю писать и остаюсь вечно благодарный Вам за науку и помощь, а особенно за выдуманную Вами мальчишескую дивизию.

Курсант Василий Артюхов».

— Многие наши мальчишки пошли в военные училища, — нарушая затянувшееся молчание, сказал Волчков.

— И правильно сделали, — вставил Васенков. — Иначе чего бы мы с вами стоили. Я предлагаю перейти к делу. Пора думать о продолжении. У нас ведь теперь не одна дивизия, а целая юнармия. Ребята! — обратился он к Славе и Игорю. — Присаживайтесь поближе. Будем вместе решать, куда двинуть юнармейские полки.

Ребята не заставили себя ждать. Планов и предложений у них немало. Надо поехать в Тамань, в Крым, побывать в Бресте.

Волчков возразил: свой край не знаем как следует.

У Васенкова были свои задумки, свои наметки. Но именно та заинтересованность, с которой ребята спорили, заставила его еще раз вернуться к мысли о том, что способствовало успеху Малой Таманской, что влекло в нее старшеклассников. Только что в редакции газеты «Брянский рабочий» он сдал в набор страницу, посвященную опыту юнармейских полков и соединений. Назвал ее так: «Мы — юная армия, внуки солдат». Когда обобщил все собранные за лето материалы, выступления за «круглым столом», действия командиров и комиссаров мальчишеских полков и бригад, педагогов и комсомольских работников, сам удивился, до чего же яркая получилась картина. Опыт Малой Таманской подхватили в Клинцах, в Ярцеве, Сураже, Карачеве, Севске. Армейские порядки подросткам понравились. Четыре тысячи подростков из двадцати одного района области участвовали этим летом в походах по родному краю. Что ж, теперь уже ясно: юнармейские соединения — новый, удачно найденный метод работы со старшеклассниками. Они как бы продолжают дело, начатое «Зарницей».

Когда Васенков вместе с Волчковым и Синим планировали первый поход по «следу песни» к легендарной Безымянной высоте, никто не рассчитывал на такой размах. Что же обеспечило его? Конечно, хороша сама идея — создать юнармейское формирование. Это плод коллективной мысли, родившейся на основе опыта. Можно даже сказать: сплав опыта и мечты. Удачным оказалось и название мальчишеской дивизии: Малая Таманская. Но как много значило, что инициативу педагогов и журналистов горячо поддержал областной комитет партии! Его работники сразу оценили, какое это большое дело — юнармейские формирования старшеклассников. Мечта о подвиге соединялась с дисциплиной, с приобщением к труду.

Малая Таманская прославилась не только походами, но и трудом. Ее «солдаты» возвели методом народной стройки несколько школ. А дни животновода, участие в сенокосе, в уборке картофеля? Юнармейская дивизия стала серьезной школой воспитания подростков на больших, конкретных делах.

Но все это далось не само собой. И не на одних энтузиастах, готовых ради ребят пожертвовать и выходными днями, и отпуском, держалось юнармейское движение. Нашлись надежные, верные помощники. В обкоме профсоюза, в комсомоле. Теперь движение ширится. Волчков улыбается. Они на верном пути.

У Васенкова новая идея: записать рассказы всех до единого участников Великой Отечественной войны, что проживают в области. Многие считают эту идею несбыточной. Но ведь и в Малую Таманскую вначале не верили…

Опять допоздна засиделись они в кабинете. Ушли ребята. Ушел Боков. Остались трое. Педагог, журналист и комсомольский работник. Они мечтали. Мечтали о будущем. Малая Таманская мальчишеская дивизия и ее многочисленные сыновья готовились к новым походам.

Москва, 1969–1972 гг.

РЫЖАЯ ГАЛКА