— Хватит. Идем домой. Объешься, живот разболится.
А он свое твердит:
— Погоди еще немного.
— Пойдем, — умоляю я. — По пути сказку расскажу.
— Какую? — тут же отрывается от ягод Гриша.
— Какую? — меня уж в дрожь от этих сказок бросает. Ничего не могу больше придумать. Но ведь без сказки его из леса не уведешь.
Тут недалеко в болоте лягушки заквакали. Я и говорю:
— Хочешь сказку о том, почему лягушки квакают?
— Хочу, — соглашается Гриша.
А из болотины все громче доносится:
— Ква-ква…
— Слышишь? — спрашиваю, а сам гадаю, что бы это подходящее про лягушек придумать.
А Гриша уже пристает:
— Почему они квакают?
— Так уж повелось, — говорю.
— А почему?
— А вот слушай…
ПОЧЕМУ ЛЯГУШКИ КВАКАЮТ
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. А рядом с его дворцом было болото. В болоте же — полно лягушек. Целый день прыгают, барахтаются. Надоели царю лягушки. Решил он их изгнать и отдал об этом приказ. Пришли царские чиновники и лягушек прогнали. Оказались они в чистом поле. Не знают, куда деться. Вечер. Холодно. Где ночевать? А тут слышат доносится:
— Ква-ква. К нам, к нам. Здесь хорошо.
Попрыгали лягушки на зов. Видят: отличный пруд и болото рядом. Устроились. Живут не хуже, чем в том царстве. Вспомнили, что не везде лягушек любят, а кое-где даже прогоняют. И тоже стали, как свободное время выдастся, звать:
— Ква-ква! К нам, к нам. Здесь чудесно.
А царь, что лягушек выгнал, жил сперва припеваючи. Тишина. Никто не прыгает, покой его не нарушает. Только стали его комары одолевать. Кусают, мочи нет. И пошел он в соседнее государство. Там комаров куда меньше. Их лягушки поели. Попросил тогда царь себе хотя бы одну лягушку. Но такую, чтобы других звала:
— Ква-ква. К нам, к нам.
Стала эта лягушка у него в пруду жить и других звать:
— Ква-ква. К нам, к нам.
Вскоре много лягушек развелось, а комаров поубавилось.
С тех пор все лягушки квакают. Это они зовут своих подруг:
— К нам, к нам. У нас хорошо. Комаров вволю, и вода в пруду теплая.
Послушал Гриша, послушал да и говорит:
— А ведь лягушки не потому квакают. Просто они так разговаривают. Разговор у них такой.
Я не стал спорить.
— Может быть, — говорю. — Я не настаиваю. Просто я в детстве слышал такую сказку про лягушек и тебе рассказал.
ПЕРЕПОЛОХ
А в деревне тем временем поднялся переполох. Едва мы приблизились к околице, как навстречу бежит Ленка Морозова, с которой мы в одном классе учились и дружили.
— Слушай, Вася, — кричит она еще издали. — Где ты пропадаешь? Тебя вся деревня ищет.
Ну, девчонки часто преувеличивают. Склонность у них такая есть. Оказывается, вся деревня искала, но только не меня, а Мишку. Он со вчерашнего дня домой так и не являлся. И, ясное дело, все набросились на меня. Поскольку я никуда из дому не убегал и был тут в наличности. А Мишка ко всему оставил дома записку, в которой все обсказал. Ну буквально все, И что он из дому убегает, и что едем мы с ним в Москву к его тетке, и там он, Мишка, будет устраиваться на завод, чтобы учиться на токаря, и назад в деревню не вернется.
Что же теперь получается? Игра идет в одни ворота. Все атаки на меня. Дескать, вы вместе в Москву бежали; а как бежали, если я никуда не убежал, это им «до лампочки». И вторая ко мне претензия, что Мишка мне друг и потому я про него все знать должен.
В общем, и родители Мишкины пришли, и председатель колхоза. И все допытываются, где Мишка. Оказывается, они уже и в Москву ездили, и у тетки были. Мишка туда даже не показывался. Ну а я-то и вовсе ничего не знаю. У меня Гришка на руках. Его кормить надо…
Начинаю Гришку кормить, а он капризничает, не ест, сказку просит рассказать. А Ленка сидит рядом, усмехается. Ей-то что. Не ее забота.
— Лена, — говорю, — будь добра, побудь ты с Гришкой, сказку ему расскажи, может, поест хоть немного. А я пока к ребятам из нашего класса сбегаю. Не знают ли они о Мишке чего-нибудь.
— Да что ты, — отвечает Лена. — Я вовсе ни одной сказки не знаю. Лучше давай я ко всем нашим ребятам сбегаю. Заодно к бабке Анисье заверну. Она пропасть этих самых сказок помнит.
Убежала Ленка. А я с Гришкой остался. Он, хитрец, сидит и модничает. Кашу в тарелке ложкой перелопачивает, а есть не ест. Вскоре мать пришла, и совсем тошно мне стало. Она ничего такого мне не сказала, только посмотрела грустными глазами и вымолвила:
— Как же это ты, Васенька?
Оказывается, когда этот деревенский переполох начался, нашла она в чулане мой рюкзак со всеми припасами. И кусок мяса, что я из щей взял, вытащила. Он уж протух совсем.
Сидит она, печалится, а мне впору хоть в петлю лезть.
— Мама, — говорю, — да никуда я не собирался от тебя. Это я с Мишкой за компанию. Не мог же я друга бросить. А за мясо — прости.
— Да не о том я вовсе, — мать говорит.
На мое счастье, тут Ленка вернулась.
— Никто из нашего класса, — говорит она, — ничего о Мишке не знает. Куда он провалился!
Тут Гришутка голос подает:
— Я тоже один раз в подпол провалился. Больно ушибся. Но не плакал.
— Ты, Гришутка, ешь, — поворачиваюсь я к нему.
— А сказку, — требует Гришутка.
— Есть, есть сказка, — радостно говорит Ленка. — Я от бабки Анисьи принесла.
Я облегченно повалился на стул. А Лена начала рассказывать сказку бабки Анисьи.
ПОЧЕМУ У ЗАЙЦА ДЛИННЫЕ УШИ И КОРОТКИЙ ХВОСТ
Заяц с детства был очень любопытным. Все прислушивался: а не говорят ли где-нибудь чего-нибудь.
— Смотри, — говорила ему мама. — Звери не любят тех, кто сует нос в чужие дела.
— А я не нос, я не нос, — твердил заяц. — Я только ушко.
И продолжал свое: приставит ухо к чужой норе и слушает, не говорят ли где-нибудь чего-нибудь.
— Поймает тебя кто-нибудь, — предупреждала мама. — Оторвет ухо.
— А я убегу и след хвостом замету, — не унимался заяц.
И вот однажды прислонил заяц ухо к волчьей норе и слушает. Страсть интересно. Волки на охоту собираются, советуются, как лучше заячью семейку подкараулить. «Эге, — думает заяц. — Это-то мне и надо. Вот сейчас прибегу домой и все расскажу. Тогда мама не будет меня ругать». Решил он еще послушать. А волк высунул из норы морду да хвать зайца за уши. Заяц рвется, рвется, а вырваться не может. Чувствует только, что уши у него тянутся. Все длиннее и длиннее становятся. «Ой, — испугался заяц. — Так они же оторвутся. Как же я узнавать буду, не говорят ли где-нибудь чего-нибудь?» Дернулся он изо всех сил и вырвался, побежал.
Бежит и чувствует, что хвост ему мешает. Как камень сзади волочится. А волк уже догоняет, совсем близко дышит. Хотел рвануться заяц, а сил нет. Тут волк настиг его и схватил за хвост. Собрал заяц все силы, что у него были, да от страха силы сами добавились. Рванулся заяц, а хвост и оторвался.
Бежит заяц домой, дрожит. Боится, мама ругать будет. Уши у него стали длинные-предлинные, а хвост совсем короткий. А потом успокоился. Длинный хвост ему вовсе не нужен. А что уши длинные, так это даже лучше: можно издалека слышать, где кто идет и кто что говорит. Только с тех пор стал заяц волков бояться. Близко не подходит, а навострит уши и слушает. Ведь уши-то у него длинные.
Пока Лена сказку рассказывала, Гриша тарелку молочного супа и полмиски манной каши одолел. Сидит за столом, отпыхивается и говорит:
— Правду Лена рассказала. Этой весной Мишка Уваров зайчонка в лесу поймал. Я сам видел, какие у него длинные уши. Рукой их трогал.
А я тем временем ругал себя: почему прежде Ленки не догадался к бабке Анисье сбегать за сказками. А ведь она мне не чужой человек. Когда-то она с моей бабушкой очень дружила. Дом бабки Анисьи на другом конце нашей улицы, и я дошколенком часто к ней бегал. Сколько она мне сказок этих порассказывала! Может быть, я и Гришку потому сразу стал сказками развлекать, что сам с малолетства наслышался их вволю. Думал: навек врезались они мне в память. А на поверку оказалось, что многие подзабыл. Надо, надо сходить к бабке Анисье, обновить в памяти старые ее сказки и новых наслушаться.
ЛЕСНЫЕ ШОРОХИ
У Гришиной мамы дола шли на поправку, но врачи сказали, что в больнице ей придется полежать. И выходило, что сынишка ее долго еще будет на моем попечении. Чтобы отвлечь Гришу от мыслей о доме, я на другой день вместе с ним пораньше в лес собрался. Думаю, похожу, а может, где и на Мишкин след нападу. Позавтракали мы с Гришей довольно быстро. На этот раз он и не капризничал вовсе. Правда, я накануне, захватив толстую тетрадь, к бабке Анисье сбегал. Записал несколько ее сказок и притч. Теперь я был вооружен отменно.
Бабка Анисья, как мне показалось, мало изменилась. Все такая же худощавая, говорливая, с внимательным взглядом острых, любопытных глаз. Из дому она теперь редко выходит, но сказок по-прежнему знает множество. Встретила она меня ворчливо:
— Забыл, совсем забыл старую. Не нужна уже.
— Как не нужна? — говорю. — Очень даже нужна, бабушка.
И рассказываю ей про Гришу и про поручение, которое на мою долю выпало.
— Слыхала про это, — отвечает бабка. — Девчонка вчерась забегала. Тоже сказку просила. Вместе, что ль, мальца забавляете.
— Вместе, — сказываю. — Так что, бабка Анисья, выручайте.
И она выручила. Тетрадь моя наполовину заполнилась сказками. Теперь я был спокоен. Поставил перед Гришей тарелку с кашей и сказал:
— Ешь.
Он было отвернулся. Но я легонько так постучал пальцем по столу: тук-тук.
— Что это? — встрепенулся Гриша.
— Как что? Дятел стучит, лес стережет. Дятлы всегда лес стерегут.
— Расскажи.
— Бери ложку и слушай.
КАК ДЯТЛЫ ЛЕС СПАСЛИ
Однажды пес Ворчун и кукла Маша пошли гулять в сосновый лес. Тихо в лесу. Только высоко-высоко в небе стучит кто-то, будто молоточком выбивает: тук-тук.